Испанец - читать онлайн книгу. Автор: Константин Фрес cтр.№ 20

А сейчас, проведя рукой по той стороне кровати, где должна была лежать Марина, он ее не обнаружил. Поднявшись, заспанный Эдуардо огляделся – не было ни девушки, ни ее вещей – пижамки, которую он с таким наслаждением стащил с Марины. Только белые трусики остались – и то потому, что он на них лежал, и Марина, видимо, не нашла их.

Эду плюхнулся обратно в подушки, с удовольствием потягиваясь. Настроение его было отличным, хотя, нужно признать, он пожалел, что Марина ушла. Попробовать ее снова, с утра – это было бы великолепно. Снова почувствовать ее безумный порыв, ее отчаянную страсть, с которой она приникала к нему, выпить ее молочного дыхания, послушать ее дрожащий голос и различить в нем изумление и предвкушение наслаждения… лучшего начала дня и вообразить было трудно.

«А ты вовсе не холодная, Doncella de nieve, - весело подумал Эдуардо. – Ты такая жаркая внутри, что можно сгореть… Ты умеешь отдаваться мужчине так, чтобы доставить ему наслаждение, чтобы хотелось брать тебя еще и еще».

Внезапно для самого себя Эду понял, что, несмотря на то, что в жизни его было достаточно много девушек, Марина чем-то отличалась от них. Да, так; с редкой из своих прежних подружек хотелось встретиться еще раз. Все они отлично знали, кто такой Эду, и сколько с него можно поиметь, и старались чем-нибудь удивить его, выделиться из толпы его приятельниц. Отношения с ними были тяжелыми и липкими, как патока. Из них тотчас хотелось выйти, чтобы не завязнуть в приторной приставучей сладости. Любовь казалась Эдуардо не чувством, а комплексом дорогостоящих услуг. Достаточно было пошуршать купюрами в ресторане, или предложить к оплате платиновую карту, которую принимали с  покном, как корону с уставшей головы короля, рассказать об отдыхе на Лазурном берегу, и вчерашняя едва знакомая скромница с улыбкой и послушно надевалась ртом на его член. За поездку на море, к примеру, на Пальма де Майорку и возможность отдохнуть в приличном отеле неделю их трусов готова была выпрыгнуть  каждая. Злая колючка же не получила за эту ночь ничего кроме него самого и удовольствия, и, кажется, ей этого было достаточно. По крайней мере, она ушла, почти сбежала, а не осталась дожидаться награды поутру. Впрочем, думал Эду, это вполне может оказаться частью хитроумной игры, вслед за которой последует привычная патока. Мало ли он видел ухищрений девиц.

Но одно было несомненно: ни одна из них не отдавалась так, как эта злая колючка – без остатка, с такой честностью и готовностью его принимать, и ни одна не была так сладка.

В таком же приподнятом настроении Эду неспешно принял душ, оделся и спустился к завтраку.

Отец настоял на том, чтобы гостьи жили в его доме – значит, и завтракать они будут вместе с ним в столовой. Приглаживая чуть влажные волосы, Эду ощутил легкое волнение от мысли, что сейчас увидит свою злую колючку, заглянет в ее глаза и рассмотрит в их отблески ночной отчаянной страсти.

Конечно, злая колючка была там. В столовой, за столом. Очень милая, уютная, одетая очень просто, но от этой простоты кажущаяся еще более трогательной и юной. На ее губах была нежная, чуть смущенная улыбка, она прятала глаза и то и дело поправляла прядь светло-русых волос, выбивающуюся из прически, но, тем не менее, поддерживала какую-то беседу с де Авалосом-старшим.

Вероники еще не было; видимо, она уделила больше внимания своему утреннему виду перед тем, как спуститься к завтраку.

«Хочет произвести впечатление на отца, - с усмешкой подумал о Веронике Эду, усаживаясь рядом с девушкой. – Русские все делают основательно, даже влюбляются».

У де Авалоса зазвонил телефон, и он, извинившись, вышел из-за стола. Кажется, он ждал какого-то важного звонка и говорить хотел без посторонних ушей.

Стоило ему выйти, как в столовой возникла чудовищно напряженная тишина. Марина сидела с невозмутимо-спокойным лицом, а Эду в очередной раз с изумлением понял, что тушуется отчего-то перед этой девчонкой, и так запросто не может напомнить ей о страстном свидании, как напомнил бы любой другой девушке.

Марина не предпринимала ни единой попытки флиртовать с ним, не пыталась ему понравиться, не делала вид, что смущена, хотя смущаться имела полное право. Ничего; вообще ничего. Ни слова; ни жеста; ни взгляда. И это повергло Эду в ступор.

- Как спалось? – осторожно поинтересовался он, нетерпеливо завозившись на месте.

Марина чуть пожала плечами:

- Благодарю, хорошо, - ответила она как ни в чем не бывало. – Нога не беспокоит меня совсем.

- Мне показалось, - попытался пошутить Эду, - что она вчера уже не беспокоила?

- Да, так, - все тем же ровным безмятежным голосом произнесла Марина.

Что?! И это все?! И ни слова о ночи любви?! Ни слова благодарности за жаркие поцелуи?! Ни слова восторга?! Ни намека на то что была б не прочь повторить?!

Злая колючка с первыми лучами солнца снова превратилась в холодную Снегурочку; она смотрела на Эду совершенно спокойно, не тушуясь, и он никак не мог совместить два образа этой непостижимой женщины воедино – этой холодной и бесстрастной девушки и ночной жадной до ласк женщины.

- Может, - произнес Эду, тщательно скрывая свое разочарование и досаду от ее холодности, - вы хотя бы имя свое скажете? А то как-то неудобно быть с девушкой и не знать, как ее зовут.

- А секс, - все таким же ясным, спокойным голосом произнесла девушка, глядя прямо в глаза Эду и не тушуясь ни капли, - еще не повод для знакомства.

От этого нахального заявления у Эду глаза на лоб полезли.

- Сеньор де Авалос, - продолжила девушка чуть мягче, увидев его изумление. – Я прошу вас понять меня правильно. То, что было – великолепно, прекрасно, замечательно. Но это моя вина и моя ошибка; минута моей слабости. Неуважение к хозяину этого дома и… я не нахожу слов, чтобы выразить всю глубину моего раскаяния. Я очень прошу вас… забыть об этом моем неподобающем поступке и приношу свои искренние извинения.

И все это она говорила совершенно спокойно, без слезливых истерик, без придыханий и без подступающих к горлу рыданий. Четко и внятно, словно читая инструкцию.

Maldita sea! Проклятье! Эду почувствовал, что оторопь сменилась горячим негодованием, он готов был кричать, топать ногами и крушить все подряд. 

Это не женщина, это убийца! С таким же ясным лицом и с улыбкой на губах она отпилит ему, Эду, голову столовым ножом!!

«Ты с ума сошла-а-а-а! – пароходным гудком выла в голове Марины воображаемая Анька. – Ты совсем сбрендила, трясогузка кривоногая! Ты понимаешь, что делаешь?! Ты отшиваешь этого полубога, господи, этого потрясного мужика! Зачем ты ломаешься?! Что за выверты?! Души свою Полозкову! Это мамашин яд всасывается тебе в мозг!»

Анька, разумеется, все это сказала бы, добавив еще пару-тройку непечатных ругательств, но Марина понимала: на этот раз она, именно она, Полозкова, поступает верно.