1922: Эпизоды бурного года - читать онлайн книгу. Автор: Ник Реннисон cтр.№ 22

На чью сторону встанет правительство, сомневаться не приходилось. Гарри М. Догерти, генеральный прокурор администрации Уоррена Гардинга, страстно воевал с профсоюзами и за каждой забастовкой видел умысел злых сил. «Здесь заговор, достойный Ленина!» – заявил Догерти, параноидально убежденный в том, что большевики хотят подорвать американскую промышленность. Он был более чем готов помочь правительству разрешить ситуацию на железных дорогах. Среди тех, кто боролся с забастовками и защищал железные дороги, все чаще мелькали федеральные маршалы. 1 сентября вышел повсеместный судебный запрет на забастовки, пикеты и вообще любую деятельность профсоюзов. Как сказал один историк, перед нами «одна из самых одиозных директив в американской истории, которая нарушает абсолютно все конституционные положения о свободе слова и свободе собраний». Да, запрет был неконституционен, однако именно он завершил железнодорожную забастовку 1922 года. В историю он вошел как «Судебный запрет Догерти». Но, как мы знаем, политическая карьера самого Догерти закончилась бесславно. Член «банды из Огайо», участник Типот-доумского скандала (см. главу «Апрель»), Догерти вынужден был оставить свой пост, когда президента Гардинга сменил Калвин Кулидж.

в Лондоне и Берлине

Весь XX век заголовки газет по всему миру пестрели сообщениями о политических убийствах, и 1922 год не был исключением. 22 июня в Лондоне сэр Генри Уилсон возвращался с открытия военного мемориала на вокзале Ливерпуль-стрит. На Итон-плейс в районе Белгравии, у самого его дома, в сэра Генри выстрелили. По некоторым сведениям, возможно, фантастическим, после первого выстрела сэр Генри выхватил церемониальный меч, который взял на открытие мемориала, и кинулся на нападавших с криками: «Трусливые свиньи!» Те выстрелили в сэра Генри еще несколько раз и сбежали после того, как он упал замертво. Сэр Генри Уилсон был ирландец, бывший начальник Имперского Генерального штаба, командующий британской армии. Соотечественники ненавидели его за ту роль, которую он сыграл в Ирландской войне за независимость. Оба стрелка состояли в Ирландской республиканской армии, звали их Реджинальд Данн и Джозеф О’Салливан. Убив Уилсона, оба бросились бежать с места преступления, но О’Салливан, на Первой мировой войне потерявший ногу, не мог двигаться быстро, и его арестовали. Данн бросился ему на помощь, ранил двух полисменов и еще одного прохожего, но и его тоже схватили. Через два месяца обоих террористов повесили в Уандсвортской тюрьме.

Самое, возможно, значительное политическое убийство 1922 года произошло также в июне. Вальтер Ратенау, министр иностранных дел Германии, был примечательным человеком, и на каждого, кто знал его лично или по слухам, он производил впечатление. Стефан Цвейг писал о Ратенау: «Он всегда был начеку. Разум его был чрезвычайно точным и быстрым механизмом, какого я ни у кого более не видел. Он владел французским, английским и итальянским так же хорошо, как родным немецким. И память никогда не подводила его…»

Вальтер Ратенау родился 29 сентября 1867 года в Берлине. Его отец Эмиль был хитроумным и дальновидным бизнесменом: он купил европейские патенты на электрическую лампу накаливания, которую совсем недавно изобрел Томас Эдисон. Ратенау-старший основал фабрику, которая в будущем станет AEG (Allgemeine Elektricitäts Gesellschaft – Всеобщей электрической компанией), самым крупным немецким предприятием в сфере электроэнергии XX века. Ратенау стал чрезвычайно богатым человеком. Его сын Вальтер изучал в университете естественные науки, получил степень доктора физики и в конце концов пошел по стопам отца. В 1899 году он вступил в совет директоров AEG и через шестнадцать лет занял кресло председателя. Однако в промышленности Вальтер не добился особенного успеха. Он был человек высокой культуры, мечтатель, писал книги по социальной теории и экономике. Для миллионера его взгляды на капитализм были удивительны: он считал, что система, основанная лишь на погоне за прибылью, едва ли приведет человечество к процветанию. В 1918 году он стал одним из основателей Немецкой демократической партии: это была левоцентристская группировка, одна из многих в том плавильном котле, который представляла собой политика в годы Веймарской республики. В последние годы взгляды Вальтера Ратенау лишь еще больше полевели.

