Хромые кони - читать онлайн книгу. Автор: Мик Геррон cтр.№ 73

* * *

– Что? – переспросил Даффи.

– Его здесь нет.

– А где он есть?

– Я не знаю, – ответил Хоббс.

Последовала короткая пауза, в продолжение которой Хоббс услышал, как все, что еще оставалось от его профессиональной репутации, с тихим шорохом, будто перекати-поле, унеслось вдаль по коридорам Риджентс-Парка.

А затем Ник Даффи повесил трубку.

У нее в гостях он никогда не был, равно как и никогда не тратил время, пытаясь вообразить себе ее жилище, поэтому внешний вид дома не вызвал в нем ни разочарования, ни удовлетворения собственной проницательностью: многоквартирный особняк в Сент-Джонс-Вуде, в стиле ар-деко, скругленные формы фасада и железные рамы в окнах. Где-то здесь неподалеку одно время жил Оруэлл и наверняка задействовал местный колорит, когда выдумывал свое фашистское будущее, однако в свете раннего утра здание выглядело довольно заурядно: один подъезд, ритмично мигающий домофон у двери. И только табличка, сулившая видеонаблюдение, намекала на присутствие Старшего Брата. Но ведь повесить табличку менее затратно, чем установить собственно телекамеры. Может, Британия и занимает первое место по количеству камер слежения на душу, однако это справедливо, лишь когда речь идет о госструктурах, жирующих на деньги налогоплательщиков, а что касается частных эксплуатационных жилконтор, то они, как правило, предпочитают более экономичные варианты, развешивая по стенам муляжи. На дверной замок, который хоть и был несколько моложе здания, однако же ненамного, у Джексона Лэма ушла минута времени. Выложенный плиткой пол вестибюля звучно отозвался бы на шаги, если бы Лэм ему это позволил. Лишь из-под одной двери первого этажа выбивался свет.

Лэм поднялся по лестнице – так и тише, и надежнее лифта. Привычная осторожность стала второй натурой. Словно надеваешь старую верную шинель. «Московские правила», – решил он для себя на рандеву с Дианой Тавернер на набережной канала. Формально Тавернер была на его стороне и формально же являлась его прямым начальством, однако повела грязную игру, а значит, и играть в нее следовало по московским правилам. Теперь же, когда игра ее рассыпалась во все стороны, словно костяшки в потревоженной партии скрэббла, в силу снова вступали правила лондонские.

Московские правила требовали держать ухо востро, а лондонские – держать задницу прикрытой. Московские правила писались на улицах, лондонские сочинялись в тиши вестминстерских коридоров и вкратце гласили следующее: за каждый косяк кто-то расплачивается. Приложи все усилия, чтобы это был не ты. Никто не усвоил эти правила лучше Лэма. Никто не играл по ним виртуознее Тавернер.

Он поднялся на этаж, где жила Кэтрин Стэндиш, и остановился. Ни звука, только мерное гудение светильников. Ее квартира угловая, первая дверь от лестничной клетки. Лэм прильнул к дверному глазку. Света внутри не было. Он снова достал отмычку. Ничего удивительного в том, что Стэндиш запиралась на два замка. Да и наброшенной цепочке он тоже не особо удивился. Лэм уже изготовился приступить к преодолению данного, третьего препятствия, когда из-за приоткрытой теперь на дюйм двери раздался ее голос:

– Кто бы там ни был, подите прочь. У меня пушка.

Он точно знал, что сработал бесшумно; видно, Стэндиш на взводе и днем и ночью и, наверное, просыпается, даже когда над домом пролетает голубиная стая.

– Нет у тебя никакой пушки, – сказал он ей.

Последовала короткая пауза.

– Лэм?

– Открывай.

– С какой стати?

– Сейчас же.

Он знал, что Стэндиш не питала к нему особой приязни, и, признаться, небезосновательно, но она, по крайней мере, соображала, когда следует делать, что ей сказано. Она сняла цепочку, впустила Лэма, закрыла за ним дверь и одновременно щелкнула выключателем. Прихожая осветилась. В руке Стэндиш держала бутылку. Минералка. Однако при желании бутылкой минералки можно нанести ощутимый урон, окажись Лэм настоящим злоумышленником.

Судя по выражению лица Кэтрин, она покамест не определилась на этот счет.

– В чем дело?

– Одевайся.

– Между прочим, я у себя дома. Какое право…

– Одевайся, я сказал.

Непривычное освещение ее старило: седеющие волосы разметались по плечам, ночнушка будто с картинки в детской книжке – подол до пят и вереница пуговок от ворота вниз.

Что-то в его интонации заставило ее пересмотреть контекст происходящего. Да, она у себя дома, однако состоит на службе в Конторе, а он – ее шеф. Его появление посреди ночи означало, что происходит нечто из ряда вон.

– Вон там подождите, – указала она на другую дверь и скрылась в спальне.

* * *

До того как стало очевидным, что это именно Лэм ковырялся у нее в замках, Кэтрин Стэндиш совершенно логично предположила, что к ней пытаются забраться воры, а то и маньяк. Бутылку с прикроватного столика она подхватила машинально. А когда личность визитера была установлена, первой мыслью Кэтрин было, что Лэм, напившись, а то и слетев с катушек, явился – господи помилуй! – делать ей нескромное предложение. Теперь же, поспешно одеваясь, она пыталась разобраться в том, почему первым делом схватила бутылку, а не телефон; почему первой ее реакцией на очередной жуткий момент оказался не один лишь испуг. Внезапный прилив адреналина и отчаянное сердцебиение ощущались как выброс подспудно накопленной энергии, а не как паника. Словно на протяжении многих лет Кэтрин ждала именно этого момента, и едва слышное поскребывание за дверью прозвучало раскатом грома.

А молния сверкнула, когда Кэтрин обнаружила тело Чарльза Партнера.

Она надела приготовленное на утро платье. Собрала волосы в пучок, взглянула в зеркало. «Меня зовут Кэтрин, я – алкоголик». Эта фраза практически неизменно проносилась в мыслях всякий раз, когда она видела себя в зеркале. «Меня зовут Кэтрин, я – алкоголик». Долгое время она винила себя в малодушии. Лишь много позже стало понятно: чтобы завязать, требуется изрядная отвага, и не в последнюю очередь для того, чтобы произнести эти слова прилюдно. Та же отвага, что заставила ее сегодня вооружиться, вместо того чтобы хвататься за телефон. У нее ушла масса усилий на то, чтобы отстроить жизнь заново, тем более в условиях, когда множество важных опор безвозвратно утрачено, и даже если жизнь эта зачастую казалась не ахти какой, другой у нее не было и сдаваться без боя Кэтрин не собиралась. Тот факт, что единственным оружием под рукой оказалась бутылка, следовало отнести на счет определенной иронии судьбы.

«Меня зовут Кэтрин, я – алкоголик». Что ни говори, но ритуальное заклинание Общества анонимных алкоголиков не позволяет забыть, кто ты такая и что собой представляешь.

Она вышла в гостиную, готовая встретить своего монструозного шефа лицом к лицу.

– Что стряслось?

Тот собирал информацию, рассматривая содержимое ее книжного шкафа.