Обещанная демону - читать онлайн книгу. Автор: Константин Фрес cтр.№ 49

Эрвин – другое дело. Он огромен и силен, его надежность непоколебима, как скала. В его руках силы столько, что, казалось, он и быку может шею переломить. Но эта сила спокойная и уверенная. Она не горит фанатично и одержимо, как сила Первого.

– Ты кажешься мне знакомым, – осторожно произнесла Элиза. Первый не ответил, усмехнулся, качнув лохматой головой. – Ты, наверное, был знатным человеком?

– Я ублюдок, – ответил Первый, зажав мундштук своей трубки в зубах. – Бастард. К тому же порченный,– он внимательно глянул на Элизу алыми глазами. – Меня в свое время прятали от солнца и от людей. Конечно, кое-какой титул мне полагался, как и замки, земли, но это все не заменит уважения и любви.

– Но потом, – произнесла Элиза, отчего-то воспротивившись пренебрежительным словам Первого о самом себе,  – когда ты стал Инквизитором…  люди уважали и боялись тебя, ведь так? Я слышала, сам Король целовал Инквизиторам руки?

Первый удивленно глянул на Элизу – и внезапно расхохотался, чуть не потеряв свою трубку.

– Это точно, – отсмеявшись, ответил Первый. – Целовал. Король в те времена был… – Первый помотал головой, закусив тонкие губы. – Как же мягко сказать-то… гордый. Очень гордый. Даже в Эрвине нет и не было столько гордыни, как в Короле. А ведь Эрвин носил инквизиторские доспехи! У Короля, как и у любого аристократа, был нелюбимый бастард…  ненужный. И тоже гордый сверх меры, совсем, как его папаша!

– Эрвин?!

– Да что ты. Эрвин человек приличный, знатный, законнорождённый. Я говорю о другом юноше. Об очень строптивом, гордом  молодом человеке, который не понимал, что любовь не купишь и не завоюешь ничем. И нелюбовь не переломишь, как прут об колено. Отец не обращал на него внимания – что ж, значит, надо было его заставить. Проще всего снискать уважение и страх, став Инквизитором.

– Ты?! – удивилась Элиза. – Ты королевский бастард?! Ты пошел в Инквизиторы, чтобы обратить на себя внимание Короля?!

Первый не ответил. Он выудил откуда-то из кармана золотой соверен и щелчком пальца послал его прямо в ладони Элизе. Девушка схватила монету, поднесла к глазам. Да, вот откуда ей известен чеканный профиль Первого! Очень похож на старого Короля, очень…

– Да. Я.

– Тот, кто вчера не смотрел на меня и не признавал, – холодно произнес Первый, – сегодня униженно вставал передо мной на колени и целовал руку, когда я проходил мимо. Это было даже забавно – нетерпеливо отнимать у него руку и делать вид, что я оказываю ему величайшую честь, позволяя коснуться себя. Какая забавная игра... Гордыня нашептала мне, как стать выше Короля, и я стал. Поэтому Демоном я наказывал именно гордецов, – Первый снова засмеялся. Ему показалось забавным такое стечение обстоятельств.

– Но это того не стоило, – заметила Элиза дрожащим голосом, указав на отсеченный палец Первого, на его золотую ступню.

Он беспечно пожал плечами.

– В этом мире ради ничего не стоящих вещей совершаются самые безумные и великие поступки, – ответил он задумчиво. – Но тогда это было важно для меня. Я знал, что теперь Король помнит обо мне. Он теперь посылал  мне вежливые и смиренные просьбы, если нужно было покарать чернокнижников и некромантов.

– И ты помогал?

– Конечно. Это ведь было мое призвание. Я не мог отказать… Точнее, я мог, как человек и как неблагодарный, злопамятный сын – мог. Но кроме уважения и почтения Короля я получил еще одну вещь – Служение. Можно отказать Королю, но отказать Служению невозможно.

