Когда Рой постучал в стеклянную дверь, она подняла глаза от разложенных перед ней бумаг:
— Входи.
Мелисса, блондинка лет тридцати с большим гаком, была одновременно и феей и ведьмой. Казалось, ее огромные зеленые глаза смотрят на мир с наивностью и простодушием, однако было в них что-то и непонятно-загадочное. Дерзкий вздернутый носик соседствовал с чувственным, невероятно соблазнительным ртом. У нее были высокая полная грудь, тонкая талия и длинные ноги — однако она предпочитала скрывать свои достоинства под просторными блузами, белым лабораторным халатом и мешковатыми бумажными брюками. И стоптанные туфли несомненно скрывали такие изящные и красивые ножки, что Рой мог бы часами целовать их.
Он никогда не пробовал за ней ухаживать, потому что она была чрезвычайно сдержанной и деловой, и, как ему казалось, смахивала на лесбиянку. Он не имел ничего против лесбиянок. Живи и жить давай другим. Но, с другой стороны, он боялся проявить к ней интерес и быть отвергнутым.
— Доброе утро, Рой, — весело сказала Мелисса.
— Как ты тут жила? Боже милостивый, ты же знаешь, что меня не было в Лос-Анджелесе, и мы не виделись с…
— Я только что изучала это досье. — Сразу за дело. Ее никогда не интересовала пустая болтовня. — Мы закончили работу над снимком.
Когда Мелисса говорила, Рой терялся, не зная, смотреть на ее глаза или на губы. У нее был прямой, несколько даже вызывающий взгляд, что ему нравилось. Но у нее были такие мягкие, сочные губы!
Она пододвинула ему фотографию.
Рой отвел взгляд от ее рта.
Фотография была значительно лучше прежней — это был цветной, довольно разборчивый вариант того, что он видел на экране своего дисплея накануне вечером, — профиль мужчины крупным планом. Лицо несколько затемнено, однако вполне различимо. Помехи, вызванные дождем, были полностью убраны.
— Отлично сработано, — сказал Рой. — Однако еще недостаточно для того, чтобы мы могли определить, кто это.
— Ну почему же, мы можем довольно много сообщить о нем, — сказала Мелисса. — Ему где-то между двадцатью восемью и тридцатью двумя.
— Как ты узнала?
— Компьютерный анализ линий кожи в углах глаз, количества седины в волосах, примерный уровень мышечного тонуса в мускулах лица и шеи.
— Довольно много, если учесть, что имеется так мало…
— Ничего подобного, — перебила она его. — Наши приборы могут действовать и производить анализ материала при информационной биологической базе в десять мегабайтов, и на результаты вполне можно положиться.
То, как двигались ее губы, произнося «при информационной биологической базе в десять мегабайтов», привело его в совершеннейший восторг. Нет, рот у нее был положительно лучше глаз. Само совершенство. Он откашлялся.
— И мы имеем…
— Шатен, карие глаза.
Рой нахмурился:
— Ну, что касается цвета волос, то понятно, а как ты можешь определить по этому снимку цвет глаз?
Мелисса встала со стула и, взяв у него снимок, положила на стол. Кончиком карандаша она показала на краешек глаза, видный при этом повороте головы.
— Он не смотрит в камеру, так что если ты или я будем изучать снимок под микроскопом, мы все равно не сможем увидеть его радужную оболочку, чтобы определить цвет. Но даже и при таком ракурсе компьютер смог определить несколько цветовых пикселей.
— Значит, у него карие глаза.
— Темно-карие. — Она положила карандаш и уперлась кулачком в бедро, нежная, как цветок, и решительная, как генерал перед сражением. — Очень темные, почти черные. — Рою нравился ее убежденный тон, непоколебимая твердость, с которой она говорила. И еще эти губы. — На основе сравнительного анализа других предметов на снимке, проведенного с помощью компьютера, его рост примерно сто восемьдесят сантиметров. — Она говорила четко и быстро, так что слова вылетали из ее рта отрывисто и энергично, как пулеметная очередь. — Весит он восемьдесят килограммов — плюс-минус два. Он белый, чисто выбрит, в хорошей физической форме, недавно стригся.
— Еще что-нибудь?
Мелисса вытащила из папки еще одну фотографию.
— Вот его изображение. В фас.
Рой с удивлением воззрился на нее:
— Я и не знал, что у нас есть и такой снимок.
— У нас его и не было, — сказала она, с видимой гордостью разглядывая фотографию. — Собственно, это даже не снимок. Это создание компьютера, восстановившее его предполагаемое изображение в фас на основе структуры костей черепа и расположения жировых отложений, о которых сообщили снимки в профиль.
— И машина способна на такое?
— Это недавнее введение в наши программы.
— Оно заслуживает доверия?
— Учитывая качество снимка и ракурс, с которым пришлось иметь дело компьютеру, существует вероятность того, что снимок соответствует реальному изображению процента на девяносто четыре по ста девяноста параметрам, — заверила она Роя.
— Думаю, что это даже лучше, чем обычный полицейский фоторобот, — сказал он.
— Несомненно. — Через секунду она спросила: — Что-нибудь не так?
Она уже смотрела не на снимок, а прямо на него, а он, оказывается, не сводил глаз с ее губ.
— Да, — сказал он, глядя на фотографию таинственного незнакомца. — Не могу понять, что это… что это за линия на правой щеке?
— Шрам.
— Нет, серьезно? Ты уверена? Прямо от уха до середины подбородка?
— Глубокий большой шрам, — сказала она, выдвигая ящик стола. — Давно зарубцевавшийся — ткань в основном гладкая, лишь сморщена в нескольких местах у краев.
Рой взглянул на снимок в профиль и увидел, что часть шрама была видна и на нем, хотя он сразу и не понял, что это.
— Я думал, просто тень так падает на лицо.
— Нет.
— Точно?
— Да. Это шрам, — уверенно произнесла Мелисса и вытащила из раскрытого ящика бумажную салфетку.
— Это же отлично. Теперь его гораздо легче будет найти. Похоже, что этот парень проходил специальную подготовку — в армии или какой-нибудь военизированной организации, а если у него такой шрам, то он, скорее всего, получил его во время какой-нибудь операции. Видно, его здорово ранило. Может быть, даже настолько сильно, что ему пришлось оставить службу, если не по состоянию физического здоровья, то из-за психической травмы.
— Архивы полиции и армии хранятся вечно.
— Вот именно. Мы найдем его через пару дней, даже еще быстрее. — Рой поднял глаза от снимка. — Спасибо, Мелисса.
Она вытирала рот салфеткой. Она могла не бояться размазать губную помаду, поскольку ею не пользовалась. Помада ей была не нужна. Она не могла сделать Мелиссу лучше.