Лицо в зеркале - читать онлайн книгу. Автор: Дин Кунц cтр.№ 13

Данни Уистлер оборвал связывающие их узы, примяв решение жить вне закона, хотя Этан в это время уже готовился защищать его. Бедность и жизнь в хаосе, где правил эгоистичный пьяница, вызвали в Этане уважение к самодисциплине, порядку, радостям, которые приносит жизнь, отданная службе другим. У Данни тот же жизненный опыт пробудил страсть к деньгам и власти, дабы более никто не смог указывать ему, что он должен делать, и заставлять жить по правилам, отличным от его собственных.

В ретроспективе различная реакция на аналогичные негативные ситуации проявилась у них еще в подростковом возрасте. Может, дружба слишком долго не позволяла Этану увидеть, что пропасть между ними все расширяется. Он хотел, чтобы его уважали за его достижения. Данни предпочитал уважение, основанное на страхе.

Более того, они оба влюбились в одну женщину, а нот это могло развести в стороны и единокровных братьев. Ханна вошла в их жизни, когда им было по семь лет. Сначала была такой же, как Этан и Данни, единственной, кого они допустили в свои игры. Они стали неразлучной троицей. Постепенно Ханна превратилась в подругу и суррогатную сестру, и мальчики поклялись ее защищать. Этан так и не смог выделить день, когда она перестала быть подругой, перестала быть суррогатной сестрой, а превратилась, и для него, и для Данни… в возлюбленную.

Данни отчаянно хотел быть с Ханной, но потерял ее. Этан не просто хотел Ханну, он ее боготворил, завоевал ее сердце, женился на ней.

Двенадцать лет он и Данни не разговаривали, до тойночи, когда Ханна умерла в этой самой больнице.

Оставив ошметки песни Шерил Кроу в лифте, Этан зашагал по широкому и ярко освещенному коридору с бетонными, выкрашенными в белый цвет стенами. Место эрзац-музыки заняло негромкое гудение флуоресцентных ламп под потолком.

Двойные двери с квадратными окнами открылись в приемную теплицы. За обшарпанным столом сидел сорокалетний мужчина с изрытым шрамами от угрей лицом, в зеленом хирургическом костюме. Табличка на столе указывала, что зовут мужчину Вин Толедано. Он оторвался от романа с трупом на обложке.

Этан спросил, как у него дела, и служитель теплицы ответил, что он жив, а следовательно, все у него хорошо.

— Чуть меньше часа тому назад к вам доставили Дункана Уистлера с седьмого этажа, — продолжил Этан.

— Положил его на холод, — подтвердил Толедано. — Не могу передать в морг. Коронер хочет заполучить его первым, потому что это убийство.

Посетителям предлагался только один стул. Оформление документов, связанное с передачей холодных трупов, обычно проводилось быстро, наличия удобной приемной со старыми журналами не требовалось.

— Я не из морга, — ответил Этан. — Я — друг усопшего. К сожалению, меня не было, когда он умер.

— Извините, но тело я вам сейчас показать не могу.

— Да, знаю, — Этан сел на посетительский стул.

Чтобы адвокаты защиты не могли оспорить результаты вскрытия в суде, прокуратура выпустила соответствующую инструкцию, согласно которой к трупу, затребованному судебно-медицинским экспертом, посторонние не допускались.

— Родственников, чтобы идентифицировать покойного, не осталось, а я — исполнитель завещания, — объяснил Этан. — Так что все равно потребуюсь им для установления личности. И мне хотелось бы сделать это здесь, а не в городском морге.

Толедано отложил книгу в сторону.

— Парня, с которым я вырос, в прошлом году выбросили из автомобиля на скорости девяносто миль. Это тяжело, терять друга молодым.

Этан не собирался изображать скорбь, но приглашение к разговору принял, стремясь хоть как-то отвлечься от мыслей о Рольфе Райнерде.

— Долгое время мы не были близки. Двенадцать лет вообще не разговаривали, за последние пять — только три раза.

— Но он назначил вас душеприказчиком?

— Вот именно. Я об этом узнал, когда Данни уже два дня лежал здесь, в палате интенсивной терапии. Мне позвонил его адвокат, сказал, что я — исполнитель завещания, а также могу вести все его дела и решать вопросы, касающиеся лечения, пока он жив, но недееспособен.

— Должно быть, вас по-прежнему связывало что-то особое.

Этан покачал головой:

— Ничего.

— Что-то связывало, — настаивал Толедано. Корни детской дружбы уходят очень глубоко. Вы не видитесь долгие годы, потом встречаетесь, и этих лет словно и не бывало.

— У нас такого не было, — но Этан понимал, что особенного связывало его и Данни: Ханна и их любовь к ней. Чтобы сменить тему, спросил: — Как вышло, что нашего друга выбросили из автомобиля?

— Он был отличным парнем, но зачастую думал маленькой головкой, а не большой.

— В этом он не исключение.

— Он сидит в баре, видит трех крошек, без мужчин, перебирается к ним. Они все ластятся к нему, говорят: поедем к нам, он воображает себя Бредом Питтом, раз они втроем хотят его одного.

— Так его решили ограбить, — догадался Этан.

— Хуже. Он оставляет свой автомобиль на стоянке, едет с ними. Две девушки распаляют его на заднем сиденье, наполовину раздевают, а потом на полной скорости выбрасывают на дорогу. Забавы ради.

— То есть крошки или чем-то закинулись, или ширнулись.

— Может, да, может, и нет, — ответил Толедано. — Как выяснилось, они еще дважды проделывали тот же трюк. Только на этот раз попались.

— Тут как-то вечером по ти-ви показывали старый фильм, — заметил Этан. — С Френки Авалоном и Аннеттой Финиселло. Практически все действие во время вечеринки на пляже. Тогда женщины были другими.

— Как и все. Никто не стал лучше с середины шестидесятых. Жаль, что я не родился тридцатью годами раньше. Так как умер ваш друг?

— Четверо парней решили, что он их кинул, поэтому связали ему руки за спиной и держали голову под водой в унитазе достаточно долго, чтобы вызвать необратимые изменения в мозгу.

— Это отвратительно.

— Да, не Агата Кристи, — согласился Этан.

— Но раз вы этим занимаетесь, значит, что-то между вами и вашим другом осталось. Если кто не хочет быть душеприказчиком, заставить его невозможно.

Двое представителей управления судебно-медицинского эксперта распахнули двойные двери и вошли в приемную.

Первый, высокий, лет пятидесяти с гаком, явно гордился тем, что сохранил все волосы. И если его пышной шевелюре чего-то не хватало, так это вплетенных в нее бантов.

Напарника Шевелюры Этан знал. Хосе Рамирес, ширококостный мексиканец с близорукими глазами и добродушной, сонной улыбкой медведя коалы.

Хосе жил с женой и четырьмя детьми. И пока Шевелюра подписывал бумаги, которые дал ему Вин Толедано, Этан спросил Хосе, не покажет ли тот ему последние фотографии Марии и детей.

По завершении формальностей Толедано провел их через другую дверь в теплицу. Здесь пол вместо винила устилала керамика, большие квадратные плиты со стороной в шестнадцать дюймов: легче стерилизовать в случае загрязнения телесными жидкостями.