– Ты был главой ордена Инквизиторов? – продолжала допытываться Элиза.

– Да, – нехотя признался Первый. – Иначе, по-твоему, откуда этот титул – Первый? Первый среди равных.

– Ты вспомнил?

Первый не ответил, глянул на Элизу исподлобья, продолжая наигрывать мелодию на своей гитаре.

– Отчего же тогда Эрвин так ведет себя с тобой, если…

Первый прижал струны пальцами, зажмурил алые глаза словно от сильной боли.

– Я же сказал, – почти выкрикнул он. – Я виноват! Из-за меня погиб Четырнадцатый! И я больше не глава ордена, я Проклятый. Я никто. Отчего бы Эрвину не желать двинуть мне кулаком в зубы?

– Разве Инквизиторы не погибали прежде? – продолжала Элиза, коварно пользуясь моментом. – Ты сам тому подтверждение. На тебе места живого нет. Отчего же тогда гибель Четырнадцатого была такой трагедией?

– Потому что, – быстро и зло ответил Первый, – вместе с ним погиб и весь орден. Я погубил его, когда повел Инквизиторов мстить людям, разве не ясно? Инквизиторы были мне братьями, которых я никогда не имел. Тот же Эрвин поддержал меня и отрекся от Служения, не пожелав больше защищать коварных и подлых людей. Но я погубил их всех. Всех Инквизиторов. Кто-то предал нас. Кто-то стал Демоном, и потом терзал людей, являясь по призыву и творя зло. Я погубил не только их тела, но и души. Как обычно, попробовал переломить через колено то, что не сломать…

– Почему же он так дорог был тебе, этот Четырнадцатый?

– Он? – переспросил Первый. – А я сказал, что это был он?

– Женщина?!

– Ради чего еще, кроме женщины, можно продать свою душу дьяволу? Перламутровое белое копье носила женщина. Поэтому и ты смогла взять его, - Первый снова глянул на Элизу. - Ты очень вовремя появилась. Раньше Эрвин не понимал меня, не понимал, как можно потерять все ради женщины. Он раньше не пробовал любви, не понимал всей сладости Предназначенности. Не дышал одним дыханием с женщиной. Не делил постель и жизнь. Теперь понял. Теперь он за тебя боится, и, возможно, благодаря тебе я получу его прощение.

Мирные посиделки и беседа по душам очень скоро закончились. Их прервал вернувшийся Эрвин.

Вид у него был не очень; красивая одежда его была изорвана, словно он в охапке держал какого-то хищного зверя, и тот своими когтями распустил на тонкие ленточки его кожаный сюртук, разодрал искусную вышивку и покрошил сапфиры. Элиза в ужасе вскрикнула и зажала ладонями рот. Прежде Эрвин никогда не появлялся перед ней в таком виде, и что-то подсказывало ей, что прежде он и не охотился на таких серьезных противников.

– Кажется, ты потратил больше, чем нужно, – хихикнул въедливый Первый, склоняясь над своей гитарой и скрывая улыбку. На щеке Эрвина были свежие раны, сочащиеся кровью, и он, глухо ругаясь, затирал их ладонью, туша магией боль. – Увлекся?

Первый снова засмеялся, исполняя какой-то особо трудный пассаж, словно речь идет не о тяжелой опасной  стычке, а о чем-то несерьезном, забавном и легком, как солнечное утро.

– Я поймал несколько  Ротозеев, – ответил Эрвин глухо, и гитарные струны смолкли под пальцами удивленного Первого. – Я потолковал с ними немного, и они рассказали мне, куда они направляются и зачем.

Каким образом Эрвин толковал с Ротозеями, объяснять было не нужно. Его черная сорочка была изодрана в лоскуты и покрыта более темными липкими пятнами.  На груди, видной в прореху, были видны рваные раны, которые Эрвин спешно залечивал, прикрывая их от испуганной Элизы.