В 1921 году рейхсканцлер Германии Йозеф Вирт убедил Ратенау вступить в правительство в качестве министра реконструкции. Это была трудная должность: страна никак не могла оправиться от катастрофического поражения в войне и страдала от тяжелых условий Версальского мирного договора. Ратенау хорошо справлялся со своими обязанностями, однако не задержался на посту долго. В следующем году министр иностранных дел Фридрих Розен, заслуженный дипломат и эксперт в персидской поэзии, подал в отставку, устав нести тяжелую ношу. Вирту несколько месяцев приходилось самому исполнять функции министра иностранных дел, и Ратенау был самым очевидным кандидатом на замену. Поколебавшись, он согласился. Его мать страстно противилась этому назначению, считая, что сейчас для этого слишком опасное время. О том, что сын дал согласие, она узнала только из газет. «Вальтер, как ты мог так со мной поступить!» – горестно вопрошала она, встретившись с ним за обедом. «Я не мог иначе, мама, – отвечал Ратенау. – Больше было некому».

Тревоги фрау Ратенау вскоре оправдались. В мае Йозефу Вирту передали, что против новоиспеченного министра иностранных дел готовится заговор. Вирт пригласил Ратенау к себе в кабинет, чтобы предупредить его и настоять на повышенной охране. Услышав такие вести, Ратенау утратил дар речи и долго стоял неподвижно. Вирт после вспоминал, что он «будто уставился в невидимую даль». Наконец Ратенау сделал шаг к Вирту и, положив обе руки ему на плечи, сказал: «Дорогой друг, это вздор. Зачем кому-либо вредить мне!» Но в глубине души Ратенау, скорее всего, знал, что ошибается. Навредить ему желали уйма людей. Он был еврей, миллионер и один из самых приметных членов правительства, которое многие немцы ненавидели и считали нелегитимным. Конечно, Ратенау грозила опасность – прежде всего от правых террористов-антисемитов.

Информаторы Вирта не ошиблись. Заговор против Ратенау действительно существовал, и его будущие убийцы были настроены куда более серьезно, чем всякие бахвалы в барах и клубах, которых в то время было предостаточно. В центре заговора стояли двое мужчин, ни одному из которых еще не исполнилось тридцати, однако они уже давно участвовали в выступлениях фрайкоров, полувоенных группировок, которые осложняли жизнь Веймарской республике со дня ее основания. Звали этих двоих Эрвин Керн и Германн Фишер. Оба участвовали в войне и оба не готовы были принимать последствия поражения. Керн служил во флоте в звании лейтенанта, Фишер к концу войны дослужился до ротного командира. В 1920 году он принимал участие в так называемом Капповском путче, неудачном мятеже правых сил в Берлине. Ныне, объединившись и собрав вокруг себя разношерстных союзников, они планировали убить того, кого Керн считал «самым великим из его окружения» – Ратенау.

Утром 24 июля 1922 года заговорщики начали действовать. Было около десяти часов, когда они сели в шестиместную машину в переулке у Королевской аллеи в берлинском районе Грюневальд. Они ждали, когда Ратенау медленно проедет мимо в своей машине с открытым верхом: он всегда следовал одним и тем же маршрутом от своего дома до центра города. Завидев машину, заговорщики дождались, пока она минует переулок, и поехали следом. Слегка набрав скорость, машина террористов обогнала Ратенау. Что произошло дальше, видел кирпичник по имени Кришбин. Керн «подался вперед, вытащил длинный пистолет, прижал приклад подмышкой и выстрелил». В машину Ратенау полетела граната, и не успел шофер остановиться, как она взорвалась. Удивительно, но машина практически не пострадала. Медсестра по имени Хелен Кайзер, случайно проходившая мимо, кинулась к машине, чуть взрыв улегся, чтобы помочь умирающему человеку. Как следует из ее показаний, у Ратенау «было сильное кровотечение», но он был еще жив и в сознании.