Ледяная тюрьма - читать онлайн книгу. Автор: Дин Кунц cтр.№ 29

— Может, — кисло сказал Фишер.

— Это самый лучший для нас шанс.

— Не особенно-то он хорош, — заметил немец.

— А я его и не хвалил.

— А раз уж мы копать не будем — как я понял, ты это исключаешь напрочь, — то как мы доберемся до взрывчатки?

— Есть же у нас еще одна дрель. Будем вскрывать скважины.

Фишер насупился.

— Хитро как-то. А если бур заденет оболочку бомбы?

— И ничего не будет, — заверил его Харри. Джон стал объяснять:

— Мы использовали пластиковую взрывчатку. А она срабатывает только от электрического разряда определенной силы тока и определенного напряжения. Поэтому можешь не беспокоиться, Франц, — детонации от удара или от нагрева просто не будет, потому что не может быть.

— Кстати, — добавил Харри, — сверла рассчитаны на лед, и когда бур доберется до взрывпакета, он ему ничего не сделает: корпус-то из стали.

— Ладно, вскрыли скважину, — не успокаивался явно недоверчивый немец. — А как вытаскивать бомбы будем? За цепочку тянуть станем, как рыбку, угодившую на крючок?

— Что-то в этом духе.

— Не сходится что-то у вас. Вы же собираетесь бурить, а пока дрель доберется до бомбы, сверло сжует всю цепь.

— Не сжует, если мы возьмем сверла поменьше. Диаметр скважины — десять сантиметров. А диаметр стального цилиндра, в котором находится взрывчатка, — пятьдесят два миллиметра. Если бурить сверлами семидесятишестимиллиметрового диаметра, то можно цепь и не задеть. Она же тяжелая, значит, легла на нижнюю стенку ствола — мы же бурили слегка наискось. А теперь возьмем повыше.

Франца Фишера все равно что-то беспокоило.

— Даже если вы вскроете ствол и не порвете цепь, и цепь, и бомба будут все равно залиты льдом. Они же успели вмерзнуть в айсберг.

— Прицепим верхний конец цепи к снегоходу и дернем. Цилиндр должен будет выскочить из скважины.

— Ничего у вас не выйдет, — упорствовал Фишер.

Харри кивнул:

— Может, ты и прав.

— Должен быть другой способ.

— Скажи какой.

Вмешался Брайан:

— Нельзя же просто махнуть на все рукой и лениво ждать конца. Мы так не можем, Франц. Тогда вся эта тягомотина просто была ни к чему. — Он повернулся к Харри. — Но если все получится и мы вытащим эти бомбы изо льда, управимся ли мы за десять часов хотя бы с десятком зарядов?

— Попробовать надо, — только и сказал Харри, решив, что у него нет никаких стоящих причин подыгрывать унылой дуде не надеющегося на хорошее Фишера.

— Пускай не десять, — вмешался Пит Джонсон, — пусть только восемь. Не восемь, так хотя бы шесть. Чем больше мы сделаем, тем больше шансов на спасение.

— Ладно, положим, все получилось так, как вы оба хотите, — его акцент становился все заметнее с каждым новым аргументом, который он находил против плана Пита и Харри, — ну и что мы выиграем? Мы останемся на льду, а куда его понесет, бог весть. У нас даже топлива только на сутки. Все равно замерзать.

Поднимаясь на ноги, Рита воскликнула:

— Франц, кончай строить из себя адвоката дьявола. Не знаю, чего ради ты несешь ахинею. Ты ж мужик. Можешь помочь нам выжить. А откажешься помогать, нам, быть может, как раз твоей доли труда не хватит, и мы все погибнем. Тут нет лишних. Нет лучших и худших. Никто не должен считать себя балластом. Мы нуждаемся в каждом, все должны тянуть общую лямку.

— Вот это-то я и чувствую, — сказал Харри, нахлобучивая капюшон и затягивая его шнурком. — И раз уж решили пробовать, можно пытаться выиграть какое-то время, разрядив хоть пару этих бомб, ладно, пускай их будет только три или четыре, — все равно это — шанс. Это значит, что имеется отличная от нулевой вероятность спасения, и грех этого не учитывать. Мы же не знаем, что будет завтра. Может получиться так, что мы будем спасены даже быстрее, чем это представляется мыслимым сейчас.

— Да как это? — спросил Роджер.

— А тральщики...

Пристально глядя на Риту и ничуть не сбавляя задиристости тона, будто соперничая с Харри в борьбе за поддержку Риты, Фишер сказал:

— Ты же только что разговаривал с Гунвальдом, и вы оба пришли к выводу, что на траулеры надежды мало, вы согласились, что они просто не успеют к нам.

Харри покачал головой:

— Судьба наша не высечена на камне. Мы — народ разумный. Мы в силах взять свою судьбу в свои руки, надо только решиться и вложить в дело душу и сердце. Если хотя бы один из тех двух капитанов окажется бравым молодцом, да еще пошлет все куда подальше, да еще команда у него подобрана из орлов один круче другого, да еще если ему немножко повезет, он вполне к нам пробьется.

— Уж слишком много «если», — сказал Роджер Брескин.

Фишер оставался мрачен.

— Да будь он даже самый лихой Морской Трубадур, и пусть зовут его Хорейшо Хорнблоуэр, то и тогда я поверю в какие-то шансы, если мне скажут, что это — не простой смертный человек, а некая сверхъестественная сила, покровительствующая стихиям моря.

— Добро, — сказал Харри. — Положим, что этот Хорейшо Хорнблоуэр в самом деле дружит с водяными и русалками. Тогда, — по голосу Харри было заметно, что он еле сдерживает себя, — этот морской волк имеет шанс притащить свою посудину сюда. Так вот, коль уж он нарисуется завтра на горизонте, и на ветру заполощутся все флаги и кругом будут бить колокола, я намерен суметь на смущаясь поздороваться.

Все молчали.

Харри спросил:

— А что остальные?

Никто не захотел с ним спорить.

— Нормально, у нас каждые руки на счету, работы с выковыриванием бомб на всех хватит, — подвел итоги собрания Харри, поудобнее пристраивая очки с подсвеченными стеклами к капюшону. — Рита, ты побудешь тут? Надо за радио следить, скоро Гунвальд в эфире появится.

— Конечно.

Клод проронил:

— Кому-то, наверное, стоило бы закончить раскопки в развалинах лагеря, пока их еще не совсем занесло снегом.

— Я и это беру на себя, — сказала Рита.

Харри двинулся к зеву пещеры.

— Давайте пошевеливаться. В моих ушах так и стоит это тиканье шестидесяти часовых бомб. Мне совсем не хочется оказаться с ними рядом, когда откажет сигнализация.

Попробовав прилечь, Никита Горов уже через минуту-другую понял, что расслабиться не сможет, что никакой отдых ему недоступен. И это значило, что надежды на обретение мира и покоя в беспамятстве сна тщетны. Стоило прикрыть глаза, и он сразу же видел своего малыша, маленького Николая, Нику, Никки. Сын бежал к нему, а все вокруг затягивала какая-то желтоватая дымка. Но как бы ни торопился Ника к отцу и сколько бы времени ни длился его бег и как бы ни старался большой дотронуться до маленького, расстояние между ними не желало сокращаться; между ними всегда оставалось метра три или три с половиной, но каждая пядь этого промежутка была бесконечной. Капитану хотелось хотя бы дотронуться до сына, но их разделяла та непроницаемая вуаль, что отгораживает жизнь от смерти.