Наш дикий зов. Как общение с животными может спасти их и изменить нашу жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Лоув cтр.№ 77

Разани входит в зарождающееся глобальное движение, состоящее из родителей, педагогов, исследователей и практикующих врачей. Они настаивают на том, что всеобщий и справедливый доступ к природе является основополагающим условием жизни человечества, а также будущей жизни на Земле. Единомышленники движутся вперед к признанию этого факта.

В Шотландии в 2005 году вступил в силу так называемый закон о праве на свободу передвижения. Закон «О земельной реформе» теперь предоставляет каждому право ответственного доступа на большинство земельных и внутренних водных путей по всей Шотландии. Туристы могут отправиться в любое место на общественной или частной земле, если они с уважением относятся к этой земле и ее владельцам. Когда на конференции 2018 года Nurturing Nature Play в Шотландии, проходившей в Королевском ботаническом саду в Эдинбурге, обсуждалось право на передвижение, министр по вопросам материнства и детства Мари Тодд процитировала строчку из творчества поэта Нормана Маккейга, которая выгравирована на стене здания шотландского парламента: «Так чья же это земля, – того, кто ею владеет, или того, кто одержим ею?»

Часто путешествующий американский писатель Кен Илгунас страстно отстаивает принятие аналогичного закона о праве на передвижение в Соединенных Штатах, но там такое право вряд ли будет установлено. Однако пример Шотландии говорит о том, что расширение доступа к природе возможно и там, и в других странах.

В 2012 году Международный союз охраны природы принял резолюцию, в которой говорится о том, что позитивная связь с природой является одним из прав человека, обязательным для детей. Все дети нуждаются в общении с природой, а не только дети с родителями, ценящими природу, или дети, родившиеся в семьях определенного экономического класса, или те, чьи способности дают им беспрепятственный доступ. Это право должно быть провозглашено и для взрослых. Я говорю здесь не о юридическом, а об определенном моральном праве. А право на связь с природой – это не право причинять ей вред. Как и с правом на свободу перемещения – с правом приходит ответственность. Чтобы защитить это право и осознать ценность его защиты, люди должны прочувствовать свою связь с миром природы.

Есть еще один, не менее важный вопрос: права самой природы. Томас Берри считал: «Все имеет право быть признанным и почитаемым. Деревья обладают правами деревьев, насекомые – правами насекомых, реки – правами рек, а горы – правами гор». Сейчас люди все быстрее приходят к осознанию этого. В 2008 году Эквадор изменил свою конституцию, чтобы дать природе «право на существование, сохранение, поддержание и восстановление ее жизненных циклов». В 2010 году Боливия приняла закон «О правах Матери-Земли», наделяющий природу правами, равными правам человека. А в 2017 году Новая Зеландия объявила, что третья по величине река страны, Вангануи, имеет те же юридические права, что и человек. Это сделало Вангануи первой рекой в мире, которая была признана живым существом. Это стало результатом 140-летней кампании коренных народов, в том числе новозеландских племен маори, которые считают, что река имеет важное значение для благополучия людей и любых других существ, выживание и воспитание которых зависит от нее. Законопроект наделил реку всеми правами, обязанностями и ответственностью, которые присущи личности, и теперь река может быть представителем в судебном разбирательстве. От имени реки будут действовать два Хранителя: член племени Иви Вангануи и представитель короны.

Конечно, найдутся люди, для которых идея о том, что природа имеет какие-то права, кажется смехотворной. Но вся жизнь, все растения и животные, которых коснулась река, имеют право на эту реку, и она сама имеет право на существование. Идея прав на природу должна быть вплетена в нашу систему образования, в само движение за сохранение природы. На недавних выборах в США доля голосов, поданных людьми, называющими себя защитниками природы или защитниками окружающей среды, была крайне низкой. Одна из причин этого заключается в том, что для большинства американцев защита природы – это некая абстракция. Но у большинства людей, неважно, либералов или консерваторов, прямая забота о благе животных вызывает глубокий эмоциональный резонанс.

