Гунны – страх и ужас всей Вселенной - читать онлайн книгу. Автор: Вольфганг Акунов cтр.№ 27

На сегодняшний день оседлая, городская цивилизация действительно стала мировой – не случайно нынешний глобализирующийся все стремительней единый мир (One World) именуют Мировой Деревней (а не Мировым Кочевьем!) -, в самом деле, а не в воображении глобально-имперских идеологов (как во времена древних Китая и Рима)! – оттеснила остатки кочевников-«варваров» на задворки обитаемого мира. И всем нам стала очевидной уязвимость этой формы цивилизации. Представьте себе на мгновение, что произойдет, если в современном многомиллионном мегаполисе на сутки вдруг отключат газ, воду, электричество или хотя бы Интернет!… Возможно, «дикие кочевники» былых времен были в чем-то правы? Но, как говорится, история не знает сослагательного наклонения… Вернемся к нашим «диким» хунну и «цивилизованным» китайцам.

Уверенная, что мир с варварами восстановлен, Люй-Хоу, тем не менее, с целью закрепления достигнутого, как казалось ей, успеха, даже отправила в жены Модэ, для наполнения реальным содержанием ханьско-хуннского договора «о мире и родстве», одну из своих внучек. Однако же, не «настоящую» законную принцессу, а дитя любви своего сына с наложницей. Срочно возведенную, перед самым ее отъездом на «задворки мира», к человекообразным нелюдям-хуннам, в сан принцессы. Исключительно с целью придяния «подарку» большей ценности.

Приняв «подарок» с подобающими изъявлениями благодарности, гунны всей своей мощью обрушились на «Великую Хань». В ходе двух грабительских набегов (с севера и с запада) на пограничные китайские провинции, степные удальцы Модэ «ополонились челядью» (как выражались в таких случаях древнерусские летописцы) и возвратились в родные стойбища с бесчисленным полоном. Начатые затем неукротимым шаньюем крупномасштабные завоевательные войны в Средней и Центральной Азии полностью подтвердили приведенную нами выше характеристику Маудуна как завоевателя всемирно-исторического масштаба, данную ему индийским историком. Вызвав азиатское «Великое переселение народов», отнюдь не уступавшее по своему размаху, вызванному теми же гуннами значительно позднее другому, европейскому, «Великому переселению народов».

Точно идентификацировать кочевые племена и народности не так-то просто даже в мирное время. Особенно если они обитают в столь отдаленных от нас областях и в столь далекие от нас времена. Когда же эти племена приходят в движение, начинают передвигаться, сталкиваться и перемешиваться в ходе военных конфликтов и завоеваний, точно установить уход одних из них и приход на их место других становится еще труднее.

Эпоха Маодуня приходится на чрезвычайно интересную с культурно-исторической точки зрения фазу истории Азии. На всем азиатском пространстве, между Двуречьем и Гангом еще жива память о македонском вторжении. По всей Азии еще сидят на престолах говорящие и пишущие по-гречески цари, процветают самоуправляющиеся греко-македонские полисы – очаги эллинской цивилизации. На местных монетах греческие надписи красуются рядом с надписями на местных языках. А культура завоеванного в свое время Александром Македонским региона, объединенная собирательным понятием «гандхарская культура», «культура Гандхары», находится под явным греческим влиянием. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на тогдашние статуи Будды Гаутамы (Шакьямуни-Сакьямуни, т.е. «мудреца из рода сакьев», или, иначе – саков, уже знакомых нам азиатских скифов) в т. н. «греко-индийском», или «греко-бактрийском» художественном стиле.

Все это нам известно не только из результатов археологических раскопок, но и на основании письменных, нумизматических, культурных, архитектурных и др. свидетельств. Например, колоссальных греко-бактрийских статуй Будды в Афганистане, чье публичное и широко транслировавшееся варварское уничтожение воинствующими талибами справедливо возмутило весь культурный мир, как западный, так и восточный.

