Гунны – страх и ужас всей Вселенной - читать онлайн книгу. Автор: Вольфганг Акунов cтр.№ 65

Как в западной, так и в восточной половине Римской империи купцу, торговцу был предоставлен почти неограниченный простор для его собственной предпринимательской инициативы. Скажем, в римской Сирии существовали торговые дома, чей объем внешне-и внутриэкономической деятельности вполне мог сравниться по масштабам с объемом аналогичной деятельности современных торговых фирм. В то же время на Востоке – например, у гуннов и у персов, торговля была строжайшим образом регламентирована государством. Вся римская торговля с Персидской державой Сасанидов могла осуществляться лишь через города Нисибис, Артаксаты и Каллиник, и контролировалась персидскими государственными чиновниками от начала до конца. Что же касается торговли с гуннами, то монополия на приобретение золота и владение им, установленная, в свою пользу, гуннским «царским родом», предполагала категорический запрет любых внешнеторговых сделок с другими государствами. Если они не осуществлялись по прямому поручению одного из «фратриархов» – Аттилы или Бледы.

Тем самым любая попытка частного лица обогатиться или извлечь пользу из своей добычи считалась контрабандой. А с контрабандистами Аттила не церемонился. Причем вне зависимости от того, были ли они гуннами, аланами, германцами или, скажем, фракийцами. И все-таки гунны, рискуя жизнью и используя к собственной выгоде особенности своей географической среды обитания, постоянно занимались контрабандной торговлей. Прежде всего, лошадьми (которые имелись у них, как и у других кочевников, в избытке). Но также и «двуногим скотом». Т.е. рабами и рабынями, которых они заполучали без особых затруднений. И которые, после удачных военных походов, имелись в их распоряжении в столь большом количестве, что «кентавры» частенько снижали цену на «живой товар». В такие моменты энергичный скупщик, за которым стояли надежные западно- или восточно-римские покупатели, мог провернуть «сделку века» и обогатиться на всю оставшуюся жизнь. Выставив на невольничьи рынки мегаполисов разделенной «мировой» империи на продажу свежий «скифский» товар. Белокурых германских девиц, горячих керкеток или выносливых аланов, кому что понравится. И чем на большую сумму просвещенный римский или эллинский работорговец обманывал гуннского варвара, сбывавшего ему живой товар по дешевке, тем благосклоннее сам Бог взирал с небес на ловкого дельца, сумевшего облапошить «врага римского и христианского имени». Во всяком случае, в этом заверял свою паству упоминавшийся выше епископ Амвросий Медиоланский, подчеркивавший допустимость для христианина одолевать того, кого он вряд ли может одолеть на войне, в делах, связанных с деньгами и прибылью. Дабы таким образом отмщать ему. Ибо, как на войне убийство не является преступлением, учил Амвросий, так и в данном случае, по отношению к противнику, не является грехом ни лихоимство, ни обсчитывание. Предположим, к чести Святого епископа Медиоланского, что, произнося это не совсем безупречное, с точки зрения евангельской этики, изречение, он, вероятно, помышлял, прежде всего, о гуннах. О гуннах, почти все богатство которых было ими отнято у прежних владельцев. И потому, по принципу «грабь награбленное» или «экспроприируй экспроприаторов», кое-что из этого награбленного гуннами в греко-римских землях добра, путем контрабандной торговли, прежде всего – по Данубию, опять возвращалось к своим прежним владельцам. О том, что римляне также не гнушались грабить при удобном случае, Святой Амвросий почему-то предпочитал умалчивать.

Особое положение целой нации, как вполне можно назвать гуннов, сплоченных «железом и кровью» под властью Аттилы, выделяло ее из числа других. Прежде всего – тем, что гуннский царь обладал почти немыслимым, не вообразимым никем и никогда ранее правом и возможностью контроля над золотыми деньгами, слитками и изделиями, поступавшими в его державу и утекавшими за ее пределы. Т. о. можно было без особого труда контролировать и поведение чужеземных послов. Ведь золотой римский солид в руках гуннского телохранителя означал то же самое, что означает сегодня сигнал тревоги. Сразу возникал ряд вопросов. За что этот воин получил монету? От кого он ее получил? Кто еще был подкуплен, подобно ему? Три вопроса, трудно разрешимых для современной демократической системы и законопослушной полиции. Но до легкости простая проблема для Аттилы. Аттилы, которому, для ее решения, было достаточно прищелкнуть пальцами и многозначительно взглянуть на палача. Разумеется, если какой-либо особо отчаянный гунн действительно дерзнул бы попытаться повысить столь самоубийственным способом уровень своего личного благосостояния…

В качестве доказательства верности нашего предположения можно указать на имевшую место в действительности попытку восточно-римского имперского правительства организовать заказное убийство Аттилы. С течением времени гуннский царь действительно превратился во врага №1 Восточной Римской империи, имевшей достаточно врагов и без него. В книге итальянского историка Санто Мадзарино о кончине Античного мира содержится любопытное утверждение. Главной проблемой Аттилы были его постоянные колебания в вопросе, на какую же половину римского мира ему следовало напасть в первую очередь – на западную или на восточную. Однако из поведения «Бича Божьего» в 435–449 гг. явствует, что «дикий» повелитель конных варваров был способен очень четко различать своих «высокоцивилизованных» противников. И правильно оценивать их безошибочным инстинктом истинного хищника. Соответственно, он и относился к ним по-разному. У западной части Римской империи, лучше обеспеченной в военном и (выражаясь современным языком) кадровом отношении, Аттила предпочитал создавать иллюзию безопасности. Поддерживая ее гуннскими наемными отрядами и одновременно изучая ее изнутри. Вызнавая все ее сильные и слабые стороны. Изучать же и усваивать римское военное искусство гунны могли лучше всего на практике. Активно участвуя в походах римских войск, под командованием опытных римских военачальников. А вот более слабая в военном отношении восточная часть Римской империи, управляемая трусливыми южанами, утратившая, вследствие чрезмерной приверженности к интригам и заумной софистике, способность к активным наступательным действиям, требовала иного к себе отношения. Ее достаточно было время от времени запугивать оскалом зубов и грозным звериным рыком. После чего пышно разодетая, изощренная в тонкостях придворного и дипломатического церемониала (не хуже далеких китайцев) восточно-римская дворцовая челядь всякий раз в испуге разбегалась. Спеша к себе в Царьград-Константинополь за все новыми подарками и контрибуциями для степного деспота.

В 441 и 443 г.г. Аттила совершил на восточную часть Римской «мировой» империи два грабительских набега. Оба набега были столь опустошительными, что в Константинополе создалось впечатление, будто уже началось Последнее Вторжение, знаменующее собой конец греко-сирийского «гетто для миллионеров» на Босфоре. Слава Богу (и Мамоне), оба раза обошлось. Весной 445 г. восточные римляне были напуганы сигналом тревоги иного рода. Аттила устранил своего брата и соправителя Бледу. Убрал его способом, о котором нам ничего не известно по сей день. А в 447 г. гунны снова как с цепи сорвались. Этот год начался с ужасного землетрясения, сочтенного дурным предзнаменованием. Земля содрогнулась 27 января, в два часа пополуночи. Сила стихии была такова, что рухнула большая оборонительная стена, построенная в 439 г. для защиты Константинополя от вражеских нападений со стороны суши. Согласно же Марцеллину Комиту последствия природной катастрофы были еще хуже – «рухнули стены Константинополя».