Клеопатра - читать онлайн книгу. Автор: Люси Хьюз-Хэллетт cтр.№ 84

Даже в самом начале века писатели, так настаивавшие на зависимости и «детскости» женщин, сознавали, что слишком послушная женщина — во всём подходящая их идеалу — непривлекательна. Октавия, писал де Бернас, была «типом добродетельной женщины: одной из тех мягких податливых натур, над которой не властны страсти, но которые и сами не в силах вызвать страсть». Вейгалл ещё более подчёркивает ту же мысль. Его Октавия — «это чрезвычайно милая женщина, добрая, домашняя». Она присматривает за гардеробом мужчин, всегда выполняет всё, что ей прикажут. «Её неизменная доброта и кротость чуть не сводили Антония с ума... Её мягкие манеры постоянно напоминали ему прелести той старомодной, респектабельной семейной жизни, к которой он испытывал непреодолимое отвращение». Добродетель может свести с ума даже того, кто о ней мечтает. Клеопатра наслаждается властью, независимостью, умственной деятельностью и приятным сексом. Она пользуется большей популярностью, чем приличная женщина, и умеет смеяться над той ханжеской моралью, что осуждает её за легкомыслие.

Как и в Клеопатрах-чужестранках прошлого, в Клеопатре XX века — женщине «лёгкого поведения» — есть очаровательная непохожесть. «Мне должно было это прискучить», — говорит Антоний в фильме Сесила де Милла, основываясь на общем мнении о том, что очень утомительна компания жены. «Я должен бы стремиться куда-нибудь удрать выпить с друзьями или найти себе другую женщину»: — «Да? И ты стремишься?» — спрашивает его Клодет Кольбер, изумлённо изогнув безукоризненные брови. «Нет-нет! — кричит Антоний, в восторге осыпая её руки поцелуями. — Нет! Ты совсем другая женщина!»

У Клеопатры — «другой женщины» — есть много преимуществ. Царица своей страны, хозяйка своего дома, не связанная ни с каким мужчиной, она крепко стоит на своих ногах, у неё более надёжная позиция, чем у римской матроны. В обоих фильмах — и у Джозефа Манкевица, и у Сесила де Милла — при появлении Клеопатры в Риме Кальпурния начинает сильно нервничать.

Октавия в фильме де Милла — тупая пышная блондинка, которая задаёт себя грустно вопрос: «Интересно, а кто-нибудь из жён знает, где находится их муж?» (Сама она, безусловно, не в силах найти ответ). «О, привет, дорогая!» — здоровается с ней Антоний, встретив её случайно в гостях, и поскорее удаляется. Если эта пустая, нелюбимая и не любящая женщина добродетельна, то нет ничего удивительного, что мужчины предпочитают иметь дело с женщинами «лёгкого поведения». Их Клеопатры, чей ум занят собственными политическими интригами, оказываются им ближе, понятней и интересней. Ричард Бартон в роли Антония безумно скучает на ужине с Октавией. Она пытается его развлечь разговорами о кушаньях и о погоде. Когда неожиданно прибывает гонец с вестями, она обрывает себя на полуслове. «Когда я начинаю слушать беспрерывные обсуждения государственных дел, то ловлю себя на мыслях о том, почему скисла последняя партия вина?» — сокрушается она. Это замечание вполне в духе кроткой домашней Октавии и контрастирует с оживлёнными вечерами, что проводит Антоний в компании Цезаря и Клеопатры за обсуждением восточной политики. Она с увлечением обсуждает международное положение, и в исполнении Элизабет Тейлор это выглядит так же естественно и привлекательно, как и туго обтянутая платьем её фигура.

