Вандалы – оклеветанный народ - читать онлайн книгу. Автор: Вольфганг Акунов cтр.№ 66

Как писал Грегоровиус: «Императора Гликерия уже в 474 г. низверг Юлий Непот, сын Непотиана, далмат по рождению, которого послала с войском из Византии (Константинополя — В. А.) в Равенну вдова-императрица Верина. Юлий Непот направился к (Западному — В. А.) Риму, настиг Гликерия в гавани Нора и принудил его отречься от престола, принять духовный сан и занять место епископа в Салоне. Такой не раз случавшийся переход лишенного трона императора в епископы говорит о том, что звание епископа пользовалось большим почетом, вместе с тем служит доказательством тому, что никаких особых качеств не требовалось для того, чтобы быть духовным лицом».

Мало того! По иронии музы истории Клио, в адриатическом порту Салоны первому из упомянутых выше западноримских «императоров на час», разжалованных в епископы, довелось оказать гостеприимство беглецу из Рима на Тибре, в котором он узнал…императора, сославшего его из Рима в Салону всего несколькими месяцами ранее!

Салона, место встречи этих двух экс-императоров, еще в древности была важным портовым городом, расположенным всего лишь в нескольких часах пути от сегодняшнего Сплита, настоящего островка античности в современном мире, ибо весь сплитский Старый город выстроен в пределах огромного дворца лютого гонителя христиан императора Иовия Диоклетиана. Условия ссылки обоих развенчанных (в буквальном смысле слова, т. е. лишенных царского венца) западноримских августов в бывшую провинциальную резиденцию владыки Римской «мировой» империи не были особенно суровыми. Изгнанником даже дозволялось прогуливаться за стенами, возведенными Диоклетианом, превратившим свой укрепленный дворец в сильно увеличенную копию римского военного лагеря. Человек, стоявший за высылкой обоих принцепсов (один из них, Непот, был через пару лет изгнания убит собственными людьми) в Далматию, в начале своей карьеры был, так сказать, одной из фигур второго плана описываемой нами эпохи, но вот уже на протяжении двух десятилетий играл все более важную роль в судьбах стран и народов. Несмотря на свое чисто греческое имя — Орест — он был сыном римского провинциала по имени Татул, сочетавшегося где-то на просторах равнины, орошаемой Данубом-Дунаем и Савией-Савой, браком (?) с гуннской (или же германской) девушкой. В этой обширной области, проходимой, а частично — заселяемой мигрировавшими с востока гуннами и готами, и вырос Орест. Гунны заметили одаренного юношу-полуромея и сумели оценить его таланты по достоинству. Орест дослужился до нотария («секретаря тайной канцелярии») гуннского царя Аттилы (по версии, изложенной в т. н. «Анониме Валезия», Орест сблизился с Аттилой и стал его нотарием во время вторжения «Бича Божьего» в Италию, т. е. в 452 г.), сыграл не совсем понятную нам, нынешним, роль в направленных против Нового Рима секретных дипломатических играх, однако, после организованного восточными римлянами неудачного покушения на жизнь «Бича Божьего», впал у Аттилы в немилость и был вынужден бежать, возможно, спасаясь от грозящей ему смертной казни. Таких, как Орест, безродных полукровок, гунны обычно сажали на кол, приберегая для проштрафившихся чистокровных гуннов знатного происхождения более почетный вид казни — распятие на кресте (уже вышедшее к тому времени из употребления в Римской «мировой» империи, обращенной официально в христианство). Тем не менее, Орест успел изучить при дворе Аттилы механизмы власти, пути властной политики и поразительную слабость Римской «мировой» державы, в особенности — ее западной половины. Именно туда, в римскую «Гесперию», и направил свои стопы Орест. Он был возведен в сан патриция и дослужился до высоких чинов в западноримском войске, в чьих рядах ему, по крайней мере однажды, довелось скрестить мечи с вандалами Гейзериха. Это произошло в Южной Италии, причем старый карфагенский лис потерпел от Ореста одно из немногих в своей долгой жизни поражений.

С этого момента Гейзерих и бывший нотарий «Бича Божьего», знакомый ему еще по переписке с Аттилой, стали противниками в очередном раунде развернувшегося между Западным Римом и вандальским царством военно-политического единоборства. Мы даже позволим высказать предположение, что именно патриций Орест, этот полукровка темного происхождения с берегов Сава и в то же время — честный римский патриот, в самое последнее мгновение помешал Гейзериху захватить власть над Западной Римской империей, когда до этой желанной цели было, казалось, рукой подать.

