Капитан Михалис - читать онлайн книгу. Автор: Никос Казандзакис cтр.№ 45

– О каком убийстве, паша-эфенди? – Митрополит обеспокоенно посмотрел на старого анатолийца. – Что это ты затеял, говори, ради всего святого!

– Да ничего я не затевал! Мало ли какой турок прирежет по пьяному делу одного из ваших забияк! Люди глупы, всякое может случиться. Так что ты, митрополит, прикинься глухим, понимаешь? Ведь мы же прикинулись слепыми, закрыли глаза на свой позор, когда тот грек въехал верхом в турецкую кофейню!

Митрополит прикусил губу, поняв, что лучше не спорить.

– Бог всемогущ. Он правит султанами и пашами.

– И митрополитами, дорогой владыко, – проблеял старый анатолиец, хитро улыбаясь.

На том две самые важные шишки Мегалокастро расстались, довольные друг другом: на сей раз до открытого раздора не дошло.

Текли дни, была середина апреля. Одни деревья еще не отцвели, на других уже появилась завязь. Город бурлил под весенним солнцем, разделенный на два враждебных лагеря. Ни ласковое море, ни чистое, голубое небо, ни ночные светила не могли изничтожить эту вражду в людских душах.

Капитан Михалис вернулся в лавку молчаливый и мрачный. Впервые разудалая попойка не утешила его. На сердце стало еще тяжелее. Ему теперь кусок не лез в горло и сон не шел к нему по ночам. Сидя на постели, окутанный табачным дымом, Михалис боялся смежить веки: а вдруг опять подступит все тот же бес, пахнущий мускусом! Неужели нет с ним никакого сладу?

Только кровь… кровь… кровь… – думал капитан Михалис, глядя во тьму сквозь узенькое окошко.

Нури-бею тоже не спалось. Мало того, что душа была неспокойна из-за неотомщенного отца, так еще прибавилось хлопот с женой! С тех пор как капитан Михалис побывал у них в гостях, Эмине близко не подпускала к себе Нури-бея.

– Он опозорил тебя, – говорила она, упрямо топая ножкой. – А черкешенка не станет жить с опозоренным мужем!

Чтобы разогнать тяжелые мысли, Нури-бей затеял ремонт на хуторе. Скоро лето, Аллах милостив, может, Эмине, как всегда, согласится пожить здесь, среди зелени и журчащих родников. Как знать, возможно, от такой красоты сердце ее смягчится, и они опять будут жить в любви и согласии. Он нанял мастеров красить двери и окна, возводить в саду беседки, заказал канареек из Измира и попугайчиков из Александрии на радость своей обожаемой ханум.

А Эмине целые дни проводила, развалясь среди мягких подушек, на небольшом зарешеченном балконе, пила шербет, жевала мастику и разглядывала прохожих на улице.

– По мне, Мария, – говорила она своей кормилице, – все равно, турок ли, грек, еврей или еще кто… Был бы с бородой, да лучше не с седой, а с черной!

Каждый день после захода солнца под балконом появлялся грек в сдвинутой набекрень феске и щегольских сапогах; во взорах, которые он бросал на частую решетку, была жгучая страсть.

– Где-то я его видела, Мария, – обратилась Эмине к арапке. – Во сне, что ли?

– Он привел тебя в чувство, моя госпожа, помнишь, когда было землетрясение?.. Его зовут капитан Поликсингис.

– А что, красивый мужчина, видать, знатный любовник, ты только послушай, как сапоги у него скрипят! А вздыхает-то, вздыхает, ну точно теленок!

Эмине весело смеялась, а сама в глубине души сгорала от желания. Воистину женщина может сделать с мужчиной все что хочет, думала она, опуская длинные ресницы. Захочу – одарю его счастьем, а не захочу – так и будет бродить по ночам, словно бездомный пес.

Однажды капитан Поликсингис простоял под балконом до полуночи. Вокруг не было ни души, все мерцало в лунном сиянии, в ночи разливались ароматы жимолости и жасмина, где-то в глубине сада надрывался влюбленный соловей. Из порта доносился мерный глухой шум: это море билось грудью о дамбу.

