Голубой замок - читать онлайн книгу. Автор: Люси Мод Монтгомери cтр.№ 24

Она замечала за собой, что вспоминает о нем к месту и не к месту. Ей хотелось знать, думает ли он о ней в ее отсутствие, и, если думает, то что. Она хотела посмотреть на его таинственный дом на острове Мистависа. Сисси никогда не видела его и, хоть и говорила о Барни легко и была знакома с ним уже пять лет, знала о нем самом не больше, чем Валенси.

— Но он не плохой, — говорила Сисси. — И никто не докажет мне, что это не так. Он не мог сделать ничего постыдного.

— Тогда почему он так живет? — спрашивала Валенси, лишь для того, чтобы услышать оправдания в его адрес.

— Не знаю. Он — загадка. Конечно, за этим что-то стоит, но я знаю, что ничего позорного. Барни Снейт не мог сделать ничего бесчестного, Валенси.

Валенси не была столь уверена в этом. Должно быть, Барни когда-то что-то совершил. Он был образован и умен. Она вскоре обнаружила это, слушая его разговоры и споры с Ревущим Абелем, который оказался на удивление начитанным и мог обсуждать все на свете, когда бывал трезв. Такой человек, как Барни, не похоронил бы себя на пять лет на Маскоке, не жил и не выглядел бы, как бродяга, если бы на то не было веских причин. Но это не имело значения. Самое главное, что он никогда не был возлюбленным Сисси Гей. Между ними не существовало ничего такого. Хотя ему, судя по всему, очень нравилась Сисси, а он — ей. Но то была симпатия, которая не беспокоила Валенси.

— Ты не знаешь, кем стал для меня Барни в эти последние два года, — призналась Сисси. — Мне было бы невыносимо без него.

— Сисси Гей — самая милая девушка из всех, что я знал, и если бы я нашел того человека, я бы пристрелил его, — однажды мрачно сказал Барни.

Он оказался интересным собеседником и обладал талантом повествовать о своих приключениях, ничего не сообщая о себе. В один прекрасный дождливый день Барни и Абель обменивались байками, а Валенси чинила скатерти и слушала. Барни рассказывал причудливые истории о том, как он «промышлял» в поездах, скитаясь по континенту. Его воровские путешествия должны были бы вызывать у Валенси возмущение, но не вызвали. Более пристойно прозвучал рассказ о его работе на судне для перевозки скота, на пути в Англию. Но более всего ее захватили истории о Юконе, особенно одна — о том, как он плутал в долинах Голд Рана и Сулфура ^[16]. Она прожил там два года. Когда же он успел побывать в тюрьме и совершить все прочее?

Если, конечно, он говорил правду. Но Валенси знала, что это было именно так.

— Не нашел золота, — сказал он. — Вернулся беднее, чем был. Но что там за места для жизни! Это безмолвие в краю северных ветров покорило меня. С тех пор я больше не принадлежал себе.

Но все же он не был любителем поболтать. Он мог сказать многое несколькими умело подобранными словами — Валенси не понимала, как ему это удавалось. И у него имелся талант говорить, не открывая рта.

«Мне нравится человек, чьи глаза говорят больше, чем губы», — думала Валенси.

А еще ей нравились его темные рыжеватые волосы, его причудливая улыбка, его смешинки в глазах, его верность своей безгласной Леди Джейн, его привычку сидеть, засунув руки в карманы, уперев подбородок в грудь, поглядывая из-под разномастных бровей. Ей нравился его приятный голос, который мог обрести нежность или заигрывающие нотки, чуть спровоцируй его обладателя. Иногда она пугалась, что позволяет себе думать о таких вещах. Мысли бывали настолько образны, что ей казалось, все вокруг догадываются, о чем она думает.

— Сегодня весь день наблюдал за дятлом, — заявил он как-то вечером, сидя на старой дряхлой веранде. Его рассказ о дятловых делах звучал весьма увлекательно. У него частенько имелся в запасе веселый или пикантный анекдот о лесных обитателях. А иногда они с Ревущим Абелем могли целый вечер дымить трубками, не говоря ни слова, пока Сисси лежала в гамаке, подвешенном на столбах веранды, а Валенси праздно сидела на ступеньке, положив руки на колени и сонно размышляя, на самом ли деле она та самая Валенси Стирлинг и правда ли, что прошло всего три недели с тех пор, как она покинула уродливый старый дом на улице Вязов.

Просека лежала перед ней в белом лунном сиянии, где резвились дюжины маленьких кроликов. Барни, когда ему хотелось, мог сидеть на краю просеки и подманивать к себе этих кроликов некими таинственными чарами, которыми он обладал. Однажды Валенси видела, как белка спустилась с сосны к нему на плечо и уселась там, болтая с ним. Это напомнило ей о Джоне Фостере.

Одной из радостей новой жизни было то, что Валенси могла читать книги Джона Фостера столько, сколько хотелось. Она прочитала их все Сисси, и та полюбила их. Она пыталась читать их Абелю и Барни, но тем они не понравились. Абель заскучал, а Барни вежливо отказался слушать.

— Чепуха, — сказал он.

Разумеется, Стирлинги не оставили бедную маньячку в покое, прилагая героические усилия спасти ее погибающую душу и репутацию. Дядя Джеймс, чей адвокат помог не больше, чем врач, явился однажды утром, застав Валенси на кухне, в одиночестве, как он полагал, и завел душещипательную беседу о том, что она разбила сердце своей матери и опозорила свою семью.

— Но почему? — спросила Валенси, продолжая старательно скоблить кастрюлю из-под каши. — Я честно выполняю работу за честную оплату. Разве в этом есть что-то позорное?

— Не возражай, Валенси, — важно заявил дядя Джеймс. — Это место не подходит для тебя, и ты знаешь об этом. Говорят, что этот уголовник, Снейт, болтается здесь каждый вечер.

— Не каждый вечер, — рассеянно ответила Валенси. — Определенно, не каждый.

— Это… это невыносимо! — вскричал дядя Джеймс. — Валенси, ты должна вернуться домой. Мы не станем строго судить тебя. Гарантирую, что не станем. Мы закроем глаза на все.

— Спасибо, — сказала Валенси.

— Неужели у тебя совсем нет стыда? — возмутился дядя Джеймс.

— Есть. Но я стыжусь совсем иного, чем вы.

Валенси продолжала старательно полоскать посудную тряпку.

Как же терпелив был дядя Джеймс, он вцепился в стул и заскрежетал зубами.

— Мы знаем, что у тебя не все хорошо с головой. Мы примем это во внимание. Но ты должна вернуться домой. Ты не останешься здесь с этим пьяным, старым негодяем-богохульником…

— Вы случайно не обо мне, мистер Стирлинг? — спросил Ревущий Абель, внезапно появляясь в дверях, ведущих на заднюю веранду, где он мирно покуривал трубку, с неизмеримым удовольствием слушая тираду «старины Джима Стирлинга». Его рыжая борода вздыбилась от возмущения, а огромные брови трепетали. Но Джеймс Стирлинг был не из робкого десятка.

— О вас. И более того, хочу сказать, что вы преступили все законы, выманив эту слабую несчастную девушку из родного дома, от близких, и я еще поквитаюсь с вами за это…