История Французской революции. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Луи Адольф Тьер cтр.№ 44

В Генуэзской республике боролись две партии: враждебная Франции партия одержала верх и изгнала несколько семейств. Директория требовала возвращения этих семейств и вознаграждения за насилие, совершенное над французским фрегатом.

Направо от Генуи, в верхней части полуострова, на южном склоне Апеннин, лежит счастливая Тоскана, расположенная по обоим берегам Арно. Она обладает благодатным климатом и составляет лучше всего укрытую часть Италии. В Тоскане находится небольшая Луккская республика с населением в сто тысяч жителей; остальным герцогством Тосканским управлял герцог Фердинанд. В этой области, самой просвещенной и цивилизованной во всей Италии, философия XVIII века уже пустила свои ростки. Еще до Фердинанда Леопольд провел прекрасные законодательные реформы и с успехом осуществлял правление, делающее честь человеческому разуму. Даже епископ

Пистон, и тот ввел нечто вроде религиозной реформы, распространяя янсенистские ^[6] доктрины.

Несмотря на то, что революция напугала спокойные и робкие умы Тосканы, все-таки Франция находила здесь наибольшее число своих почитателей и друзей. Эрцгерцог, хоть и принадлежал к Австрийскому дому, был первым государем, признавшим Французскую республику; у него имелись шесть тысяч войска, миллион подданных и пятнадцать миллионов годового дохода. К своему несчастью, Тоскана менее всех итальянских владений обладала оборонительными средствами.

За Тосканой следовала Папская область. Папские владения простирались по обоим склонам Апеннин, по берегам Адриатики и Средиземного моря; образ правления в них был наихудшим во всей Европе. Тут только и оставалось, что прекрасное земледелие, наследие отдаленных времен, общее для всей Италии, заменявшее ей богатства промышленности, которой она давно уже была лишена.

За исключением легатств Болоньи и Феррары, в которых царило глубокое презрение к правлению попов, и Рима, древнего хранилища знания и искусств, где некоторые сеньоры разделяли философию европейской аристократии, остальное население обреталось в самом постыдном варварстве. Суеверный и дикий народ, ленивые и невежественные монахи образовали население в два с половиной миллиона человек. В армии было от 4 до 5 тысяч солдат, трудно уже сказать, какого качества.

Папа, государь тщеславный, расточительный и ревнивый в отношении своей власти, питал глубочайшую ненависть к философам XVIII века; он надеялся возвратить престолу Святого Петра часть его прежнего величия и влияния, окружая себя блестящей обстановкой и принимая меры, полезные для процветания искусств. Рассчитывая на собственную представительность и обаяние своего красноречия, папа предпринял путешествие ко двору Иосифа II, чтобы вернуть его к учению церкви и заставить отречься от философии, завладевшей, по-видимому, умом этого государя. Но путешествие не оказалось удачным.

Первосвященник, полный ужаса перед Французской революцией, торжественно проклял ее и призывал на нее крестовый поход; он даже допустил в самом Риме убийство французского посланника Басвиля. Возбуждаемые монахами, подданные папы разделяли ненависть своего государя к Франции и пришли в бешенство при известии об успехах французского оружия.

Южная оконечность полуострова и Сицилия составляли Неаполитанское королевство, самое обширное в Италии, наиболее близкое по своему невежеству и варварству к Папской области; правление в нем было еще хуже, чем в последней, если только это возможно. Там царствовал государь из дома Бурбонов, кроткий, но крайне ограниченный и преданный лишь одному занятию – рыболовству. Он посвящал ему всё свое время, а дела правления оставил жене, австрийской принцессе, сестре французской королевы Марии-Антуанетты.

Королева, женщина вздорного характера и необузданных страстей, имела фаворитом министра Актона, который, будучи подкуплен англичанами, вел все дела самым безумным образом. Политикой англичан всегда было упрочение положения на континенте с помощью подчинения своему влиянию второстепенных прибрежные государств; теперь они пытались прибрать к рукам Неаполь, как уже сделали это с Португалией и Голландией. Англичане поддерживали в королеве ненависть к Франции, а вместе с ненавистью внушали ей честолюбивые мечты об обладании всей Италией.

Население Неаполитанского королевства доходило до 6 миллионов человек; армия – до 60 тысяч; впрочем, неаполитанские солдаты, истые лаццарони ^[7], далеко не походили на послушных и храбрых солдат Пьемонта: без выправки и дисциплины, они были трусливы, как и всякие дурно организованные войска. Неаполь всё обещал прислать в подкрепление армии Де Винса 30 тысяч солдат, а прислал лишь 2400 человек кавалерии, правда, на хороших лошадях и достаточно обученных.

Таковы были главнейшие государства Италии, расположенные справа от Бонапарта. Перед ним, в полукруге Северной Италии, на склоне Апеннин, лежали герцогства Парма, Пьяченца и Гвасталла, с населением в 500 тысяч жителей, 3 тысячами войска и 4 миллионами годового дохода; ими правил испанский принц, прежний воспитанник Кондильяка ^[8] тем не менее, несмотря на философское воспитание, находившийся под влиянием монахов и духовенства.

Немного правее, всё еще на склоне Апеннин, лежали герцогства Модена, Реджо и Мирандола, с населением в 400 тысяч жителей, 6 тысячами войска, под управлением последнего потомка знаменитого дома д’Эсте. Этот подозрительный государь до такой степени не доверял духу своего века, что сила страха сделала из него пророка: он предсказал революцию. В своей боязни он желал предохранить себя от всех случайностей будущего и скопил огромные богатства, обременяя налогами жителей. Скупой и боязливый, он был презираем своими подданными, самым умным и самым хитрым населением Италии, наиболее способным к восприятию новых идей.

Далее, за По, следовала Ломбардия, австрийская провинция, управляемая австрийским эрцгерцогом. Эта прекрасная и плодоносная долина, находившаяся между альпийскими водами, ее оплодотворяющими, и Адриатикой, несущей ей богатства Востока, покрытая зерном, рисом, пастбищами, стадами, богатейшая провинция на свете, была недовольна своими чужеземными владыками. Несмотря на уже продолжительное рабство, в Ломбардии сохранялся старый гвельфский дух. Население Ломбардии доходило до миллиона двухсот тысяч жителей. Милан, ее столица, всегда оставался одним из просвещеннейших городов Италии; хотя положение его и было менее благоприятно для процветания искусств, чем положение Флоренции или Рима, но Милан был более близок к северному просвещению, и привлекал значительное число людей, желавших гражданского и политического возрождения Италии.

Наконец, последним государством Северной Италии была Венецианская республика. Эта республика со своей древней аристократией, вписанной в Золотую книгу ^[9], с государственной инквизицией, ее тайнами и молчанием, подозрительной и придирчивой политикой, не была опасна ни для своих подданных, ни для соседей. Считая с провинциями Террафермы, расположенными у подножия Тирольских и Иллирийских Альп, в ней едва насчитывалось 3 миллиона подданных. Они могли выставить до 50 тысяч славонцев, хороших солдат, дисциплинированных, хорошо обеспеченных и оплачиваемых. Венеция была богата, но уже старым богатством: прошло два века, с тех пор как ее торговля перешла за океан и несла свои сокровища островитянам Атлантического океана. Республика едва сохранила несколько кораблей, проходы же в лагунах были почти засорены; но ее доходы все-таки были еще значительны.