История Французской революции. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Луи Адольф Тьер cтр.№ 126

Оба собрания находились в некотором затруднении, так как им предстояло придать вид законности явному государственному перевороту. Первой заботой советов было объявить непрерывность заседаний и уведомить друг друга о вступлении в отправление своих обязанностей. Депутат Пулен де Гранпре, член Совета пятисот, выступил первым со словами: «Принятые меры, место, нами занимаемое, – всё возвещает, что отечество подвергалось большим опасностям и подвергается им еще и теперь. Воздадим благодарность Директории; ей мы обязаны спасением отечества. Недостаточно, однако, одной ее бдительности, на нас лежит обязанность принять меры, способные обеспечить общественную безопасность и исполнение Конституции года III. Для этой цели я требую образования комиссии из пяти членов».

Предложение было принято, и из депутатов, преданных системе Директории, образовали комиссию в составе Сийеса, Пулена де Гранпре, Виллера, Шазаля и Буле де ла Мёрта. К шести часам вечера назначили чтение послания директоров советам. Это послание включало в себя изложение заговора, насколько он был известен Директории; два документа, о которых мы уже упоминали, и отрывки из писем, найденных в бумагах роялистских агентов. Отрывки эти не прибавляли ничего нового; они лишь доказывали, что Пишегрю находился в переговорах с претендентом, а Имбер также переписывался с двором в Бланкенбурге, участие в заговоре депутатов клуба Клиши шло через Мерсана и Лемере, а обширная ассоциация роялистов распространялась по всей Франции. Кроме обозначенных, не было произнесено никаких других имен.

Тем не менее эти документы произвели большое впечатление. Они доказывали невозможность судебного разбирательства вследствие недостаточности прямых и положительных доказательств. Последнее слово по поводу послания Директории принадлежало комиссии пяти и ей же предстояло предложить меры, каких требовали обстоятельства. Буле де ла Мёрт, говоривший от имени комиссии, представил причины, по которым прибегли к чрезвычайным мерам, причины, к несчастью, весьма основательные. Упомянув, что должно принять быстрые и решительные меры и без пролития крови поставить заговорщиков перед невозможностью вредить далее, он представил поданные комиссией предложения. Главнейшими из них были: объявление недействительными выборов в сорока восьми департаментах и очищение, таким образом, законодательного корпуса от депутатов, преданных вступившей в заговор фракции, наиболее опасные из которых должны были быть сосланы. Совет не имел возможности выбора: настоящее положение не допускало других мер, и, кроме того, Директория поставила себя так, что в этих мерах ей не осмеливались отказывать.

Колеблющаяся и не определившаяся часть собрания, которую всегда подчиняет энергия, была на стороне приверженцев Директории и собиралась поддерживать всё, чего они ни пожелали бы. Депутат Шолле требовал, однако, отсрочки в двенадцать часов, чтобы рассмотреть эти предложения, но крики «Голосовать!» заставили его замолчать. Ограничились тем, что из списка приговоренных к ссылке вычеркнули нескольких лиц: Тибодо, Понтекулана, Тарбе, Креси, Деторси, Нормана, Дюпона де Немура и Ремюза; одних как истинных патриотов, несмотря на их оппозиционность, других как слишком незначительных, чтобы быть опасными. Затем немедленно вотировали предложенные меры. Выборы сорока восьми департаментов были кассированы, и депутаты, ими назначенные, исключены из законодательного корпуса. Все должностные лица, судьи и муниципальные чиновники, выбранные этими департаментами, отрешались от должностей.

В ссылку, в место, назначенное Директорией, отправляли сорок два депутата из Совета пятисот и одиннадцать из Совета старейшин. В числе прочих находились: в Совете пятисот – Обри, Жак Эме, Буасси д’Англа, Бурдон (из Уазы), Кошери, Делайе, Дюмоляр, Жильбер де Мольер, Имбер-Коломе, Камилл Жордан, Лемере, Мерсан, Пишегрю, Симеон, Вовилье, Воблан, Вилларе-Жуайёз, Вилло; в Совете старейшин – Барбе-Марбуа, Дюма, Лафон-Ладеба, Порталис, Ровер, Тронсон дю Кудре. Два директора, Карно и Бартелеми, экс-министр полиции Кошон, его помощник Доссонвиль, командир гвардии законодательного корпуса Рамель, три роялистских агента Бротье, Ла Виллеруа и Дюверн де Прель также были приговорены к ссылке.

На этом не остановились: журналисты были опасны не менее депутатов, и не было средств поразить их судебным порядком. Относительно них решили действовать так же революционно, как и в отношении членов законодательного корпуса. Владельцев, издателей и редакторов сорока двух газет приговорили к ссылке; число газет было так велико потому, что не требовалось никаких условий для издания политической прессы. Этой же участи подверглась и [роялистская] «Ежедневная газета».

Для укрепления власти Директории и восстановления революционных законов, измененных или уничтоженных, были приняты и другие меры. Так, Директории предоставлялось назначение всех судей и муниципальных чиновников в сорока восьми департаментах, выборы в которых были признаны недействительными; депутатские места оставались вакантными. Изъятые статьи известного закона 3 брюмера вновь обретали силу и были даже расширены. Родственники эмигрантов, отрешенные этим законом от исполнения государственных должностей до заключения мира, новым законом лишались этого права и на четыре года после него. Эмигранты, вернувшиеся под предлогом ходатайства об исключении их из списка эмигрантов, должны были в двадцать четыре часа удалиться из общин, в которых находились, и в течение пятнадцати дней – с территории государства. Те из них, кто был бы схвачен по истечении этого срока, должны были быть судимы в двадцать четыре часа.

Законы, возвращавшие сосланных священников, освобождавшие их от присяги и требовавшие от них лишь простого заявления, также аннулировались. Все законы касательно полиции и вероисповеданий восстанавливались. Простого постановления Директории было достаточно, чтобы ссылать священников, образ действий которых был бы признан вредным. В отношении газет Директория получала право прекращать впредь деятельность тех, которые показались бы ей опасными. Политические общества, то есть клубы, разрешались вновь; но Директория получала против них то же оружие, что и против газет: она могла закрыть их в любой момент. Наконец, – что было не менее важно, – организация национальной гвардии приостанавливалась и откладывалась до другого времени.

Ни одна из этих мер не была кровожадна, так как время пролития крови уже прошло; но они предоставляли Директории вполне революционную власть. Они были вотированы в Совете пятисот 4 сентября (18 фрюктидора), вечером. Никто их не оспаривал; некоторые депутаты аплодировали, большинство оставались молчаливыми и покорными. Окончательное заключение по поводу принятых мер подлежало Совету старейшин, заседавших непрерывно и ожидавших предмета для совещаний. Простое чтение предложений и доклада заняло их до утра 5-го. Усталые, они сделали перерыв на несколько часов.

Директория, пребывая в нетерпении получить санкцию старейшин и придать законность совершенному ею государственному перевороту, отправила законодательному корпусу послание. «Директория, – говорилось в этом послании, жертвовала собой для спасения свободы, но она рассчитывает на вас, на то, что вы ее поддержите. Сегодня уже 5-е, а вы еще ничем ей не помогли».

Предложения были немедленно приняты и отправлены правительству. Как только директоры получили этот закон, они поспешили им воспользоваться, желая скорее осуществить свой план и затем восстановить порядок.