Клеопатра - читать онлайн книгу. Автор: Люси Хьюз-Хэллетт cтр.№ 86

Для «дурной» Элизабет Тейлор последствия никак нельзя считать неприятными, скорее выгодными. Когда она снималась в «Клеопатре», она была уже знаменита тем, что соблазнила певца Эдди Фишера. Когда начался их роман, он был женат, а она недавно овдовела. Разразился скандал, в журнале была опубликована фотография жены Фишера — невзрачной, без всякой косметики, почти без украшений (в то время как Элизабет Тейлор славилась своей любовью к украшениям) женщины. Про жену Фишера говорили, что она всё ещё носит свитер, что связала ей когда-то мать, с инициалами НБ — Никаких Бус. Пресса подробно описала её — это была примерная жена, любящая мужа и детей, всецело им преданная, лишённая каких-либо собственных амбиций, эгоизма и себялюбия, — короче, типичная добродетельная женщина. Это был идеал, которому молодые женщины послевоенной Америки и Европы всё ещё должны были подчиняться, однако к концу 50-х годов появились признаки того, что наибольшую привлекательность имеет не этот образ, а его антитеза. Прибыль от фильма «Кошка на раскалённой крыше» с Элизабет Тейлор, вышедшего вскоре после скандала с Фишером, была баснословной. Через четыре года, когда разразился ещё более громкий скандал — на этот раз с Ричардом Бартоном, — Элизабет Тейлор стала, как писал один из её многочисленных биографов, «самым высоко ценимым бюстом на планете». Рыночная стоимость ходового товара или образа не обязательно говорит о его высоком качестве, но свидетельствует об уровне интереса покупателя или публики. Тейлор, разрушительница браков, которая, как и соблазнительница-Клеопатра, вытрясала мужчин из яслей их невинной семейной жизни, была персоной, пользующейся почти повсеместным обожанием.

«В действительности я не вижу никакой разницы между спектаклем, устраиваемым Клеопатрой, и тем, что дают под красными фонарями на определённых улицах Коринфа; единственная разница, какую я наблюдаю — это что её шоу стоит намного дороже». Так в историческом романе Аллана Массая Октавий отзывается о прибытии Клеопатры в Тарс. В его словах звучит осуждение, однако суть высказывания вполне приложима к кэмп-Клеопатре. Она — вариант проститутки, которая предлагает публике, клиенту шанс получить удовольствие, запрещённое ему дома. Как и проститутка, она является (по крайней мере по отношению к клиенту) независимой, живущей на свои заработанные деньги, что освобождает её от попрошайничества (финансового и эмоционального), к которому вынуждены прибегать добродетельные жёны. И как и проститутка, она разыгрывает свою экзотическую роль, чтобы возбудить публику, которая ожидает от неё экзотики.

Она — порочная «другая женщина», однако всем хорошо известно, что независимо от того, что означает «порок» официально, на любовном или сексуальном сленге это будет означать притяжение. «Но это ведь не всерьёз?» — мурлычет Клодет Кольбер, когда Цезарь, несколько лукавя, признается, что хранит верность своей жене. Конечно, он не всерьёз. И вымышленный Цезарь на экране, и реальный зритель в жизни — все согласны с тем, что в королевстве фантазий «дурное» предпочтительней (лучше, интересней, забавней).

