Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Сенченко cтр.№ 27

Отношения Москвы с Ибн Са’удом, в землях которого, по выражению Г. Чичерина, размещалась тогда «главная наша база» в арабском мире, находились в фокусе внимания НКИД. При принятиии шагов по налаживанию связей с другими странами в Аравии советское внешнеполитическое ведомство непременно интересовалось у К. Хакимова тем, какова могла бы быть реакция на такие шаги со стороны Ибн Са’уда. «Не отразится ли на наших отношениях с Саудом посылка в Йемен делегата из Вашей миссии для установления связи с Яхьей [имамом Йахйей], – интересовался Г. Чичерин в письме К. Хакимову от 31 октября 1926 года. – Нужно ли будет этот вопрос предварительно согласовывать с Саудом?!» (130).

Г. Чичерин, как явствует из его переписки с К. Хакимовым, проявлял повышенную заинтересованность в регулярном и, насколько можно, полном освещении советской дипломатической миссией в Джидде «динамики связей» Ибн Са’уда с имамом Йахйей, правителем Йемена, решительно выступавшим за объединение земель Йемена и высвобождение их южной части из-под протектората Англии. «Ваши доклады, – писал нарком К. Хакимову, – не уделяют достаточного внимания взаимоотношениям между Саудом и имамом Яхьей [Йахйей]». Вместе с тем, подчеркивал Г. Чичерин, разработка этого вопроса могла бы дать нам «более ясное представление о действительном соотношении сил на Аравийском полуострове». С точки зрения «нашей основной линии в арабских делах, мы, несомненно, заинтересованы в сближении двух сильнейших государств Аравии» – уделов Ибн Са’уда и имама Йахйи (Москва признала независимость Йемена в 1926 г.). Учитывая натянутость в отношениях короля ‘Абд ал-‘Азиза с имамом Йахйей и в то же время необходимость налаживания Москвой связей с Йеменом, наркоминдел инструктировал К. Хакимова «действовать предельно осмотрительно».

Обрашает на себя внимание и такой штрих «аравийских инструкций» Г. Чичерина, как настраивание К. Хакимова исключительно на мирный или, как он выражается, «дипломатический лад» не только в отношениях с англичанами, но и с дипломатическим корпусом в целом, особенно в свете имевших тогда место споров о дуайене дипкорпуса. «В вопросе о Вашем праве быть старшиной дипкорпуса, – уведомлял нарком К. Хакимова, – мы полагаем, что поскольку не имеется никаких оснований заранее от этого права отказываться, Вам следует настаивать на признании Вас старшиной. Однако в том случае, если будет видно, что это может обернуться дипломатическими передрягами внутри дипкорпуса, привести к возможности острого конфликта с англичанами, – известите нас телеграфно, и мы дадим соответствующие инструкции. Отстаивая свои права в данном вопросе, Вам следует, вместе с тем, помнить о нежелательности какого-либо столкновения с другими консулами на этой почве» (131).

С учетом всего сказанного выше есть основания утверждать, что когда «арабскими делами» занимался непосредственно Г. Чичерин, то вопросам деятельности советской дипломатии в Аравии НКИД уделял самое пристальное внимание. Наркоминдел считал, что Хиджаз и Неджд имели в то время для СССР чрезвычайно важное значение, и прежде всего как «базы» для расширения связей Москвы не только с другими землями Аравийского полуострова, но также с Сирией, Палестиной и Месопотамией. В конце 1926 г. вопросы отношений СССР с арабскими странами перешли в ведение заместителя наркоминдела Л. Н. Карахана. Дипломаты, работавшие с Г. В. Чичериным, не раз отмечали, что состоянием и ходом развития отношений СССР с Ибн Сау’дом он и тогда продолжал живо интересоваться; выступал активным сторонником скорейшего заключения с ним договора о дружбе.

Встав во главе нового государства, Ибн Са’уд деятельно занялся созданием единого хозяйственного организма (путем интеграции хозяйственной деятельности различных районов) и эффективного аппарата управления. По отзывам советских дипломатов, государство Ибн Са’уда на начальной его стадии представляло собой «государство-конгломерат», объединившее две разнородные, с различными центрами экономического тяготения и слабо скрепленные между собой области – Неджд и Хиджаз (132). И только опираясь на ваххабитскую идеологию, Ибн Са’уд смог преодолеть существовавшую разобщенность между Недждом и Хиджазом и реализовать задачу по строительству централизованного государства.