После смерти Рикимера от чумы и отбытия Гундобада в родную Бургундию ни в Риме на Тибре, ни в его окрестностях не осталось никого, способного возглавить пестрое, многоязыкое и буйное войско Рикимера, состоявшее в основном из германцев и сарматов. Эта свирепая орда представляла собой постоянную угрозу для Столицы Мира (как продолжали именовать свой Вечный Град высокомерные «потомки Ромула», не наученные, кажется, ничему горьким опытом). Поэтому еще «август на час» Непот пытался сплавить ее «по хорошему» в Галлию. Однако в Галлию этих разбаловавшихся в Италии отпетых мародеров особо не тянуло. Не желая драться там с вестготами или бургундами, они обратились к Оресту, владевшему их языком и умевшему писать, с просьбой, взять их под свое начало. В те беспокойные времена получить в свое распоряжение собственную, пусть самую слабую и недисциплинированную, армию, уже означало фактически стать императором или, во всяком случае, обладателем власти, равной императорской. Немало таких эфемерных императоров было уже поднято на щит бунтующими легионами повсюду в «мировой» империи — Британии, Испании, Галлии, на Востоке. Вот воины и предложили Оресту принять из их рук императорский сан. Надеясь решить таким образом все свои проблемы. Не пошлет же Орест, избранный императором по воле войска, избравших его «римских» воинов в Галлию или еще куда подальше! Что он, не родной, что ли?

Однако же Орест, хоть и удостоенный уже давно титула римского патриция, ощущал себя римлянином не в большей степени, чем Стилихон или же Рикимер. Что означает: он был очень даже рад возглавить римские войска в качестве военного магистра, но не желал войти в историю римским императором. Куда более подходящим для этой роли Оресту представлялся его сын, носивший славное имя Ромул, рожденный в браке с дочерью Ромула, западноримского комита Петовиона (современного Петтау на левом берегу реки Дравы), который счел сына Эдекона, отличившегося в войнах с врагами империи, достойным войти в его знатную фамилию. Таким образом, сын Ореста, Ромул-младший, внук одного из высших западноримских чиновников, был более достоин занять императорский престол, чем его куда менее знатный (если не вообще безродный) отец Орест (готовый оградить своего все еще очень юного сына от всех тягот и опасностей, связанных с его высоким титулом).

Правда, для достижения своей заветной цели — возведения юного Ромула на западноримский императорский престол — Оресту пришлось принудить свои непокорные войска предпринять определенные военные усилия. И потому, когда 31 октября 475 г. его сын Ромул был наконец провозглашен императором, возведшая его на престол армия не только дала ему насмешливое прозвище «Августул», т. е. «Августик», «Августишка», «Августенок», но и сочла, что ошиблась в Оресте. Не обеспечил он своим солдатам беззаботной жизни, к которой искони стремился и стремится всякий уважающий себя наемник.

Уставшие воевать, требующие дать им землю и покой, этот сброд — отбросы множества народов — скиров, ругов, герулов, сарматов и прочих, нуждались не в герое-полководце, ведущем их к бессмертной славе, а в выходце из собственных рядов, своем брате-солдате, достаточно властном и энергичном для того, чтобы снабдить их в Италии пахотной землей и гарантировать им право пользования своим наделом. Такой властный и энергичный выдвиженец нашелся, в лице опытного воина Одоакра (Оттокара, Отакара, Отакера), императорского дорифора (копьеносца), выделявшегося из общей солдатской массы своим высоким ростом и благородным происхождением. Отцом Одоакра был гуннский князь Эдекон (Эдика), в свое время, на пару с Орестом, выполнявший деликатные дипломатические миссии по воле гуннского «царя-батюшки» (они, соответственно, были знакомы еще со времен службы при гуннском дворе, будучи уже тогда соперниками, если не врагами). Эдекон, с соизволения Аттилы, женился на княжне из германского племени скиров и возглавил скиров, составлявших часть гуннского племенного союза. Пока Аттила был жив, дела у него шли просто блестяще. Но после распада гуннской державы в результате междоусобной войны сыновей Бича Божьего, переселившегося в лучший мир при довольно темных обстоятельствах, условия жизни Эдекона «со товарищи» заметно ухудшились. В «Житии святого Северина» сохранилось бесценное для нас, вследствие своей несомненной подлинности, свидетельство — описание посещения святого мужа, спасавшегося от треволнений мира в посте и молитве на брегах Дануба, группой германцев, исповедовавших христианство. Среди них был Одоакр, которому святой Северин предсказал будущую славу и величие, а также безопасное правление в течении не то тринадцати, не то четырнадцати лет, на протяжении которых Одоакру нечего будет опасаться. И вот теперь, в году 476 по Рождестве Христовом, наступило время исполнения пророчества. Правда, для этого Одоакру предстояло помериться силами с наследственным врагом его семьи — патрицием Орестом, превосходившим его как умом (что вероятно), так и годами (что не подлежит сомнению).