История Французской революции. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Луи Адольф Тьер cтр.№ 37

Тогда просит слова Робеспьер.

– Давно уже, – говорит он, – всячески стараются обесславить Конвент и комитет, облеченный его властью. Дебри, который должен был бы умереть в Валансьене, подло ушел оттуда, чтобы в Париже служить Питту и коалиции, подрывая уважение к правительству. Недостаточно того, чтобы Конвент продолжал оказывать нам доверие – он должен заявить об этом торжественно и отменить свое решение относительно Дебри, которого он только что включил в наши ряды.

Это требование встретили рукоплесканиями и немедленно постановили не делать Дебри членом комитета и подтвердить единодушно, без голосования, что комитет сохраняет полное доверие Национального конвента.

Партия умеренных, заседавшая в Конвенте, потерпела поражение. Но самые опасные противники комитета, пламенные революционеры, заседали у якобинцев и кордельеров. От последних надлежало обороняться в особенности. Робеспьер отправился в Клуб якобинцев и, рассчитывая на свое влияние, описал всю деятельность комитета, оправдал его в обвинениях, взводимых на него умеренными и крайними, и растолковал, как опасны петиции, требующие учреждения конституционного правительства. «Необходимо, – сказал он, – чтобы какое-нибудь правительство заменяло то, которое мы уничтожили. Организовать в настоящую минуту конституционное правительство – значит изгнать Конвент и уничтожить власть в присутствии неприятельских армий. Эта мысль могла прийти в голову одному лишь Питту. Его агенты распространили ее, обольстили честных патриотов, и народ, страждущий и легковерный, всегда склонный жаловаться на правительство, которое не может помочь всем бедам, стал верным отголоском их клевет и предложений. Вы же, якобинцы, слишком искренние, чтобы вас можно было переманить, слишком просвещенные, чтобы поддаться обольщениям, – вы защитите Гору от нападений и поддержите Комитет общественного спасения, который хотят оклеветать, и с вашей помощью он восторжествует над всеми происками врагов народа!»

Речи Робеспьера аплодировали, а в его лице аплодировали и всему комитету. Кордельеры вынуждены были остановиться, об их петиции забыли, и нападение Венсана, получив решительный отпор, осталось без всяких последствий.

Всё же следовало принять какое-то решение относительно конституции. Уступить место новым революционерам – неизвестным, скорее всего, несогласным между собою – было опасно. Следовательно, нужно было заявить всем партиям, что Конвент намерен присвоить всю власть и, прежде чем предоставить Республику самой себе и данным ей законам, будет управлять ею, пока не обеспечит ее процветание. В Конвент уже поступило множество петиций, упрашивавших собрание оставаться на своем месте.

Сен-Жюст, 12 октября говоря от имени Комитета общественного спасения, предложил новые правительственные меры. Он представил печальную картину Франции и, нанеся на этот холст самые мрачные краски, порожденные меланхолическим воображением, с помощью великого таланта и фактов, совершенно, впрочем, справедливых, вверг слушателей в ужас. Сен-Жюст предложил и убедил Конвент принять декрет, содержавший следующие положения. Первой статьей правительство Франции объявлялось революционным до заключения мира; это значило, что временно приостанавливается действие конституции и учреждается чрезвычайная диктатура до того времени, пока минуют все опасности. Этой диктатурой облекались Конвент и Комитет общественного спасения. «Исполнительный совет, – гласил декрет, – министры, генералы, любые власти и собрания подчиняются надзору Комитета общественного спасения, который каждую неделю будет отдавать в них отчет Конвенту». Мы уже рассказывали, как министры, генералы, все должностные лица, будучи обязаны представлять свои действия на одобрение комитета, кончили тем, что не смели ничего предпринимать от себя и по всякому поводу ждали приказаний комитета.

Далее в декрете говорилось: «Революционные законы должны исполняться быстро. Так как причина бедствий заключается в инерции правительства, то сроки исполнения этих законов будут назначены специально. Просрочка будет приравниваться к покушению на свободу и наказываться соответствующе».

К этим правительственным мерам присовокуплялись меры по части продовольствия, потому что хлеб, как сказал Сен-Жюст, есть право народа. Общий список продуктов продовольствия должен был рассылаться всем властям. Предлагалось составить приблизительную смету того, что требовалось каждому департаменту, и гарантировать требуемое; что же касается излишков, то они подлежали реквизициям либо для армии, либо в пользу провинций, нуждавшихся в самом необходимом. Этими реквизициями заведовала продовольственная комиссия. К 1 марта следующего года Париж, как крепость в военное время, должен был быть снабжен на целый год. Наконец, постановлялось учредить особый суд для рассмотрения действий и состояния лиц, управлявших государственной казной.

Этой обширной и важной декларацией правительство, состоявшее отныне из Комитета общественного спасения, Комитета общественной безопасности и трибунала, пополнялось и утверждалось на всё время опасности. Это равнялось объявлению военного положения и применению к Революции всех чрезвычайных законов этого положения на всё время, пока оно продлится. Чрезвычайное правительство было дополнено разными учреждениями, которых давно требовали и которые сделались наконец неизбежными.

Требовалась революционная армия, то есть вооруженная сила, имевшая специальное назначение исполнять приказы правительства внутри Франции. Декрет о ней вышел уже давно; наконец эта армия была организована. Она состояла из 6 тысяч человек, не считая 1200 канониров. Это был подвижный корпус, который можно было отправлять из Парижа в те города, где понадобится его присутствие, и содержать там за счет жителей. Кордельеры хотели, чтобы такая армия была образована в каждом департаменте, но Конвент на это не согласился, говоря, что это равнялось бы возвращению к федерализму и что не следует давать каждому департаменту своей особой, так сказать, личной армии. Те же кордельеры требовали, чтобы каждый отряд революционной армии возил с собой гильотину на колесах. Нет такой дикой мысли, которая не пришла бы на ум распалившимся людям. Конвент отверг и это требование.

Составить эту армию поручили Бушотту, и он ее набрал в Париже из беспутных бездельников, всегда готовых сделаться орудиями господствующей власти. Он наполнил главный штаб этой армии якобинцами и в еще большей степени – кордельерами и вызвал Ронсена из Вандеи, чтобы поставить его во главе этого революционного сборища. Он представил список членов главного штаба якобинцам и подверг каждого офицера искусу голосования: ни один не был утвержден министром, если его предварительно не одобрили якобинцы.

Наконец, ко всем этим законам Конвент присовокупил еще закон против подозрительных лиц, столько раз уже требуемый и в принципе уже принятый, как и поголовное ополчение. Чрезвычайный трибунал, хоть и организованный так, чтобы судить лишь на основании возможного, всё еще не удовлетворял разгоряченное воображение народа. Желательно было держать под замком тех, кого по каким-то причинам нельзя было казнить, и требовались распоряжения, дозволявшие задерживать таковых без промедления. Декрет, ставивший вне закона аристократов, был слишком размыт и требовал суда, тогда как хотели иметь право по одному доносу революционных комитетов, без суда, немедленно заключать в тюрьму человека, объявленного подозрительным.