Михаил Муравьев-Виленский. Усмиритель и реформатор Северо-Западного края Российской империи - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бендин cтр.№ 30

Мнение правящей элиты об исторически обоснованном праве Польши на земли Северо-Западного края было вызвано также практическим отсутствием трудов российских исследователей по истории Белоруссии и Литвы в период Нового времени. В первой половине XIX в. российская историография располагала лишь небольшим количеством работ по истории этого региона, которые относились, в основном, к периоду Древней Руси ^[134].

В то же время издавались работы польских историков, которые, по словам А. И. Миловидова, стремились «посредством архивных документов доказать, что Северо-Западный край издавна был польский, для чего даже документы, написанные на древнем западно-русском языке, передавались в польской транскрипции, так что они производили впечатление польских документов. … Надо прибавить к этому, пишет далее Миловидов, что все, напоминавшее в этом крае о первоначальном русском корне, о расцвете православия, о первом насаждении русской культуры, — было или уничтожено, или намеренно обращено в жалкие развалины. Неудивительно поэтому, что целые поколения воспитывались в убеждении, что этот край польский и должен принадлежать Польше.

Нельзя также удивляться, что даже русские ученые первой половины прошлого столетия имели чрезвычайно смутное представление об историческом положении и племенном составе Северо-Западного края. Считая Западно-Русский край чуждым России по племени и вере, легко было и притязания на него русских считать незаконными» ^[135].

Следует отметить, что российская элита воспринимала Царство Польское как часть территории империи, вошедшую в ее состав в результате завоевания. Законность этого завоевания была признана в 1815 г. международным правом. Литва и Белоруссия, не принадлежавшие к этнической Польше, вошли в состав Российской империи посредством мирного присоединения, также получившего международное правовое признание. Как отмечает Б. Н. Миронов, Россия не воевала с латышами, литовцами, белорусами и украинцами, что способствовало их мирному вхождению в состав империи ^[136].

Против российского господства в Литве и Белоруссии в 1794 и 1830–1831 гг. восставала только польская шляхта, доказывая историческое и политическое право Речи Посполитой владеть землями бывшего Великого княжества Литовского ^[137].

Этот важный социально-политический фактор, помноженный на практическое отсутствие исторических исследований и точных сведений об этническом и конфессиональном составе местного населения, способствовал формированию «государственнических и династических» представлений о том, что Западный край — это «часть Польши». В дореформенный период земли бывшего Великого княжества Литовского, вошедшие после разделов Речи Посполитой в состав Российской империи, официально именовались «западными губерниями» или «губерниями, от Польши возвращенными».

По замечанию А. А. Комзоловой, еще в 1819 году К. Ф. Герман, один из основоположников отечественной статистики, без какого-либо анализа причислил все население бывшей Речи Посполитой к полякам. Вплоть до пореформенного времени этот тезис серьезно не оспаривался и не дискутировался ^[138].

Отсутствие компетентного мнения и неуверенность российской элиты в исторически легитимных правах России на владение Западным краем отмечал в 1862 г. виленский генерал-губернатор В. И. Назимов. В своем докладе министру внутренних дел П. А. Валуеву генерал-губернатор отмечал, что для большинства русского общества «вековой спор за обладание Западным краем и права каждой из тяжущихся сторон, к прискорбию, составляет до сих пор совершенно безвестный и темный вопрос, на который оно не обращало особого внимания, а если ныне и решается следить, то в сем последнем случае легко может быть увлечено сочувствием к иезуитски-лицемерному характеру выражения покорности судьбе и смиренно угнетенному, по-видимому, положению враждебной нам польской партии» ^[139].

Следует сказать, что правительство, несмотря на свежую память о польских притязаниях на Литву и Белоруссию в восстании 1830–1831 гг., довольно долго не предпринимало необходимых мер по изучению этнического состава и конфессиональной принадлежности населения Западного края. Следовательно, практически отсутствовали не только знание истории русского (белорусы и малороссы) населения и его Православной церкви в Великом княжестве Литовском и Речи Посполитой, но и статистические данные об этнических группах, населявших Северо-Западный край и вероисповеданиях, к которым они принадлежали.

По сообщению П. Н. Батюшкова, «в конце 1850-х годов, ни в одном из центральных учреждений империи не имелось точных сведений по статистике и этнографии западных губерний России. Русская периодическая литература и периодическая печать того времени верили на слово источникам польского происхождения, иногда апокрифическим, часто измышленным и всегда тенденциозным. Извращая бытовые данные, и тем самым отрицая самобытность древних элементов Западной Руси, польская печать, а за ней и русская, в известной ее части, не признавали неоспоримых народных прав России на западные ее окраины. Это взгляд до того был распространен и усвоен у нас, что даже многие находившиеся на службе по разным ведомствам лица подчинялись бессознательно влиянию польских идей, действуя в районе возложенных на них обязанностей, во вред государственным интересам» ^[140].

Понимание того, что в споре за принадлежность Северо-Западного края главным аргументом российской стороны является этноконфессиональный фактор, обусловленный исторически сложившимся соотношением между польско-католическим и русско-православным населением, начало формироваться лишь накануне польского восстания. МВД в 1862 году поручило подполковнику А. Ф. Риттиху составить специальный «Атлас населения девяти губерний Западного края по вероисповеданиям и национальностям». Этот Атлас с объяснительным текстом на русском и французском языках был издан в 1863 году в «самый разгар польского мятежа».