Порядочные женщины, которым противопоставлена Клеопатра, не только ограниченны и непривлекательны, но и как минимум недоброжелательны. Озабоченные добродетелью, они склонны осуждать других и злословить. «Ты можешь говорить что хочешь о Клеопатре, но она очень мила», — заявляет Кальпурнии один из её близких друзей. «О, не знаю», — отвечает матрона. Конечно. Поскольку Клеопатра и её прислужницы наводнили Рим, как труппа добродушных шлюх или шаловливых девочек-подростков. Они слишком юны и не вызывают симпатий у заброшенных замужних женщин. «У этих сенаторов глаза повылезали из орбит», — щебечет служанка, помогая Клеопатре натягивать прозрачный шифон, который прикрывает только избранные части её роскошного тела. «Хармиана, ты что-нибудь знаешь о сенаторах?» — спрашивает Клеопатра. «Но ваше величество, ведь только вчера приехали!» — при этих словах толпа очаровательных прислужниц начинает корчиться от смеха. Это весёлые, добрые, жизнерадостные создания, готовые предложить мужчинам сексуальные забавы, каких те лишены, поскольку секс не тождествен добродетели и праведной семейной жизни. А несчастные порядочные жёны изображены как их непримиримые, тупые и завистливые враги. Женщина, которая не оказалась достаточно разумной и приняла за чистую монету⁷ идеал добродетельной жены, в попытке следовать такой выдумке не только терпит личный крах, но и становится объектом неприязни мужчин. Они наставляют им рога с «другими женщинами», весёлыми «девочками для мужчин», которые, как и Клеопатра, держат бразды правления своей сексуальностью в своих собственных руках.

Историки, что выявили у Клеопатры имперские амбиции и государственный ум, подготовили почву для серии умных, независимых, «хороших-и-дурных» Клеопатр. Писатели и режиссёры стали подчёркивать очарование её проницательности и сложность характера, который должен был быть таковым, судя по историческим исследованиям. Во множестве драм и повестей первой половины XX века Клеопатра изображается более мудрой, остроумной и более современной, чем те мужчины, что придерживаются смешных и вышедших из моды предрассудков. В комедии Джона Стоуна «Клеопатра Великая», впервые опубликованной в 1911 году, весь юмор заключается в полной противоположности романтическим ожиданиям публики. Когда в прологе поэт на сцене начинает нараспев восхвалять Антония и Клеопатру, на его голову выливается ведро воды. Сама Клеопатра оказывается изощрённым дипломатом. Сначала в переодетом виде она появляется в Тарсе, чтобы прощупать почву для их с Антонием встречи, и разочарована: «Народу маловато». Затем, уже в их разговоре, она сообщает остолбеневшему Антонию: «Политика, а не страсть будет основой нашего союза». И наконец, в последнем акте он врывается в комнату, где она яростно спорит, уверяя, что для сцены смерти ни в коем случае не подходят по цвету зелёные украшения, а он говорит, что должен обязательно умирать у её ног. Клеопатра решительнейшим образом возражает: «Нет-нет-нет-нет!» Она считает его решение крайне безвкусным. «Только, пожалуйста, не вздумай сделать ничего подобного!»

Другие неромантические Клеопатры столь же умны, хотя и не всегда столь же язвительны. В повести Мери Баттс «Сцены из жизни Клеопатры», опубликованной в 1935 году, героиня — милая женщина, хотя и склонная к задумчивой рефлексии. Она «готова получать и давать поцелуи, но при этом есть кто-то, кто считает эти поцелуи, складывает их в коробку для заметок на будущее». Она математик и мудрец, способный вести умные споры о символическом, психологическом и политическом значении её божественного статуса. Клеопатра в юмористическом «Романе о носе» Бернерса — «синий чулок» и неутомимый любитель достопримечательностей («она восхищалась величием сфинкса, но пирамиды считала вульгарными, лишёнными греческой элегантности»), Она способна также заткнуть за пояс тех ограниченных мужчин, что её окружают. «Я просто кормлю их всякой напыщенной болтовнёй», — говорит она после приёма губернатора Фив, которого поразила анализом платоновского «Государства». «Он самый доверчивый из всех стреляных воробушков, каких я только знаю. И в то же время он лапушка: обещал помочь навести порядок в армии». В короткой пьесе, изданной в 1934 году, где все диалоги героев ведутся по телефону, Морис Баринг изображает суперумницу Клеопатру, которая предупреждает Цезаря, чтобы он не становился монархом. «Все на свете скажут вам, что зваться Цезарем очень почётно, а вот прозываться Кинг-Цезарь — это звучит глупо и похоже на собачью кличку». В романе в письмах Торнтона Уайльдера «Мартовские иды», опубликованном в 1948 году, Клеопатра знает грузоподъёмность всех крупных нильских верфей и может перечислить как дважды два все налоги на слоновую кость. «Ох! Ох! Ох!» — восклицает Цезарь, дивясь сочетанию красоты с умом. «Она свернулась как кошка в калачик у меня на коленях, и я, постукивая пальцами по шоколадному носочку, слышал у плеча её серебристый голосок, расспрашивающий меня о мерах обеспечения вкладов ведущих банковских домов в государственную индустрию».