А вот о народах-создателях и носителях этой синкретической культуры, чьи судьбы и передвижения оказывали самое непосредственное воздействие и на греко-римскую Ойкумену, нам известно очень мало. А то немногое, что известно, мы черпаем, главным образом, из древних китайских хроник. Нам известно, что Модун напал на уже упоминавшийся нами кочевой народ юэчжей, или юечжей (опять-таки, китайское название), у которого в юности, как мы помним, он был заложником. Хотя, в-общем, юэчжей считают, как уже говорилось выше, иранской народностью, так называемыми «восточными сарматами», или «саками», по вопросу их точной этнической и языковой идентификации тоже не существует абсолютного единства мнений. Так, например, по мнению Рене Груссе, юэчжи были ветвью индоевропейцев (ариев), продвинувшихся в последнее тысячелетие дохристианской эры на Восток дальше всех других народностей арийского корня. Из Таримского бассейна, в оазисах которого надолго осели юэчжи, они, по мнению Груссе (а также Гумилева), были вытеснены в ходе вооруженных столкновений между китайцами и хунну в степях севернее гор Тянь-Шаня. После чего юэчжам, ослабленным тяжелыми ударами, нанесенными им шаньюем Маодунем, была уготована еще худшая судьба шаньюем Гиюем – сыном и преемником великого хуннского завоевателя. Хуннские конные лучники Гиюя, вероятнее всего, разбили панцирных конных копейщиков «восточных сарматов»-юэчжей тем же способом, каким впоследствии гуннские конные лучники Баламбера победили панцирных конных копейщиков «западных сарматов»-аланов в степях Понтиды, современного Северного Причерноморья. Гиюй (или Лаошань, как звали китайцы отпрыска великого Мотуна), рожденный им, вероятно от упомянутой выше китайской псведопринцессы, сразил (возможно, даже собственноручно) в бою Кидолу (Кидара), царя разбитых гуннами в пух и прах юэчжей. Гуннский шаньюй повелел изготовить из черепа побежденного чашу, из которой потом пил на пирах. Аналогичным образом впоследствии хан других степных кочевников, печенег-баджанак-пацинак Куря, велел сделать пиршественную чашу из черепа разбитого и убитого им русского князя Святослава Игоревича (считающегося традиционно потомком норманна-варяга Рюрика, но происходившего, скорее всего, из готского царского рода Амалов). Хан кочевых протоболгар Крум Грозный – из черепа разбитого им восточно-римского императора Никифора I Геника. Каан монголов Темуджин, будущий Чингис-хан – из черепа побежденного им хана меркитов и т.д.

После битвы большая часть уцелевших от разгрома юэчжей во главе с сыном Кидолу, «утилизированного» или, точнее, «инструментализированного» хуннами описанным выше старым кочевничьим способом, была вынуждена навсегда отказаться от возвращения в родные оазисы и бежать на восток. На территорию нынешнего Афганистана, до которого, правда, посчастливилось дойти не всем юэчжам.

Но тем, кому повезло, удалось, перейдя реку Яксарт (нынешнюю Сырдарью), добраться до северной окраины сегодняшнего Афганистана, где, на берегах Окса (нынешней Амударьи), располагалось эллинистическое Греко-Бактрийское царство – один из последних осколков «мировой» державы Александра Македонского. И находился древнейший центр торговли – Фергана (по-китайски: Давань), густонаселенная область, колыбель высокой эллинистической культуры, отнюдь не безлюдная степь, не ничейная земля… Перемещение одних народов в этой густо населенной области неизбежно вызывало перемещение других. Варвары хунну, гунны или ху, как их ни называй, привели своими боевыми действиями против юэчжей в движение буквально все и вся. Последние восточные греко-македонские царства и иранское (хотя и сильно эллинизированное) Парфянское царство заколебались под ударами степных кочевников, напиравших на них с востока, под напором других кочевников. И, прежде чем смертельный удар поразил античный греко-римский мир в Европе, от удара той же кочевой неудержимой силы содрогнулась вся его эллинизированная периферия – от Инда до Хайберского прохода. Хорошо известного автору и, надо думать, многим из его читателей – тем, что постарше, с юности, по сводкам с фронта необъявленной войны в Афганистане, а кое-кому – и по собственному горькому опыту.