Эти бурные чувства - читать онлайн книгу. Автор: Хлоя Гонг cтр.№ 4

Уолтер нахмурился.

– Вы говорите об Опиумных войнах?

Джульетта принялась разглядывать свои ногти.

– В самом деле?

– Но не можете же вы винить меня в том, в чем виновата моя страна?

– А что, разве так нельзя?

У Уолтера все это явно не вызывало восторга. Он сложил ладони вместе, пока на сцене за его спиной шуршали юбки и мелькала обнаженная кожа.

– И все же мне нужна помощь Алой банды. У меня большие объемы лерникрома, которые я хочу продать и который наверняка станет следующим популярным опиатом на рынке. – Уолтер еще раз прочистил горло. – Насколько я понимаю, вы сейчас боретесь за контроль над Шанхаем?

Джульетта подалась вперед. От этого резкого движения бусинки на ее платье звякнули, и звук слился с музыкой, которую играл джаз-бэнд.

Постоянная борьба между Алой бандой и Белыми цветами ни для кого не была секретом. Дело обстояло совсем наоборот, поскольку кровная вражда бушевала не только между теми, кто носил фамилию Цай или фамилию Монтеков. Рядовые члены каждого из этих кланов ненавидели друг друга с пылом и усердием, имеющими почти сверхъестественный накал. Иностранцы, впервые прибывшие в Шанхай по делам, получали одно-единственное предупреждение, причем это происходило прежде, чем они узнавали о городе что-либо еще – выбери одну из сторон и сделай это быстро. Если такой иностранец заключал хотя бы одну сделку с Алой бандой, он считался Алым всегда и везде. Его привечали на территории Алых и убивали, если он забредал в районы, где властвовали Белые цветы.

– Мне кажется, – тихо сказал Уолтер, – что Алая банда теряет контроль над своим собственным городом.

Джульетта откинулась назад. Ее кулаки под столом сжались так крепко, что костяшки побелели. Четыре года назад она смотрела на Шанхай, и ее ослеплял его блеск, смотрела на Алую банду, и ее согревала надежда. Тогда она не понимала, что Шанхай – это иностранный город в своей собственной стране. Теперь же это было ей ясно. Одним его куском правили англичане, еще одним – французы, а в тех частях, которые формально оставались под управлением китайцев, все более и более усиливались позиции русских Белых цветов. Дело давно шло к этому, но Джульетта скорее откусила бы себе язык, чем добровольно признала это в разговоре с торговцем, который ничего не понимал в здешних делах.

– Мы еще свяжемся с вами относительно вашего продукта, мистер Декстер, – сказала она после длинной паузы, изобразив на лице непринужденную улыбку. И незаметно выдохнула, сняв напряжение, которое почти до боли сдавливало ей грудь. – А теперь, если позволите, мне нужно…

В кабаре вдруг повисло молчание, и последние слова Джульетты прозвучали слишком громко. Уолтер выпучил глаза, уставясь на что-то, находящееся за ее спиной.

– Ничего себе, – произнес он. – Это же один из этих большевиков.

У Джульетты кровь застыла в жилах. Медленно, очень медленно она повернулась, чтобы посмотреть туда, куда был устремлен взгляд Уолтера Декстера, и сквозь сигаретный дым вгляделась в тени, пляшущие у входа в кабаре.

Пожалуйста, только не это, мысленно взмолилась она. Кто угодно, лишь бы не…

Внезапно все словно застлала пелена. На одну ужасную секунду ось земли накренилась, и Джульетте показалось, что она вот-вот упадет. Затем пол снова стал горизонтальным, и к ней вернулась способность дышать. Встав, она откашлялась и постаралась придать своему голосу как можно более скучающий тон.

– Монтековы эмигрировали из России задолго до большевистской революции, мистер Декстер.

Прежде чем ее кто-то заметил, Джульетта скользнула в тень, где темные стены скрадывали блеск ее платья, а мокрые доски поглощали стук ее каблуков. Но все было тщетно. Все глаза были прикованы к Роману Монтекову, который пробирался между столами кабаре. Сейчас на танцующую на сцене Розалинду впервые не смотрела ни одна живая душа.

На первый взгляд могло показаться, что посетители, сидящие за круглыми столами, поражены тому, что в кабаре вошел иностранец. Но здесь сидели множество иностранцев, к тому же Рома со своими темными волосами, темными глазами и бледной кожей мог бы остаться незамеченным среди китайцев, подобно выкрашенной в красный цвет белой розе, оказавшейся среди маков. Дело было не в том, что Роман Монтеков являлся иностранцем, а в том, что наследник Белых цветов был врагом, ступившим на территорию Алых. Краем глаза Джульетта видела, что Алые уже засуетились: они доставали из карманов пистолеты, обнажали клинки, и всем своим видом демонстрировали враждебность.

Выйдя из тени, Джульетта вскинула руку в сторону ближайшего стола, как бы говоря: подождите.

Бандиты застыли, каждая группа брала пример с тех своих товарищей, кто расположился по соседству. Они ждали, делая вид, будто продолжают вести свои беседы, а Роман Монтеков меж тем обходил один стол за другим, сосредоточенно щуря глаза.

Джульетта двинулась к нему. Прижав руку к горлу, она заставила себя проглотить застрявший в нем ком, выровнять дыхание, не удариться в панику и даже изобразить ослепительную улыбку. Когда-то Рома мог видеть ее насквозь, но с тех пор прошло четыре года. Он изменился. И она тоже.

Джульетта коснулась рукой его спины.

– Привет, незнакомец.

Рома повернулся. Мгновение казалось, что он не понимает, кто перед ним. Он смотрел на нее, и в его глазах, пустых, как прозрачное стекло, читалось недоумение. Затем до него дошло, что перед ним стоит наследница Алых, и его словно окатило ледяной водой. Губы его приоткрылись, и он чуть слышно выдохнул. Когда он видел ее в прошлый раз, им обоим было по пятнадцать лет.

– Джульетта, – непроизвольно воскликнул он, но теперь они больше не были настолько накоротке, чтобы называть друг друга по именам. Уже давно. Рома кашлянул. – Мисс Цай. Когда вы вернулись в Шанхай?

Я никогда и не уезжала, хотела сказать Джульетта, но это было не так. Ее душа оставалась здесь – ее мысли вертелись вокруг хаоса, несправедливости и жгучей ярости, которыми были полны здешние улицы, – однако ее тело для сохранности опять, во второй раз, было отправлено за океан. Она не хотела уезжать, и ей было так тошно от разлуки с городом, что она чувствовала, как у нее поднимается жар каждую ночь после возвращения с очередной вечеринки или из подпольного бара, где наливали спиртное, несмотря на сухой закон. Шанхай давил на нее, словно стальная корона, прибитая к ее голове. Будь мир другим, будь у нее выбор, она, быть может, отошла бы в сторону, отказавшись от роли наследницы криминальной империи. Но у нее не было выбора, не было никогда. Это была ее жизнь, это был ее город, это были ее земляки, и, поскольку она любила их, она давно дала себе клятву, что будет чертовски хорошо исполнять свою роль, ибо она не может быть никем иным, а только той, кто она есть.

Во всем этом виноват ты, хотела сказать она. Это из-за тебя меня заставили покинуть мой город. Моих родных, моих земляков. Мою кровь.