История Французской революции. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Луи Адольф Тьер cтр.№ 135

Революционеры не ходили на эти собрания, на эти концерты. Во всяком случае, весьма немногие дерзали там показываться, да и то прямо оттуда отправлялись на свои сходки обличать Кабаррюс, аристократов-интриганов и поставщиков, из которых она составила себе свиту. У них не осталось других собраний, кроме клубов и секционных сходок, и они ходили туда не искать увеселений, а изливать свои страсти. Жены их, которых прозвали фуриями гильотины, потому что они действительно нередко окружали эшафот, появлялись на клубных трибунах в народных костюмах, чтобы рукоплескать самым неистовым предложениям. Некоторые члены Конвента еще бывали на заседаниях якобинцев, но сидели там угрюмые и молчаливые; то были Колло д’Эрбуа, Бийо-Варенн, Каррье. Иные, например Дюгем, Лано и другие, ходили туда просто из привязанности к делу.

Сталкивались обе партии преимущественно в Пале-Рояле, вокруг Конвента, на трибунах и в секциях. Особенно в секциях, где приходилось совещаться и спорить, схватки становились до крайности свирепыми. Адрес якобинцев к провинциальным обществам там ходил по рукам, и революционеры непременно требовали его чтения. Приходилось также читать, в силу декрета, доклад Робера Ленде о состоянии Франции; доклад, представлявший верную картину и ясно выражавший чувства, воодушевлявшие Конвент и всех порядочных людей.

Это чтение в каждый декадный день становилось предметом оживленнейших прений. Революционеры с криком и шумом требовали адрес якобинцев, а противники их – доклад Ленде. Члены бывших революционных комитетов записывали имена всех, кто всходил на кафедру, чтобы выступать против них, и то и дело приговаривали: «Мы их истребим!» Освоившись во время террора со словами убить и гильотинировать, они и теперь беспрестанно пересыпали ими свою речь. Этим они подавали повод предполагать, что составляют новые списки гонений и хотят опять водворить систему Робеспьера.

Каждый день Конвенту докладывали о сценах такого рода, и общественное мнение восстало против прежних членов революционных комитетов, которые считались главными виновниками беспорядков. В конце концов Электоральный клуб, шумевший больше всех секций, вместе взятых, вывел Конвент из терпения крайне злонамеренным адресом. В этом клубе, как мы уже говорили, собирались наиболее скомпрометированные люди, там замышлялись самые дерзкие планы. Однажды от этого клуба явилась депутация просить, чтобы народу было возвращено право избрания муниципальных чиновников; чтобы парижский муниципалитет, упраздненный 9 термидора, был опять сформирован; чтобы, наконец, были разрешены по два секционных заседания в декаду вместо одного. Услышав последнюю просьбу, множество депутатов встали и в сильнейшем негодовании потребовали мер против членов прежних революционных комитетов, приписывая им все беспорядки. Лежандр, хоть и не одобрял первой выходки Лекуэнтра против Бийо-Варенна, Колло д’Эрбуа и Барера, сказал, что надо метить выше; что источник зла – в членах прежних правительственных комитетов, злоупотребляющих снисходительностью к ним Конвента, и что пора наконец наказать их за прежнюю тиранию, чтобы предотвратить новую.

Этот спор вызвал бурю хуже первой, и собрание, во второй раз встречая неразрешимый или опасный вопрос, постановило перейти к очередным делам. Были предложены разные средства для подавления выходок народных обществ и злоупотребления правом подавать петиции. Придумали было прибавить к докладу Ленде адрес французскому народу, в котором еще энергичнее и отчетливее излагались бы взгляды Конвента и предначертанный им новый путь. Эта мысль была принята. Но депутат Ришар стал доказывать, что этого недостаточно; что нужно прибавить сильную руку; что адресы ровно ничего не значат, потому что авторы петиций не преминут возразить; что не следует более терпеть, чтобы в собрание приходили произносить такие слова, за которые на улице говорящие подверглись бы аресту.

