Михаил Муравьев-Виленский. Усмиритель и реформатор Северо-Западного края Российской империи - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бендин cтр.№ 43

Для реализации своих планов варшавскому «правительству» и его виленскому подпольному «отделу» предстояло решить важнейшую политическую задачу — создать такую высокую мотивацию, которая была бы способна вовлечь крестьянские массы в Литве и Белоруссии в антироссийское вооруженное восстание. Важная роль в решении этой задачи отводилась нелегальной «революционной» пропаганде, которой предстояло с помощью лозунгов патриотического, социально-популистского, религиозного и русофобского характера придать сословно-клерикальному восстанию массовый, то есть, «национальный» характер.

Во главу угла подпольной пропагандистской работы ставилось распространение манифестов подпольного «правительства» и его литовского исполнительного «отдела». Считалось, что широкое распространение этих документов позволит мобилизовать массы западнорусских крестьян к вооруженной борьбе против «москалей». Манифесты этого «правительства» обещали крестьянам Литвы и Белоруссии свободу, как «потомственной шляхте», и бесплатные земельные наделы, требуя взамен «защищать польский край, гражданами которого они с сего дня являются» ^[230].

Вот, например, с какими соблазнительными призывами от имени польского национального «правительства» обращался к «братьям белорусам» подпольный Отдел, управляющий провинциями Литвы, 3 мая 1863 г.: «Польша восстала за вашу и свою свободу. Война с москалями ширится. Повсюду льется кровь. Бог благословит нас. Скоро будем свободны. Польское правительство сим объявляет всем повсеместно, что со дня провозглашения настоящего манифеста все равны, все сыны одной нашей польской Родины, что всем крестьянам навеки отдается земля, которой они до сих пор владели, без какой-либо барщины, чинша или отработки. А батракам, бобылям и кутникам, которые пойдут против москалей, даруется 5 моргов земли из казенных имений. Всем, кто пойдет в польские войска, навеки дается дворянство. … Братья белорусы, настало доброе время. Пробудитесь и вы, и, призвав Бога в помощь, защищайте свободу, землю и веру вашу и Бог вам поможет» ^[231].

Содержание приведенного манифеста свидетельствует о том, что национально-патриотическая риторика, русофобия и социальный популизм с его подкупающими обещаниями немедленного дарования свободы, равенства, дворянства и бесплатных земельных наделов, были использованы пропагандой с целью мобилизации белорусских крестьян на вооруженную борьбу для достижения политических целей польских радикалов ^[232].

Одновременно с обещанием социальных «пряников» использовались и угрозы революционного «кнута». От жителей края под страхом предания военному суду требовалось не подчиняться российским законам и признать власть подпольного польского «правительства», так как «эта земля польская, а не русская» ^[233].

Особое усердие в деле «революционной» пропаганды проявил польский шляхтич Викентий Калиновский, который в своих листовках, именуемых «Мужыцкая праўда», прибегал к явной лжи и лукавым демагогическим приемам, чтобы с их помощью спровоцировать крестьян на вооруженное выступление против российского правительства. В одной из листовок он уверял крестьян, что: «Когда француз под Севастополем совсем разбил москаля, то для того, чтобы москаль не имел силы и денег, приказал народу дать вольность, не брать рекрутов и больших налогов. Москаль согласился на это, так как думал, что народ глупый и захотел его обмануть».

Калиновский широко использовал то несомненное преимущество над необразованными крестьянами, которое давало ему российское университетское образование. Пользуясь превосходством образованного над неграмотным, он внушал крестьянами, что «хитрый москаль» ничего мужикам дать не хочет. Поэтому только «польское правительство» обещает дать им «истинную вольность», «землю» и «веру наших отцов», то есть унию.

Тем более, что «француз, англичанин и целый свет идет нам на помощь», и что уже народ, со всей широкой земли нашей, «кто с ружьем, кто с косой идет на извечного нашего неприятеля, москаля поганого». И оказывается, что «москаль», в данном случае, русские войска, «от наших кос как от огня убегает». Калиновский заявлял белорусским крестьянам, что они «поляки от веков вечных». Поэтому крестьяне должны взяться за «косу», чтобы «расстаться навеки с москалем поганым» ^[234].

Иными словами, крестьянам пытались навязать ложные представления о том, что только восстание против российского правительства сможет решить их острые социально-экономические проблемы. Пропагандируя примитивные идеи утопического мужицкого рая, — «вольности», без налогов и рекрутов, Калиновский пытался спровоцировать некий аналог местной «махновщины», чтобы использовать ее разрушительное, кровавое начало против существующей законности и общественного порядка. Неизбежные в таком случае многочисленные жертвы и тяжелые социальные последствия социальной анархии, которые пришлось бы перенести крестьянам и их семействам, этого «революционера» совершенно не волновали.

Приманка регионально специфической мужицкой «вольности» возникла потому, что идейные возможности подпольной пропаганды воздействовать на массовое сознание крестьян были существенным образом ограничены. В своем стремлении к максимальному расширению социальной базы восстания революционная пропаганда не могла эксплуатировать мотивы социальной ненависти к помещикам, которые обезземелили крестьян после издания освободительного манифеста 19 февраля 1861 г. Это было связано с тем, что польские помещики, составлявшие подавляющее большинство землевладельцев Северо-Западного края, являлись социально-экономической и политической опорой восстания.

Польская пропаганда, именуемая «революционной», в действительности не могла прибегнуть к лозунгам подлинно революционного, «черного передела» помещичьей собственности. На деле это привело бы к самым тяжелым последствиям для финансового и материального снабжения повстанческих отрядов. Поэтому и понадобились привлекательные обещания о бесплатных земельных наделах, даруемых польским «правительством» за счет государственных и помещичьих земель, и конечно, соблазнительная приманка политически невнятной, но анархически заманчивой, мужицкой «вольности».