Забота о природе становится реальной только тогда, когда она переходит из головы в сердце. Движение за обновленную природу не возымеет успеха, если оно будет подпитываться только страхом или интеллектуальным видением альтернативного будущего. Успех придет только в случае, если людьми начнет двигать глубоко эмоциональная, личная, духовная связь с другими видами. Чтобы это произошло, потребуются массовые культурные и даже нейрологические преобразования. Фантазия – скажут многие. Но разве вера в среду обитания сердца более фантастична, чем вера в то, что мы можем продолжать разрушать естественный мир, не разрушая себя?

Цель – не царство полного покоя, но такое существование, в котором поддерживается жизнь и ценится взаимность, где возникают маловероятные союзы между различными животными, включая людей, и где дикая природа возвращается не только в отдаленные парки, но даже в города.

Если мы всерьез хотим стать воспитателями природы, мы должны противостоять нашей противоречивой системе ценностей, где противопоставляются риски и выгода. Герпетолог Гарри Грин – один из самых ярых сторонников плейстоценовой перестройки, как способа борьбы с массовыми вымираниями и разрушением биоразнообразия. Как описано в главе 18, «Плейстоценовый парк» – это попытка выделить обширные участки земли для возвращения волков, горных львов, бизонов и другой мегафауны, которая когда-то царила на равнинах. Столкнувшись с резкой критикой со стороны общественности и некоторых биологов, Грин и его коллеги провели обзор ценностей, обнаружив, как говорит Грин: «Большинство биологов больше беспокоит наше предложение вернуть то, что может нас убить». Но возрождение биоразнообразия требует защиты и реинтродукции крупных хищников. Для некоторых людей эта цель кажется достаточно справедливой только до тех пор, пока рискует кто-то другой. «Мы хотим, чтобы танзанийцы заплатили за пребывание на земле африканских львов, – сказал Грин, – что включает в себя не только расходы на их содержание, но и случаи нападения львов на людей. Но давайте будем по-настоящему честны!»

Сохранение природы не должно быть чем-то, что делают и за что платят другие люди; оно должно осуществляться повсюду так, чтобы все люди в равной степени разделяли затраты, опасности и удовольствия. «Я провел большую часть своей карьеры, пытаясь заставить людей заботиться о змеях, даже гремучих змеях, – сказал он. – Мне кажется, что я в определенной степени преуспел в этом». Ключ к этому успеху – правдивый рассказ о змеях. То же самое верно и в отношении других опасных животных: следует говорить о них правду, а затем практиковать старые и новые методы воспитания участия и более глубокой связи и сопереживания. Чтобы откликнуться на этот призыв, нужно выработать в себе чуткость и понимание не только в отношении животных, но и людей.

Человеческое поведение управляется не столько законом или даже культурой, сколько духовностью и естественным природным циклом, который начинает и заканчивает все споры. Наши рассуждения об охоте и рыбалке, о животноводстве и тофу из соевых бобов, собранных с земли, где дикая природа находит свой конец под пашней – все это сбивающее с толку, бесконечное кружение со смешанными чувствами подозрения, превосходства, а иногда и смирения. В этих спорах мы могли бы подумать о возможности отнимать другие жизни только тогда, когда речь идет о том, чтобы обеспечить себя, свои семьи и сообщества пищей, необходимой для выживания. Мы могли бы думать об этом как об обмене жизнями. Под этим я подразумеваю, что когда мы едим других существ – животных или даже растения, которые, как мы теперь знаем, перешептываются с другими растениями, – мы обмениваем их жизни на наши. Мы будем жить, да. Но рано или поздно, даже став пеплом, наши тела пополнят бесконечную цепь еды и желания, плодоношения, жизни, смерти и разложения, чтобы воскреснуть – снова, снова и снова. Возможно, в этом и заключается высший смысл взаимности. И причастия.