«Пора, – сказал Бурдон, депутат Уазы, – обратиться к вам с полезными истинами. Знаете ли вы, отчего ваши армии постоянно побеждают? Оттого, что соблюдают строгую дисциплину. Имейте в государстве хорошую полицию, и у вас будет хорошее правительство. Знаете, откуда берутся вечные нападки против вашего правительства? Враги ваши злоупотребляют всем, что есть демократического в ваших учреждениях. Они с особенным удовольствием распускают слухи о том, что у вас никогда не будет правительства, что вы вечно будете терзаемы анархией. Неужели возможно, чтобы нация, постоянно побеждающая, не умела управлять собою? И Конвент, знающий, что это одно мешает довершению революции, не примет против этого мер? Нет, нет! Выведем врагов наших из заблуждения. Они хотят уничтожить вас злоупотреблением права петиции; это-то злоупотребление и надлежит подавить».

Чтобы лишить якобинцев поддержки нескольких депутатов-монтаньяров, в особенности Бийо-Варенна, Колло д’Эрбуа и других популярных вождей, депутат Пеле предложил запретить всем членам Конвента становиться членами какого бы то ни было народного общества. Это предложение было принято, но со стороны Горы против него поднялось множество голосов: говорили, что право собираться с целью просвещения друг друга на предмет общественных дел есть право всех граждан и что оно не может быть отнято у депутата, равно как и у другого жителя государства; что, следовательно, этот декрет составляет посягательство против безусловного, неотъемлемого права. Декрет был отменен.

Дюбуа-Крансе сделал тогда другое предложение. Он рассказал, каким образом якобинцы произвели очистку своего общества, и доказал, что это общество еще скрывает в своих недрах тех самых лиц, которые совратили его при Робеспьере. Он утверждал, что Конвент имеет право снова очистить его и поступить с ним совершенно так, как он поступает через своих комиссаров с департаментскими обществами. Дюбуа-Крансе предложил отослать этот вопрос на рассмотрение надлежащим комитетам, и это предложение было принято.

Этот декрет вызвал среди якобинцев сильное волнение. Они стали кричать, что Дюбуа-Крансе обманул Конвент; что очистка, постановленная после 9 термидора, была выполнена полностью; что Конвент не имеет права опять начинать сначала и все члены одинаково достойны заседать в этом славном обществе, оказавшем столько услуг отечеству; что, впрочем, они не боятся самого строгого расследования и готовы покориться воле Конвента. В заключение якобинцы решили отпечатать список всех членов и отослать его Конвенту с депутацией.

На другой день, 4 октября (13 вандемьера), они, однако, пришли в себя: объявили, что их вчерашнее решение было необдуманным; что, вручая список членов Конвенту, они признают за ним право очистки, которого не имеет никто; что, так как все граждане имеют право собираться без оружия, никто не может быть объявлен недостойным стать членом какого-либо общества; что, следовательно, очистка противна всем правам и списка никуда относить не следует. «Народные общества, – заявил некто Жио, яростный якобинец, прежде служивший при армии, – не подлежат никакой власти, кроме своей собственной. Если бы было иначе, то гнусный двор давно “очистил” бы общество якобинцев и вы бы увидели эти скамейки оскверненными присутствием каких-нибудь фельянов. Я только что из департаментов; могу вас заверить, что существование народных обществ крайне ненадежно; я сам был обозван злодеем, потому что в моих бумагах значилось звание якобинца. Мне сказали, что я принадлежу к обществу, состоящему из одних разбойников. Существуют глухие происки, имеющие целью отдалить от вас другие общества страны. Мне посчастливилось остановить отчуждение и скрепить узы братства между вами и обществом в Байонне, оклеветанным Робеспьером. Будьте осторожны, сохраняйте верность принципам и Конвенту, а главное – не признавайте ни за какой властью права вас “очищать”». Якобинцы одобрили эту речь и решили не носить списка в Конвент, а ждать его декретов.