Мир после нас. Как не дать планете погибнуть - читать онлайн книгу. Автор: Майя Гёпель cтр.№ 24

Об этом же говорит юрист, педагог и многолетний президент Гарвардского университета Дерек Бок в своей книге «Политика счастья: Что правительство может извлечь из новых исследований благополучия» (The Politics of Happiness: What Government can Learn from the New Research on Well-Being): «Психологи предостерегают, что стремление к богатству связано со значительным риском того, что человек может в результате оказаться несчастным и разочарованным» [ ^[46] ].

Что бы сказал об этом Иеремия Бентам?

Он бы рвал на себе волосы. Потому что, сведя утилитаризм к росту потребления, экономисты объявили этот путь естественным и бесконечным, даже если не всегда делающим нас счастливыми.

Всегда счастливыми?

Это невозможно.

Ведь люди – не механические, а биологические системы. Наш мозг занят постоянной адаптацией. Он просто не справился бы со слишком большим количеством гормонов счастья ни за один присест, ни в течение длительного времени. Живые системы – такие, как человек или природа, – нуждаются в регенеративных периодах, после которых они расцветают. Именно поэтому исследование счастья измеряет наши ощущения не кривой в виде постоянно задирающейся наверх хоккейной клюшки, а с помощью шкалы от 1 до 10.

И все равно все наши системы поощрения, организационные структуры, политические программы, финансовые рынки и экономические индикаторы преследуют одну цель: получить больше. И в результате оказывается все сложнее преодолевать условия, в которых развивается эта особая форма несчастья.

И тут мы переходим ко второму пункту, установленному Кассером.

Социальные и экологические ценности взаимодействуют с материалистическими ценностями как качели. Если одни усиливаются, другие угасают. Когда в культуре доминирует Homo oeconomicus, все в жизни людей вращается вокруг статуса, власти и денег. Одновременно ослабевают сострадание, великодушие и экологическая сознательность, а вопрос о достаточности и благополучии целого вытесняется из мировоззрения. Когда в «я» становится все меньше «мы», проблемы охватывают все общество. Но в исследовании Кассера есть и хорошие новости: качели ценностей раскачиваются в обоих направлениях. Как только социальные и экологические ценности начинают выходить на первый план, значение материальных падает. И тогда конвейерная лента может замедлить ход. Армин Фальк, специалист по поведенческой экономике из Боннского университета, предложил следующий категорический императив для эпохи климатических перемен: «Потребляй столько, сколько бы ты хотел, чтобы потребляли другие» [ ^[47] ].

Теперь все кажется простым, правда?

Тот, кто меньше покупает, замедляет реализацию товаров. А это, как вы помните, при нынешней структуре инвестирования, налогообложения и рефинансирования порождает рецессию. Поэтому мы должны помнить о своей роли не только как потребителей, но и как граждан. Нам нужны политические перемены, в результате которых мы перестанем воспринимать устойчивость как возможный побочный продукт экономического роста, а прямо поставим перед собой цель достигнуть устойчивого потребления, производства и капиталовложения. Хотите краткую и четкую формулу? Она существует, и вам доводилось ее слышать. Она звучит следующим образом: рост – это средство, а не абсолютная цель.

Выберемся из парадокса Истерлина, парадокса Джевонса и «парадокса обеспеченности». И войдем в новый общественный договор, направленный на обеспечение высокого уровня жизни при ничтожно малом экологическом следе. Это возможно.

Вещизм богатых западных стран возможен только за счет экстернализации издержек. Он не приносит счастья, потому что делает мерилом нашей самооценки собственность и статус. Социальная роль потребления и его характер должны измениться – это важный фактор, способствующий достижению устойчивости. Нам следует сосредоточить внимание на том, чтобы объединить социальные и экологические цели.

Итака – маленький городок в американском штате Нью-Йорк, известный своим университетом, откуда вышли многие нобелевские лауреаты. До середины 1950-х годов надежнее и дешевле всего добираться туда было поездом. Конечно, существовали и дороги, по которым можно было доехать на автобусе и автомобиле, а кроме того, в Итаке был и свой собственный аэропорт. Однако железнодорожное сообщение осуществлялось круглый год, независимо от погоды. Позже, во второй половине столетия, все больше людей уже могли позволить себе приобрести машину. Теперь они садились на поезд только в том случае, если дороги были покрыты льдом и снегом и другим транспортом попасть в город было нельзя. В конце 1950-х железнодорожная компания прекратила пассажирские перевозки в Итаку. Они были признаны экономически невыгодными.

Через несколько лет экономист Альфред Кан, который в то время преподавал в Корнеллском университете, написал эссе о судьбе этой железнодорожной ветки. Название его статьи стало крылатым выражением для обозначения процессов, которые приводят к результатам, изначально не являвшимся ни желательными, ни оптимальными: «тирания малых решений».

Все те, кто добирался до Итаки не на поезде, а на машине, автобусе или самолете, исходя из своих личных интересов действовали вполне резонно, но, сами того не осознавая, они запустили ход событий, закончившийся исчезновением железной дороги. Отдельные разумные решения в сумме дали эффект, который не был никем запланирован.

Как это могло произойти? Как же получилось, что свободный рынок, который всегда предоставляет всем максимальные преимущества, при условии, что каждый поступает исходя из рациональных решений, направленных на извлечение максимальной для себя пользы, в данном случае, когда каждый думал только о себе, – создал всем неудобство?

А вообще, может ли рыночная экономика дать сбой?

Суть вопроса в следующем: если производители свободны производить что хотят и могут, а потребители – потреблять что хотят и могут, означает ли это, что создаются и распределяются те блага, которые нужны обществу? То есть в определенном смысле рынок играет роль центрального координатора? Тогда почему у него плохо получается? Неудивительно, что дискуссии о том, в чем же заключаются задачи государства в отношении рынка, велись, ведутся и будут вестись еще долго.