Каждые сто лет. Роман с дневником - читать онлайн книгу. Автор: Анна Матвеева cтр.№ 108

Я бы хотела передать им всё, что знаю, учить их, как учила бы Цику, музыке, языкам… В матери я им не навязываюсь, у них есть своя мать, пусть для неё сохранят любовь, но сама желаю к ним относиться именно как к своим детям. Будет трудно, ведь между возрастом Цики и Лёвы с Глебом такой большой скачок, к тому же я их никогда не видала да и сама воспитывалась по-тепличному. Боюсь из матери да попасть в гувернантки, когда всё влияние ограничивается словами, которых никто не слушает.

Но если придётся для мальчиков и для Цики остановить курсы навсегда, так что ж! Раньше мне это казалось погибелью, теперь я себя чувствую спокойно. Я знаю, что учиться и далее буду, так как нет для меня ничего лучше науки.

Когда мне было лет семнадцать, я на всё смотрела с точки зрения юной девушки, полагала, что люди, а особенно женщины, живут, только пока молоды. Пожилые мне представлялись скучными и ненужными, так, вроде обстановки какой… Мне казалось, только молодые могут быть веселы и бодры, а старым, думалось, должно быть скучно и заботно жить. Что жизнь их – и не жизнь, а тягота.

А вот старости я тогда боялась больше, чем теперь. Нынче смотрю иначе и верю в то, что с Костиной помощью сохраню молодость и бодрость. И в старости учиться будет время, а пока сама себе приказываю надежды не терять и работать так, как если нет ничего, грозящего прервать эту работу. Мама пишет, что нет ничего утомительней для интеллигентной женщины, чем ходить за ребёнком, что лучше хозяйство.

Но как может быть утомительно водиться с маленьким человечком, которого сама сотворила! Даже самый физический уход за ним приятен, потому что он такой крошка, он всегда мил и трогательно красив.

24 июля

Костя не пишет. Скука без него невообразимая. Сегодня едва не плакала. С нянькой опять стала ругаться, а ведь дала себе слово, что буду сдерживаться, когда узнала, что дети приедут. Да не выходит, уж очень изводит старая баба! Хорошо ещё, что занятия налаживаются, но заниматься приходится мало, а физика мне даётся так трудно!

Цика совсем крошка, а уже часто я становлюсь в тупик перед некоторыми его выходками. Такое маленькое существо, а чего-то только нет в нём! Особенно меня пугает, когда он рассердится и начинает царапаться, делает круглые глаза, сжимает рот и начинает щипаться. Я пробовала его шлёпать и возвращать ему щипки, но он очевидно именно потому и дерётся, что хочет сделать больно, так что ответная боль только пуще его раздразнивает… Откуда же взялось такое желание отомстить и сознание, что делает больно? Никто ведь его не обижал. Когда чего-нибудь добьёшься с ним, такая радость возьмёт! Но хорошо, если знаешь, как приняться. Одно время я приучила Цику очень быстро засыпать, но теперь он меня измучит всю, пока ляжет. Почему – не знаю… Иногда я на него сержусь и ругаю так, точно он понимает. Потом самой на себя смешно.

Дней пять тому назад мы были на прогулке, и я показала Цике поле, сказала, что это булки будут. Сегодня идём с ним среди ржи. Я уж и забыла о своём объяснении. Вдруг Цика кричит – «булка», «булка», я даже не поняла. Потом, когда он прибавил «поле», «булка», подивилась его хорошей памяти и приметливости.

Когда Цика капризничает, мне он кажется гадким и я думаю, что это будет за нехороший мальчик. Потом, когда увижу его сонного или играющего, – смешно стаёт, что я такому милому созданию приписывала чуть ли не зверские наклонности.

Возможно, я вновь беременна, но пока не могу судить о том с точностью.

7 августа

Итак, завтра долгожданный день. Приедут Костя с Глебом и Лёвой… Странно даже мне как-то произносить эти имена. Так долго они произносились только между нами, и мне до сих пор удивительно, что эти далёкие дети, всегда вызывавшие при воспоминании о них и печаль, и желание их увидеть, вдруг предстанут живыми. Глеб и Лёва! Всегда мне казалось, что это два очень близких и милых существа, неразрывно связанных с моим Костей и трагически с ним разлучённых. Посмотрим, как-то я выдержу свой второй экзамен. Волнуюсь немножко.

