Бумажный змей. Рассказы и сказки - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Пермяк cтр.№ 19

– Да, она мало пожила, – сказал, вздохнув, Старый Подсвечник, – зато ярко горела. Многим от неё было светло и радостно.

Ничего на это не ответил Таракан, уползая к себе в щель. Потому что в Подсвечник вставили новую свечу и зажгли. А Таракан не любил света и боялся его.

И о чём только не рассказывает Говорливый камень на реке Вишере!

Хорошая у него память. Он знает даже и то, что было много миллионов лет тому назад. Вот что рассказал он как-то прибрежным хвойным лесам и крутым берегам Вишеры.

Может быть, вы не поверите, только там, где сейчас растут леса, высятся Уральские горы и наливаются колосья ржи и пшеницы, было Пермское море. Оно было достаточно велико, но мелководно, и поэтому шумливо, чванливо и заносчиво.

Заносчивость Пермского моря переходила всякие границы. Оно стало грубить родной матери – Земле.

– Кто ты такая? – однажды сказало Море. – Зачем ты нужна? Из-за твоих берегов и островов негде разгуляться моим волнам.

– Перестань дерзить, – предупредила его Мать-Земля. Я породила тебя. Я – твои берега, твое дно. Я – чаша, в которую ты налито.

– Что-о? Что ты сказала? – вскипело Пермское море. – Да я тебя дочиста затоплю и смою твои негодные леса вместе с холмами, горами и полянами.

Сказав так, Море заключило союз с морским разбойником Ветром и кинулось на Землю.

Увидев это, деревья, звери, травы, птицы и насекомые очень испугались и с плачем бросились к своей матери-Земле:

– Родимая! Не дай нам пропасть! Что будет с нами, когда Море затопит тебя? Мы не хотим превращаться в рыб и морские растения.

– Не буйствуй, глупец! – ещё раз предупредила Земля. – Перестань водить дружбу с этим бездомным бродягой Ветром. Расти вглубь, а не вширь. Иначе у тебя не хватит воды и ты обмелеешь, а обмелев – высохнешь.

А Море в ответ на это подняло свою бесчестную мутную волну на родную мать и крикнуло, угрожая:

– Молчи, старуха! Готовься к своему последнему часу.

Тогда мать-Земля распрямила свою грудь. Возвысилась Уральскими горами.

Потом она сделала глубокий вдох, и дно Пермского моря поднялось выше его мутных и шумливых волн.

Вскоре Море стекло Печорой, Камой, Вычегдой, Вяткой и другими реками в разные моря. На его месте зазеленели леса, поселились звери и птицы. А много тысяч лет спустя появился человек, построивший деревни, сёла и города.

Вот что рассказал Говорливый камень, который высится и по сей день на реке Вишере.

Однажды ночью одна одноглазая Ворона сделала крупные открытия.

Вечером над лесом поднялась полная румяная Луна.

– Посмотрите, какая я большая! – сказала Луна. – Я больше Солнца.

– Да, это так! – подтвердила одноглазая Ворона, заночевавшая на дереве близ болота.

К полуночи Луна отразилась в маленькой болотной Лужице. Тогда Лужица обрадованно воскликнула:

– Смотрите, а я, оказывается, больше Луны! Луна полностью уместилась в моих берегах, да ещё осталось достаточно места для звёзд.

– Да, это верно, – согласилась одноглазая Ворона и принялась размышлять. – Если Луна, отразившись в тебе, уместилась в твоих берегах и осталось ещё место для звёзд, ты больше её. Но мой глаз больше тебя.

– Это каким образом? – спросила болотная Лужица.

– Очень просто, – сказала одноглазая Ворона. – Ты, Лужица, умещаешься в моём глазу вместе с Луной и звёздами, да ещё остается место, чтобы уместить всё болото.

Бельмо, сидевшее на левом глазу Вороны, важно сказало:

– Самое большое в мире – это я. Стоит мне пересесть на твой правый зрячий глаз, Ворона, и я закрою не только Лужицу с Луной, но и весь мир.

– Да, это правда, – ещё раз согласилась Ворона и снова принялась рассуждать о величайших открытиях, которые были ею сделаны в эту ночь.

И пусть себе мелет чепуху, а мы тем часом новый памятный узелок завяжем.

Один надменный король сказал другому королю:

– Как ты смешон и мал! Тебе никто не воздаёт королевских почестей. Тебя даже не называют «ваше величество». Какой же ты король?

– Увы, – ответил тот, – между тем я король. К тому же я самый известный из всех королей! Меня знает весь свет. Обо мне написаны тысячи книг. Я беспрерывно нахожусь в сражениях… Но меня никто не назовёт кровавым королём. Побеждая в битвах, я не проливаю ничьей крови. Оказываясь побеждённым, я остаюсь невредимым. Пусть моя армия малочисленна, но она бессмертна. Пусть в моем флоте всего лишь два судна, но они непотопляемы. Я единственный из королей, которого нельзя свергнуть. Я единственный из королей, кому революции приносят новую популярность в народе и признание…

Так говорил при общем молчании, ничего не преувеличивая, не произнося ни единого слова неправды, всемирно известный король, стоя рядом со своей королевой в окружении свиты на… шахматной доске.

Ах!.. Вы даже не можете представить, как мне не хочется рассказывать эту прескверную историю о мелких калошах. Она произошла буквально на днях в передней нашей большой квартиры, в которой так много хороших людей и вещёй.

И мне так неприятно, что это всё произошло у нас в передней.

Началась эта история с пустяков. Тётя Луша купила полную кошёлку картофеля, поставила её в передней, подле вешалки, а сама ушла.

Когда тётя Луша ушла и оставила кошёлку рядом с калошами, все услышали радостное приветствие:

– Здравствуйте, милые сестрички!

Как вы думаете, кто и кого приветствовал подобным образом?

Не ломайте голову, вы никогда не догадаетесь. Это приветствовали розовые крупные Картофелины новые резиновые Калоши.

– Как мы рады встрече с вами, милые сестрички! – перебивая одна другую, кричали круглолицые Картофелины. – Какие вы красивые! Как вы ослепительно блестите!

Калоши, пренебрежительно посмотрев на Картофель, затем надменно сверкнув лаком, довольно грубо ответили:

– Во-первых, мы вам никакие не сёстры. Мы резиновые и лаковые.

Во-вторых, общего между нами только первые две буквы наших имен. И в‑третьих, мы не желаем с вами разговаривать.

Картофелины, потрясённые высокомерием Калош, умолкли. Зато вместо них стала говорить Трость.

Это была весьма уважаемая Трость учёного. Она, бывая с ним всюду, очень многое знала. Ей пришлось походить с учёным по разным местам и повидать чрезвычайно интересные вещи. Ей было что рассказать другим. Но по своему характеру Трость была молчалива. Именно за это её и любил учёный.