Большое внимание, как следует из обзоров прессы, регулярно поступавших в НКИД СССР из советской дипмисси в Джидде, Ибн Са’уд уделял вопросом наведения «тишины и порядка» в объединенных им землях в Северной Аравии. «Король, – говорится в статье, опубликованной в газете “Умм-эль-Кура” за 19.11.1926 г., – собрав вождей всех племен Хиджаза определил границы территорий племен с возложением на шейхов племен ответственности за обеспечение безопасности и спокойствия на их территориях.

Король обязал шейхов: 1) своевременно платить налоги; 2) отправляться на войну по первому приказу; 3) охранять всех путешественников и Хаджиев, проходящих через их территории. Уведомил он их и о том, что право откупа [от участия в войнах] отменяется» (133).

Из донесений советских дипломатов видно, что, поставив под свою власть Неджд и Хиджаз, Ибн Са’уд наладил между ними прерванное во время войны торговое сообщение и восстановил функционирование торговых путей между бассейнами Персидского залива и Красного моря. Существенно снизил таможенные пошлины. «Железной рукой» пресек разбои на дорогах. И концу 1926 г. добился заметного оживления торговли в крае.

В «Основных положениях Хиджазского королевства» (31.08.1926) указывалось, что управление им осуществляется королем ‘Абд ал-‘Азизом I ‘Абд ар-Рахманом ал-Файсалом Аль Са’удом (134).

Осенью 1926 г., как телеграфировал К. Хакимов (06.10.1926), Ибн Са’уд издал «Положение (декрет) о хиджазском подданстве». В нем говорилось: «Считается хиджазцем всякий житель Хиджаза, коренной или постоянно проживающий, состоявший в оттоманском подданстве до Мировой войны. Считается хиджазцем всякий проживающий в Хиджазе ко дню издания этого декрета, если он не имеет документов, официально удостоверяющих его принадлежность к другому подданству или гражданству» (135).

Надо сказать, что вторая половина 1920-х годов в заложенном Ибн Са’удом государстве была отмечена не только успехами по «институализации властных структур», но и мятежами ихванов (136). Они являлись военно-политической опорой Ибн Са’уда в его схватке с Хашимитами, и сыграли важную роль в объединительном процессе Неджда и Хиджаза. Действия Ибн Са’уда по централизации власти, запрет, введенный на грабежи торговых караванов и набеги на приграничные соседние территории, равно как и привнесенные им новшества (телефон, радио, телеграф и авто – для быстрого передвижения по землям его государства и оперативного управления ими) вызвали раздражение среди ихванов. Выразителем их недовольства стал шейх Файсал ал-Давиш, верховный вождь племени бану мутайр, ближайший долгое время соратник Ибн Са’уда, человек, положивший к его ногам Медину. Обвинив Ибн Са’уда в проанглийских настроениях и даже в намерениях продать земли в «колыбели ислама» неверным и коварным инглизам, запросившим у него разрешение на постройку взлетно-посадочной полосы для своих самолетов, выполнявших рейсы в Индию, равно как и в чуждых ихванизму нововведениях, шейх Файсал затеял смуту (1926 г.). Подвиг на нее шейха Султана ибн Хумайда ибн Биджада, верховного вождя племени бану ‘утайба, и шейха Зайдана ибн Хислайна, верховного вождя племени ал-‘аджман. Шейхи этих влиятельных среди ихванов племен подвергли Ибн Са’уда жесткой критике за терпимость к «неверным» и попустительсто в том, что касалось соблюдения его подданными канонов ислама в их первоначальном, «чистом виде». Собравшись на встречу, они поклялись на Коране оказывать друг другу помощь, если на кого-нибудь из них Ибн Са’уд «пойдет войной» (137). Сложившаяся «мятежная тройка» направила Ибн Са’уду петицию со словами недопустимости покушения на идеалы ихванизма и с выражением недовольства «новыми таможенными установлениями» (138). В петиции подчеркивалось, что от запрета на газу (набеги) страдают многие неджские племена. Это, во-первых. Во-вторых, что инглизам в Неджде, по их разумению, «дозволено непозволительно многое».