Эмине никак не могла заснуть. От духоты она сняла рубашку и, выглянув в окошко, увидела в лунном свете у забора знакомый мужской силуэт. Женщина рассмеялась и разбудила свернувшуюся в углу арапку.

– Погляди-ка на этого горемыку! Так до сих пор и стоит. Может, он сознание потерял? Надо бы пойти проверить – ведь он мне в тот раз помог… Тем более Нури все равно дома нет!

Мария вытаращила глаза.

– Что ты, Эмине, это же великий грех!

– Для тебя грех, – возразила черкешенка, – а у меня другой Бог и грехи другие. Ты вот ешь свинину, и в этом для тебя нет греха, а любить мужчин – грех. У нас же все наоборот: свинина – грех, а мужики… Одним словом, пойди, позови его сюда!

– Боже всемилостивый! – в отчаянии вскрикнула арапка.

– Сперва погляди, спит ли арап у калитки.

– Спит, – вздохнула Мария. – Так храпит, что отсюда слышно.

– А собака привязана?.. Ну чего дрожишь, куриная твоя голова? Пойми, для этого Аллах и создал мужчин и женщин… А какая сегодня луна, какой теплый ветерок, жасмин расцвел, соловей с ума сводит… Иди, иди скорей!.. Знаешь, я что думаю: зимой женщина еще может быть благочестивой, но весной… Ты что, язык проглотила? Собака, я спрашиваю, привязана?

– Привязана, госпожа, – ответила арапка и залилась слезами.

Эмине взглянула вниз. Поликсингис все еще стоял там и смотрел на залитый лунным светом балкон. Нури опротивел, Михалиса ей не видать как своих ушей, так что ж, пускай будет хоть этот. Она схватила зеркальце и гребешок, наскоро причесалась, побрызгала мускусом под мышками и подтолкнула кормилицу к двери.

– Иди, кому говорят!

Арапка, дрожа всем телом, заковыляла вниз по лестнице.

Эмине вылила на себя остатки мускуса, встала, вынесла лампу за дверь.

– Другой, конечно, лучше, – прошептала она, – только уж больно нелюдим, поди замани такого. Ну и ладно, этот тоже сойдет.

Скрипнула калитка, тихо взвизгнула собака, но тотчас смолкла, послышались шаги во дворе, затем на мужской половине, на лестнице… Эмине приподнялась на ложе из подушек, хотела надеть рубашку, но передумала: смуглое обнаженное тело, упругая грудь так прекрасны в лунном свете… Стук сапог все ближе; раздувая ноздри, Эмине явственно ощутила волнующий мужской запах. Кончиком языка несколько раз, как змея, облизала губы и снова откинулась на подушки, опустив веки.

Капитан Поликсингис застыл на пороге: сердце готово было выскочить из груди. Черкешенка поглядела на него из-под длинных ресниц, и он, ослепленный, прикрыл глаза рукой, будто от яркого света. Эмине повела плечами, потянулась. И по этому долгожданному знаку капитан Поликсингис мигом подскочил к лампе и потушил ее…

Близилась Страстная неделя. Пожалуй, во всем мире нет народа, который бы так же остро и глубоко, как критяне, переживал муки Христовы, ведь в сердце критянина Христос и Крит слились воедино и Страсти у них одни и те же, только Христа распяли евреи, а Крит – турки. Вот почему особенно на Страстной неделе гнев ослепляет людей, и душа их рвется на части. Злобно смотрят они на турок и на евреев – жестянщиков и менял, – а те вечерами стараются не выходить из дома и покрепче запирают двери. В этом году воздух в Мегалокастро накалился до предела. Турки никак не могли успокоиться после оскорбления, которое им нанес капитан Михалис. Проходя мимо церкви Святого Мины в час, когда христиане оплакивали Иисуса, они ругались сквозь зубы или нарочно затягивали амане. Женщины со дня на день ожидали беды, чувствуя, как она подкрадывается все ближе.