Гунны – страх и ужас всей Вселенной - читать онлайн книгу. Автор: Вольфганг Акунов cтр.№ 106

Иными словами, на этой паннонской речушке повторилась битва на Каталаунских полях. Лучшие воины столетия – гунны и германцы, сошлись в схватке не на жизнь, а на смерть. Римляне (и те, кто именовал себя в описываемый период таковыми) давно уже сошли со сцены:

«Думаю, что там было зрелище, достойное удивления: можно было видеть и гота, сражающегося копьями, и гепида, безумствующего мечом, и руга, переламывающего дротики в его [гепида?] ране (или: руга, обламывающего в своей ране пронзившие его стрелы – В.А.), и свава, отважно действующего дубинкой (или: бьющегося пешим – В.А.), а гунна – стрелой, и алана, строящего ряды с тяжелым, а герула – с легким оружием (или: аланов, строящих в боевой порядок свои тяжеловооруженные массы, и герулов, строящих свою легковооруженную пехоту – В.А.)» («Гетика»).

Поначалу казалось, что боевое искусство гуннских конных лучников, господствовавших на поле боя до начала рукопашной схватки, принесет победу гуннам. Но затем напор гуннов уступил стойкости, сплоченности и высокому боевому духу германцев, дравшихся под началом своих давних вождей. Первыми сумели вклиниться в гуннские ряды свирепые гепиды.

«Итак, после многочисленных и тяжелых схваток, победа неожиданно оказалась благосклонной к гепидам: почти тридцать тысяч как гуннов, так и других племен, которые помогали гуннам, умертвил меч Ардариха вместе со всеми восставшими. В этой битве был убит старший сын Аттилы по имени Эллак (Еллах), которого, как рассказывают, отец настолько любил больше остальных, что предпочитал бы его на престоле всем другим детям своим. Но желанию отца не сочувствовала фортуна» («Гетика»).

Дело было, думается, не в сочувствии известной своей переменчивостью фортуны, а в том, что до воли мертвого Аттилы не было дела никому из его сородичей и соратников. «Живому псу лучше, чем мертвому льву»…

«Перебив множество врагов, [Эллак] погиб, как известно, столь мужественно, что такой славной кончины пожелал бы и отец, будь он жив» – пишет Иордан. Пишет, опять-таки критикуя гедониста Аттилу, умершего на пике плотских наслаждений, а не на поле боя, как приличествовало бы варварскому вождю (с германской точки зрения). Не могла не сказаться в Иордане его готская кровь! «Остальных братьев (сыновей Аттилы – В.А.), когда этот был убит, погнали (на юго-восток – В.А.) вплоть до берега Понтийского моря, где, как мы уже описывали, сидели раньше готы. Так отступили гунны, перед которыми, казалось, отступала вселенная. Настолько губителен раскол, что разделенные низвергаются, тогда как соединенными силами они же наводили ужас» («Гетика»).

Так совершилась месть германцев гуннам за погубленного теми Германариха (конечно, запоздалая, но оттого не менее кровавая)…

Почему-то историки интересовались локализацией этой последней, решающей для судьбы гуннов и Европы, битвы на реке Недао (Недад), меньше, чем локализацией места «битвы народов» на Каталаунских полях. С точки зрения Менхен-Хельфена, необходимо было сначала точно определить, что Иордан понимал под «Паннонией». Потому что о Недао нам известно лишь одно – эта река протекала по Паннонии.

Невозможным оказалось локализовать и город с таким названием (возможно, названный по реке). Город с похожим названием – Нато – находился не в Паннонии, а в Мезии (на территории современной Болгарии). К тому же реки, как и города, нередко меняют названия. По мнению Шрайбера, битва могла произойти на одном из правых притоков протекающего через Паннонию Дануба. Скорее всего – на реке Капош, протекающей через всю территорию между Дравом (современной Дравой) и Данубием-Истром-Дунаем. Эту реку должно было форсировать войско соединенных германских племен, стремившееся ударить гуннам в центр и оттеснить «конных дьяволов» на юго-восток. Капош вполне мог быть «паннонской рекой» Недао. Тем более что частичка «вар» в названии расположенного на реке Капош венгерского города Капошвар, означающая по-венгерски «крепость» – гуннского происхождения. Получается, что город на реке Капош-Недао был некогда гуннской крепостью? Темна вода во облацех…

Согласно одному из древних мадьярских сказаний, включающему в местную легендарную традицию имена исторических персонажей, объединенное войско германцев, выступившее против гуннов, возглавляет известный по многим сагам Дитрих Бернский (Тидрек, преображенный сказителями до неузнаваемости Теодорих Остготский). Скрестивший, однако, мечи не с сыновьями Аттилы, а с самим Аттилой (видно, вставшим ради такого случая из гроба). «Сказка – ложь, да в ней намек»… Кое-какие детали сказания, возможно способны пролить свет на таинственную битву при Недао. По легенде, пока Дитрих Бернский собирает свои войска под стенами Потенцианы, гунны на плотах из надутых бурдюков переправляются через Дунай и молниеносно нападают на арьергард и обоз германцев. Обеспокоенный этим, Дитрих Бернский отходит в район Секешфехервара, но затем под Тарноком дает бой преследующим его гуннам. Германцы побеждают, перебив 125 000 отборных гуннских воинов, но и сами понеся тяжелые потери. Любопытная деталь: в битве гибнет гуннский военачальник Кеве. Гунны специально возвращаются на поле брани, чтобы найти его тело и похоронить героя со всеми подобающими почестями. Погребальный курган был увенчан памятником из камней, по которому возникшее на месте битвы поселение получило название Кевехаза, т.е. «Дом (хаза=хата) Кеве».

Если верить географическим картам, то деревня Тарнок расположена примерно в 25 км к юго-западу от Будапешта на одном из правых притоков Дуная (Недао?).

Естественно, исход сражения при Недао гораздо важнее его точной локализации. В отличие от «битвы народов» при Каталауне, исход его не вызывает никаких сомнений. Мало того, что гунны были разбиты наголову. В сражении пал Эллак – старший и самый «перспективный» сын Аттилы…

В 454 г. исполнился, наконец, земной жребий патриция Аэция, зарубленного или заколотого (по некоторым версиям – с помощью евнуха, которого звали то ли Ираклий, то ли Плацид) вероломным августом Валентинианом III. Тот был так доволен единственным самостоятельным (?) в своей жизни поступком, что даже похвастался им перед придворными. В ответ на похвальбу один из них, вместо ожидаемого одобрения, заметил, что западно-римский император сам левой рукой отрубил себе правую. Есть версия, будто Аэций был убит по обвинению в том, что якобы сознательно отдал Аттиле на разорение Италию. Но Иордан придерживается на этот счет иного мнения:

«Когда император Валентиниан стал взрослым, то, боясь, как бы Аэций не умертвил его ради власти, он убил Аэция без всякого к тому повода. Но позднее, когда император Валентиниан, сидя в кресле на Марсовом поле, произносил речь, обращенную к народу, он сам погиб от меча напавшего на него Окцилы, телохранителя Аэция» («Гетика»).

«Так погиб Аэций, воинственнейший муж и некогда ужас могущественного короля (царя – В.А.) Аттилы, а вместе с ним пала и Западная (Римская – В.А.) империя, и благо государства, и их уже более не удалось восстановить» (Павел Диакон).

«Аэций был последним римлянином на Западе, который отстаивал – и защищал с оружием в руках – нечто, хотя бы отдаленно напоминающее интересы Империи (хотя это, правда, не уберегло его от кинжала императора Валентиниана III)» (Уоллес-Хедрилл).