Записки раздолбая, или Мир для его сиятельства - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кусков cтр.№ 32

Снова плёткой. А теперь схватить за лоскут платья, и рывком увеличить разрыв. От груди рваный шов прошёл к боку, а оттуда — вниз, к юбке. Снова потянуть, почти оголяя стерву.

— Сдохни!

Она подорвалась с кровати, зарёванная, с перекошенным от ярости лицом, с искрящейся ненавистью в глазах, с горящим болью алым в месте рубца лицом, и, прокричав что-то, вытянула ко мне ладони.

Щит… И её чёрное колдовство сгорело в пожаре моей ауры. Не знаю как это назвать, просто это слово просится больше всего. Мой дар, сделавший из меня человека-свечку, защищает своего носителя от конкуренции, от других видов воздействия. И чем дар круче, тем крепче броня. Это как лоскут ткани или листик бумаги сгорает в огромном костре, лишь соприкоснувшись — такой вот контраст.

Мать его, да она просто мышка по сравнению с мной-леопардом! Её сраное колдовство максимум что могло, это вызвать у меня понос! Меня-прежнего, Рикардо Пуэбло, до встречи с Ромой!

…Но это значит, что она не убила Ричи?

А… Господи, она что, не убивая его, просто ВСЕЛИЛА В НЕГО РОМУ? Вот таким слабым воздействием?

Или не этим?

— Тварь, а теперь ты покажешь, что бросила в меня тогда, внизу, в обеденном зале!

Удар. Кулаком под глаз. Не только же плёткой уметь бить женщин.

Растерянность на лице ведьмы после неудачи мгновенно сменилась диким отчаянием:

— Не-е-ет! НЕ-НА-А-А-А-ДААА!!

Я её бил. Долго. Медленно — куда спешить. С толком и расстановкой. Бил не сильно — ни дай бог убью. Её лицо всё было в кровавой каше, сопли пополам с кровью. Разбил и губу — под конец она шамкала. Но я не унимался:

— Говори! Говори, тварь! Что ты сделала! Что это за колдовство!

Она кричала, что это заклинание на мгновенное убийство, которому её научила наставница. То есть ей было больно настолько, что сдала прабабку, пусть и не знает, что та ей прабабка. Поначалу сдавать не хотела. Сказала, для чего использовала — тут их показания с деревенской ведьмой совпали. Сказала, что уже убивала им, двух щербатых мужиков из дальней деревни, возжелавших задрать ей подол в недалёком лесочке. Одного колдовством приложила, другого после приголубила камнем и убежала. Но я знал, что это не вся правда. Я бил и бил. Насиловать? О, нет, сейчас мне эту дрянь не хотелось! Это она вырвала тюфяка-Рому из привычного ему мира. Это она сделала его частью меня. Это из-за неё я теперь здесь, в убогом средневековом мирке. Там у меня всё было плохо… Ну, не то, что плохо, но хреново. Но там была семья. Друзья. Колян, одолживший «до получки» без уточнения, когда будет эта самая получка. Друзья, подкинувшие жильё, за которое даже платить не надо — знай орхидеи поливай. Там осталась Вика со своим френдом, способным устроить меня где-нибудь не высоко, но хоть куда-то. Мама и отец, которые меня любят…

…Их больше нет! Для меня! И меня для них тоже. Для них я умер, сдохнув с опущенными штанами перед грёбанным ноутбуком! И вряд ли у меня получится вернуться.

В какой-то миг всё закончилось — я оказался на холодном каменном полу, прижатый тяжёлыми телами в доспехах. Попытался вскочить, раскидав бойцов Вольдемара. Вспыхнул, как головешка, сжигая свою одежду, но листовой металл так просто не прожечь, даже не раскалить — меня снова сбили, заломали руки. Горящие, объятые пламенем руки — латной перчаткой. Магия фуфло, как я и говорил в самом начале. Краем глаза увидел, как двое бойцов Тихой Смерти щитами отгородили от меня девку. Трое других активно давили, беря на болевой, чтобы я потух. И я потух — боль была адская.

Слёзы текли из глаз. Я выл. Пришёл в себя, и, парализованный болью, орал матом на Вольдемара и его бойцов. Тихая смерть не вёлся — лишь опустился рядом со мной на колено:

— Нет, Ричи, извини, не сдохну. А ещё извини, мне потом перед тобой адекватным отчитываться…

Спасительная темнота.

— О, очнулся! — Голос Розы. В глазах свет малсянной лампы. Я в своей комнате, на своей кровати. — Сеньора Астрид! Сеньор Вермунд! Очнулся!

Дальше надо мной хлопотали, как квочки, женщины. В том числе Астрид, сидящая в голове, гладящая мне волосы. Попив и проморгавшись, бросил всего одно слово:

— Вольдемар?

— Спи, Ричи. С утра накостыляешь, — ответил сотник.

Не поспоришь. И я уснул.

С Тихой Смерти спроса не получилось.

— Всё выполнили в точности. Извини, если было больно.

— Всё в порядке, Вольдемар. Ты всё правильно сделал. Много что пострадало?

— Ковёр только сгорел. — Он пожал плечами. — Ну и что на тебе было. У парней даже ожогов не осталось — вовремя успели.

— А эта дрянь?

— А что ей будет? Наш лекарь поколдовал, зашил. Ласково ты с нею, легонько бил. Не узнаю я тебя.

— Она сделала со мной такую вещь… — Я поморщился. — Лучше б уж убила. Ладно, постоишь рядом, хочу поговорить с нею, но боюсь, опять сорвусь.

— А думаешь, я один тебя удержу? — усмехнулся он.

— А я бить не сильно буду. Главное вчера сделал. Страх, Вольдемар, он гораздо эффективнее боли. Страх перед самой болью.

— Взрослеешь! — уважительно бросил бывший наёмный убийца.

М-да, некисло. Девку вымыли от крови, раны зашили. В том числе на лице. Но лицо распухло и представляло собой душераздирающее зрелище. Отдельно выделялись красные следы от плётки. Платье тоже дали новое, и тоже из комнаты Астрид.

— Эта дрянь требовала, чтобы мы промыли ей раны пшеничным вином. Крепким, — прокомментировал Вольдемар. — Насколько только можно крепким.

— Вы промыли? — ухмыльнулся я — дополнительное очко в копилку версии о попаданке.

— Пришлось. Не знали, как ты отреагируешь, если откажем. Ты любишь блондинок, мало ли…

Ага, вдруг она — моя будущая любовница. А вино не своё — не обеднею я от отсутствия кувшина. Кстати, на раны вряд ли ушёл весь кувшин, а под это дело можно списать и куда больше одного. Не стоит ходить до обеда посты проверять, пусть свежий караул этих пьянчуг сменит да опохмелит. Пшеничное вино крепкое, больше двадцати градусов. Бывает и за тридцать. И идёт в основном… Та-дам, на приготовление красок. Спирт, походу, там как растворитель используется, вот и варят, чтоб покрепче было. До водки, сэма с двойной перегонкой и тем более ректификации тут ещё не дошли… Кстати, а вот тут я могу и попрогрессорствовать. Вопрос, стоит ли, учитывая, что тут поголовно все пассивные алкоголики? Не будет ли хуже глобально?

— Анабель, ты как, готова к разговору? — почти нежно произнёс я.

— О чём? — буркнула она. Ни страха, ни смятения. И, конечно, никакого почтения к графскому титулу. Вольдемар хмыкнул, но глаза его довольно заблестели. В мысли насчёт любовницы он утвердился.

— Что ты вчера сделала? Что это было за колдовство?