Акулы во дни спасателей - читать онлайн книгу. Автор: Каваи Стронг Уошберн cтр.№ 33

— Как дела?

— Карри чуть пригорело, — ответила она, обернулась и замерла, увидев меня. — Господи, Ноа.

— Что?

— Вид у тебя изможденный, — пояснила Хадиджа. — Я знаю, что мне не следует так говорить, но все же.

— Спасибо, — ответил я. — И раз уж мы говорим откровенно, эти брюки тебя полнят.

Она рассмеялась.

— Извини. Ну правда, Ноа, у тебя такой вид, будто ты пробежал марафон, причем на одних сигаретах. — Она прикрыла улыбку ладонью. — Даже не верится, что я это сказала. (Телевизор в гостиной болтал без умолку, на экране появились новые марионетки и какой-то гигантский робослон; кажется, они беседовали о том, откуда берется дождь.) Ты меня слышишь? — спросила Хадиджа, и я понял, что слишком долго таращился на экран. Она подошла ближе, коснулась моего плеча своим плечом — гладким и теплым, как щека.

— Я сегодня нашел собаку, — начал было я. — Она…

Хадиджа вопросительно подняла брови, положила руку мне на живот, и мне захотелось рассказать ей обо всем, но я вспомнил, что было в прошлый раз, когда люди меня узнали. Все соседи, кто слышал о произошедшем, сразу стали во мне нуждаться, и родители приносили домой банкноты…

Я покачал головой:

— Не обращай внимания. Такой уж я: вечно все преувеличиваю. Всё как обычно — дети-аллергики, наевшиеся арахисового масла, застрявшие на дереве кошки, симулянты, выдумавшие инфаркт, чтобы не сидеть в суде присяжных.

Хадиджа улыбнулась — вежливо, холодно.

— Я здесь, — сказала она. — И могу выслушать тебя.

— Знаю, — ответил я, но добавить мне было нечего.

* * *

После ужина Рика, чтобы ее не отправили мыться и спать, привычно пошла на хитрость: попросила меня поиграть на укулеле, которую я у них оставил.

— Поздно уже играть, — ответил я Рике. — Да и ты просишь меня поиграть, только когда хочешь от чего-нибудь отвертеться.

— Укулеле, — нараспев проговорила Рика. Я снова отказался. “Укулеееелееееее!” — громко заканючила она.

Я встал, притворно нахмурясь, Рика вскочила, схватила уке и принялась терзать струны. Уке стоила полторы тысячи долларов, даже больше, подарок родителей на окончание Стэнфорда, понятия не имею, откуда они взяли деньги, все ответы, которые я мог придумать, разрывали мне сердце, так что я играл, даже когда совсем не хотелось, и она говорила мне об акулах, кладбище и том будущем, которое намечтали родители. Я скорчил рожу, пошевелился, Рика выбежала в коридор, забилась в угол своей комнаты и хотела было снова ударить по струнам, но я ее опередил.

— Отдай, — велел я.

— Она теперь моя, — ответила Рика, хотя держала уке неправильно, грифом вправо, и, пытаясь взять аккорд, промахнулась по струнам. — Я лучше всех в мире играю на укулеле. В сто раз лучше тебя.

Она снова занесла пальцы над струнами, но тут я выхватил у нее уке и крепко зажал в руке. Рика потянулась было к гитаре, но я отвернулся, прикрыл собой уке, подожди, сказал я, подожди чуть-чуть. Я взял пару аккордов, подтянул колки.

— Ты ее расстроила.

Тут я почувствовал, что в дверях за моей спиной стоит Хадиджа, ее тень, ванильно-цветочный запах.

Стоило мне взять уке, и обе обращались в слух; я понимал, что Хадиджа влюбилась в меня еще и поэтому, я знал это. Я часто играл у них в гостях, иногда после ужина, иногда мы с Хадиджей, уложив Рику, сидели вдвоем в гостиной, пили джин с имбирным элем или не пили ничего, я доставал уке и играл, пел неплохо, Хадидже нравилось, теплый мед. Я кайфовал от того, каким становлюсь для них.

Я спел несколько песен, прямо тогда, прямо там, “Желе из гуавы”[91], “Улетаю на реактивном самолете”[92], каждый следующий аккорд лучше предыдущего, россыпь лишних нот, чтобы мелодия звучала дольше, я вошел во вкус, Рика просила “Где-то над радугой”[93], но я отказался, эта песня мне надоела, вместо нее я сыграл “Неси свой бокал”[94] с переходом в “Поддай жару”[95], причем сыграл так, что понравилось бы и Марли с его хриплыми причитаниями, лучшего окончания вечера нельзя было и придумать, когда затих последний аккорд, я сказал Рике, ну все, хватит, хватит, маме пора тебя купать.

— Почему все время меня? — возмутилась Рика. — Ты вот никогда не купаешься.

— Мы с твоей мамой иногда купаемся. — Ухмыльнувшись переполошившейся Хадидже, я взял несколько аккордов. — Так и делают детей.

— В ванной? — спросила Рика.

— Нет, — ответила Хадиджа. — Ну, иногда. Слушай, — сказала она, — я тебе потом расскажу, когда подрастешь.

— Я тебе завтра расскажу, — пообещал я. — И картинки нарисую.

— Круто, — ответила Рика.

— Найноа, — одернула меня Хадиджа.

— В ванную, — велел я Рике, с трудом удерживаясь от смеха, вышел из комнаты в коридор и попытался разглядеть в темноте проем двери.

Сколько таких вечеров у нас было? Сколько времени я по-дурацки верил, что так будет всегда? В том-то и беда с настоящим: удержать его невозможно, только наблюдать, и то позже, с такого гигантского расстояния, словно память — звездная россыпь в сумерках за окном.

* * *

Потом сентябрь, я перешел в ночную смену, с шести вечера до шести утра, однажды после полуночи нам позвонили, беременная, тридцать шесть недель, кровотечение, угроза преждевременных родов, по дороге в больницу попала в аварию.

— Здорово, — сказала Эрин, когда диспетчер отключился и в машине остался лишь треск помех да мы. — Похоже, дело плохо. — Она включила сирену.

— Всего лишь угроза преждевременных родов и травма от удара тупым предметом из-за столкновения на высокой скорости, — заметил я. — Что уж такого страшного?

— Напомни мне, когда вернемся на станцию, чтобы я вставила тебе в задницу кулер для воды, — ответила Эрин. — А потом обсудим, легко ли рожать.

— Я сто раз его туда запихивал, — ответил я. — Спроси у Майка.

— Ты невыносим, — сказала Эрин. — Поехали уже.

И мы поехали. Дождь шел порывами — то хлестал, то моросил, то снова хлестал. На шоссе образовалась пробка, до аварии оставалось четверть мили, нас пропускали так медленно, что быстрее было б дойти пешком. Добравшись наконец до места, мы увидели сплющенную в гармошку машину с волдырями подушек безопасности, развернутую в противоположном направлении, повсюду блестели осколки стекла, все было залито дождем. Второй автомобиль, большой пикап, занесло на другую сторону дороги, капот его практически не пострадал — по сравнению с первой машиной. Водитель пикапа сидел спиной к разделительной полосе, подтянув колени к груди, и что-то бормотал допрашивающему его полисмену. Мы вышли из “скорой” в сиянии множества фар, стояла странная тишина, абсолютная, только дождь пятнал наши форменные куртки, пахло сосновой мульчей, рассыпавшейся из кузова пикапа, полыхали оранжево-розовые цветы полицейских фальшфейеров. Мы приблизились к разбитой машине.