Подмигивающая Клеопатра предупреждает насмешки в свой адрес. Она демонстрирует разными способами, что она с теми, кто может смеяться над всей этой чепухой. В фильме Джозефа Манкевица Элизабет Тейлор — Клеопатра слушает декламацию стихов Катулла. Услышав шаги приближающегося Цезаря, она немедленно устраивает соответствующее представление. «Мы не должны разочаровывать наших гостей. Ведь римляне рассказывают невероятные истории про бассейн и прислужниц, а также про мою нравственность». Когда появляется Цезарь, картина, представшая перед его глазами, ничем не напоминает вечера поэзии. Это скорее оргия. Танцовщицы кружатся под томную музыку, а почти обнажённая Клеопатра лежит, вытянувшись на шезлонге. Развратная картина, которую ожидали как вымышленный Цезарь, так и реальный зритель, представляется пародией на самое себя. Позже Клеопатра встречает римского эмиссара Руфия в ванне. Пока он ожидает встречи, мы видим, как она старательно наполняет ванну какой-то белой жидкостью (может быть, ослиным молоком?). Эта сцена пародирует, хотя, возможно, и неумышленно, сцену из «Легкомысленной Клео». Вымышленная Клеопатра насмехается над вымышленным римлянином, позволяя ему подойти совсем близко, но так и не увидеть её обнажённое тело. Постановщики фильма возбуждают зрительский интерес, показывая зрителям то, за чем те, собственно, и пришли, — тело Элизабет Тейлор. Однако сделано это вполне в духе двусмысленной кэмп-Клеопатры. Она насмехается над этим, и всё же она показывает своё тело, ведь вода (или ослиное молоко) не совсем непрозрачна, и можно заметить вожделенные округлости в нужных местах.

Такие Клеопатры, демонстрируя ли собственную учёность или принадлежащих им разряженных рабынь и сверхраззолоченные дворцы, так же как и свою подмоченную репутацию, делают это с усмешкой, подмигивая. Они обещают запретный плод: удовольствия, но отказываются привносить в это героическую торжественность, которая была неизбежным следствием отношения к таким удовольствиям как к греху, и греху опасному. Мужчина, что влюбляется в старомодного образца вамп вроде Теды Бары, теряет душу и тело, но не теряет права воспринимать себя всерьёз. Однако Клеопатры последних фильмов, поддразнивающие и ироничные, бросают более тонкий вызов установлениям традиционной морали. С какой стати они должны уважать мужчину, очарованного тем, что он сам презирает? Пока Клодет Кольбер-Клеопатра ожидает возвращения Цезаря, её служанки развлекаются, воображая себе, как могла бы выглядеть её первая брачная ночь. Она бы надела чудесное, расшитое блестками платье. «Вообрази, как великий Цезарь будет мучиться с застёжками!» — возбуждённо фантазирует Хармион. С одной стороны, это обычная фривольная болтовня. С другой — здесь есть некий подтекст, который незаметно умаляет римскую gravitas Цезаря. Поскольку он представляется не как великий муж, славный своими деяниями, а как человек, который в пылу страсти будет жаждать поскорее раздеть желанную Клеопатру. Либо он всё-таки не очень «великий», либо надо менять сами понятия «величия» и «добродетели».

Клеопатрой, наиболее красноречиво воплотившей такую трактовку образа, была Элизабет Тейлор. Не столько своими экранизациями героини, сколько своей собственной легендарной жизнью. Сам фильм «Клеопатра», в котором она сыграла главную роль, представлял для публики лишь побочный интерес (по сравнению с теми сплетнями, что ходили вокруг постановки фильма и его звезды). Сейчас эта кинолента представляет разве что исторический интерес. В ней можно увидеть интерьеры и обстановку 1960-х годов, а не I века до н. э. Там есть впечатляющие куски, но в основном фильм сильно устарел и смотрится с удивлением, почти как нечто экзотическое. Сценарий Джозефа Манкевица, основанный на романе Карло Мариа Францеро, представляет собой попытку восстановить взгляд на историческую Клеопатру как на умного политика, образованную личность. В картине есть некоторые очень остроумные сценки. Однако в целом фильм скучный, не сравним по яркости с видением «ар деко» Сесила де Милла. Наиболее почитаемые легенды о Клеопатре начала 19б0-х годов мы находим не в самом фильме, а в разговорах и обсуждениях вокруг него. Элизабет Тейлор (Клеопатра) и Ричард Бартон (Антоний) были гораздо более впечатляющи сами по себе и давали пищу многочисленным газетным сплетням и броским заголовкам.