Няня всё рассказывает глупые истории, ей непременно хочется меня уверить, что Костя, как и все мужчины, плох, что он меня бросит и что если я умру, то ему и Цика станет не нужен… Мне сия болтовня только смешна, не объяснять же ей, в самом деле, истину: чересчур велика пропасть между нашими взглядами и психологией, – но интересно, зачем она это рассказывает? Ведь если она думает образумлять, то где же тогда выход, с её точки зрения? Просто глупая баба, вздор болтает. Сегодня собралась в сотый раз уходить, а потом, когда я решила нанять другую прислугу, изъявила желание хоть и без жалованья жить первое время. С одной стороны, смешно, с другой, я довольна: привыкла к ней.

Всё больше от небесного к земному обращаюсь, в уме все мысли о том, как извернуться, выйти из безденежья, как кормить ребят с наименьшими затратами… Но разве плоха цель принести пользу двум маленьким людям? На них я научусь, как воспитывать Цику, ведь с мальчиками я совсем не знакома. Курсы мои, может быть, на время и кончатся, но ведь не навсегда. Ведь я теперь себя знаю. Усидчивости и энергии в научной работе у меня хватит…

Цика получил от мамы коробку с игрушками. Едва я успела спрятать большую часть, выдав ему только посуду и киску – и того оказалось много, с посудой он играл всё время, киску же бережно взял, благоговейно поцеловал и положил, потом между делом обсосал ей хвост, разрисованный чернилами.

21 августа

Вот уже две недели завтра, как дети с нами. Приехали они днём. Костя вошёл в комнату неожиданно для меня, и встреча наша получила характер чего-то поспешного, недосказанного. Я вышла за ним в сад и увидела двух мальчиков, одетых в плохонькие пальтишки и имевших немного стеснённый вид. Мне сперва показалось, что и недружелюбный. Но благодаря Костиному такту и ловкости скоро мы познакомились, взгляды исподлобья исчезли, и дети, сперва старавшиеся избежать моих взглядов и обращавшиеся за всем к отцу, стали то и дело спрашивать «тётю Ксеню» (имя, данное мне Костей). Они ждали с нетерпением появления «мальчика Кости», который спал, с ним они скоро подружились, хотя первое время он их боялся. Лёва спросил между прочим, почему Цика называет их отца «папой». Больше никаких расспросов не было. Я поразилась их быстрой акклиматизацией. Если мальчики и скучали по дому, то это вовсе незаметно. Кажется, будто здесь они в своей среде, а не пересаженные растения. Лёва чаще рассказывает про Мотовилиху да иногда смотрит на карточку сестры Веры. Но письма домой всё не могли собраться написать, пока их не заставили. Привезли мальчиков совершенно оборванных, с одной только сменой белья, пришлось шить им штаны и бельё. Несколько дней я была мученицей, так как мы ходили гулять и приходилось всячески изворачиваться, чтобы скрыть от глаз прохожих рваные и заплатанные штаны.

На другой же день начались занятия. Купили тетради, дневники, составили расписание. Скоро дети ко мне привыкли, и наши отношения стали не только нормально спокойными, но прямо дружелюбными. Сперва меня коробило от «тёти» Ксени. Я ещё сама люблю подурачиться, а тут вдруг «тётя», слово, напоминающее этакую солидную персону. Но вдруг стала чувствовать, что постарела, ведь невольно приходится постоянно впадать в наставнический тон. В первые же дни я заслужила несколько замечаний от Кости за потворство болтовне. Дети мне понравились, я с первой минуты почувствовала к ним привязанность, и с каждым днём они мне ближе. Но Цике теперь я не могу уделять столько времени. Прежде я не могла оставить его на час без того, чтобы не соскучиться о нём, теперь оставляю его на няньку, так как не могу справиться. В результате Цика ко мне охладел и надоедает вечным плачем: «К няне!» А ведь награда за труд самая лучшая – это ласка ребёнка.