Черный воздух. Лучшие рассказы - читать онлайн книгу. Автор: Ким Стэнли Робинсон, Джонатан Стрэн cтр.№ 125

Как не хватало ему Чарльза с Риа! Будь они рядом, поговорив с ними, он наверняка почувствовал бы себя куда лучше. В конце концов этим друзья и отличаются от всех остальных. Они с тобой. Они поймут и поддержат. Такова дружба – по определению.

Однако Чарльз с Риа все еще отдыхали во Флориде. А в сумерках Фрэнк обнаружил, что книжные стеллажи вдоль стен их квартиры действуют, будто свинцовая обшивка в радиоактивной среде: изложенные на бумаге мысли сделались своего рода защитой от губительной реальности. Возможно, лучшей защитой из существующих, вот только ее уже не хватало – по крайней мере ему: казалось, от книг остались одни корешки.

И вот как-то вечером, в преждевременной, недоношенной синеве заката, Фрэнку почудилось, будто квартира – стены, пол, потолок – сделалась прозрачной, а его кресло парит над бескрайним, укутанным мрачными тенями городом.

У Холокоста, подобно Хиросиме и Нагасаки, тоже имелся ряд прецедентов. Русские и украинцы, турки и армяне, белые поселенцы и аборигены Америки… однако механизированное, рациональное уничтожение немцами евреев поразило мир ужасающей новизной. В очередной стопке Фрэнку попалась книга о создателях лагерей смерти – архитекторах, механиках, строителях. Кто омерзительнее: все эти деятели или безумные доктора и садисты-охранники? Этого Фрэнк для себя так и не решил.

Вдобавок само число уничтоженных. Шесть миллионов… уму непостижимо! В одной из прочитанных книг упоминалась некая иерусалимская библиотека, взявшая на себя труд собрать и сохранить все, что удастся узнать о каждом из этих шести миллионов. Тем вечером, возвращаясь домой по Чаринг-Кросс-Роуд, Фрэнк вспомнил об этом и замер на месте как вкопанный. Шесть миллионов имен в стенах одной-единственной библиотеки – еще одна прозрачная комната, еще один мемориал… На миг перед ним возникли все, уничтоженные в лагерях – масса народу, население целого Лондона, но образ их вскоре померк, а Фрэнк, вновь оказавшийся на углу улицы, перед пешеходной «зеброй», заозирался направо-налево, опасаясь попасть под колеса.

Двинувшись дальше, он взялся подсчитывать, сколько Вьетнамских Мемориалов потребуется под перечень из шести миллионов имен. Грубо говоря, два на сто тысяч. Следовательно, двадцать на миллион, а на шесть миллионов – сто двадцать. Сосчитай-ка по одному, шаг за шагом…

С тех пор он начал проводить вечера в пабах. «Веллингтон» казался ничем не хуже других, а еще туда время от времени заглядывали знакомые, приятели Чарльза и Риа. Тогда Фрэнк подсаживался к ним, слушал их разговоры, однако то и дело уходил в себя, задумавшись о прочитанном за день. Беседа продолжалась без него, но бритты, чуть более снисходительные к чужим чудачествам, чем американцы, неприязни к нему не проявляли.

В пабах было шумно и светло. Десятки человек расхаживали по залам, выпивали, болтали, курили. Тоже своего рода комната, обшитая свинцом. Пива Фрэнк не любил и поначалу оставался трезвым, но вскоре открыл для себя подававшийся в пабах сброженный сидр. Напиток пришелся ему по вкусу, и Фрэнк начал пить сидр так же, как остальные пили пиво, причем набирался изрядно. Опьянев, он порой становился весьма разговорчивым, принимался рассказывать соседям о двадцатом столетии то, что им было известно и без него, и соседи кивали, из вежливости подбрасывали Фрэнку факт-другой от себя, а после мягко, в манере ничуть не обидной, возвращали беседу в прежнее русло.

Но чаще всего, набираясь, Фрэнк только глубже погружался в себя и начисто терял нить разговора, мчавшегося вперед так быстро, что не уследишь. А поутру всякий раз просыпался поздно, вялый, с гудящей головой, проспав немало утреннего солнца. Страдающим от депрессии пить вообще не рекомендуется, и потому он, бросив ходить в «Веллингтон», завел обычай ужинать в пабах возле дома Даулендов. Один назывался «На полпути», другой – «Край света». Неважное название, если вдуматься, однако Фрэнк ужинал там все равно, а после сидел за угловым столиком, нянча в ладони бокал с виски, листая блокноты с заметками и изгрызая кончик ручки в пластиковую шрапнель.

С завершением Второй мировой столкновения, как утверждало заглавие одной из книг, отнюдь не закончились, однако благодаря атомным бомбам вторая половина столетия оказалась совсем не похожей на первую. Некоторые (в основном, американцы) окрестили этот период «Pax Americana» ^[77], но большинство называли его Холодной войной. Продолжалась она с 1945-го по 1989-й, причем велась не слишком-то «холодно». С молчаливого одобрения сверхдержав повсюду, то тут, то там, полыхали тупиковые, ни к чему не ведущие локальные конфликты, войны, в сравнении с двумя мировыми войнами казавшиеся сущей мелочью, однако всех вместе таковых насчитывалось больше сотни, и каждый год в них гибло около 350 000 человек, а общее количество погибших составляло, по одним оценкам, примерно пятнадцать миллионов, по другим же – все двадцать: подсчетам более точным потери не поддавались. Львиная доля их приходилась на десяток крупнейших войн: две Вьетнамские, две Индо-Пакистанские, Корейскую, Алжирскую, гражданскую войну в Судане, индонезийскую резню 1965-го, а также Биафранскую войну и войну Ирана с Ираком. Еще десять миллионов мирных граждан вымерло от голода в результате целенаправленных военных действий, так что итог Холодной войны мало чем уступал итогу Первой мировой. Правда, времени на это ушло в десять раз больше. Можно сказать, прогресс.

Отсюда, наверное, и всплеск жестокости, возросшей, как будто ужас индивидуализированных зверских расправ мог компенсировать меньшее число убитых. Возможно, действительно мог: далее изучаемые материалы представляли собой длинную череду описаний и цветных фото жертв изнасилований, расчленения, пыток: тела, тела, тела отдельных людей в гражданском, распростертые на земле, в лужах крови… Вьетнамские деревни, залитые напалмом. Камбоджа, Уганда, Тибет – причем тибетского геноцида в мире снова практически не заметили, хотя там каждый год в процессе, именуемом «тамцинг» ^[78] (то есть перевоспитание), уничтожалось по нескольку деревень. В захваченных китайцами селениях крестьян убивали самыми разными способами: «хоронили заживо, вешали, обезглавливали, вспарывали животы, обваривали кипятком, распинали, четвертовали, побивали камнями; детей принуждали стрелять в родителей; беременных женщин подвергали принудительным абортам, а зародыши складывали в кучи на площадях».

Тем временем власть над планетой медленно, но верно переходила в руки все более и более узкого круга людей. Вторая мировая война оказалась единственным средством, позволившим успешно преодолеть Депрессию, и лидеры государств об этом не забывали, а потому консолидация экономики, начатая в Первую мировую, продолжалась и во время Второй, и во время Холодной войн. С каждым годом на шее мира все туже и туже затягивалось ярмо экономики военного времени.