Доктор, который одурачил весь мир. Наука, обман и война с вакцинами - читать онлайн книгу. Автор: Брайан Дир cтр.№ 24

«Дети попадут в отделение детской гастроэнтерологии к профессору Джону Уокер-Смиту, – уточнял Уэйкфилд в вышеперечисленных материалах. – Стоимость четырех ночей проживания для ребенка и его родителя плюс колоноскопии составит 1750 фунтов стерлингов».

«Координатору молекулярных исследований», молодому ученому Нику Чедвику, который ждал в кабинете эндоскопии биоптаты, чтобы заморозить их в азоте, в документах вверялось «специфичное для штамма» секвенирование вируса кори (по 500 фунтов стерлингов за один анализ). Под этим подразумевается чтение генетического кода вируса, чтобы узнать, откуда он взялся – из вакцины, окружающей среды или лаборатории.

В исследование было предложено включить две группы детей по пять человек. У первых должна была быть болезнь Крона – все еще основная область интереса Уэйкфилда. Остальные отражали амбиции Барра. Как и в случае с АКДС, целью юриста была фиксация случаев повреждения мозга у детей, особенно расстройств аутистического спектра. Таких диагнозов в списках клиентов Флетчер становилось все больше.

У этих пациентов, согласно протоколу, будут искать «новый синдром» – пункт 1 в контрольном списке Стюарта-Смита. Им должно было стать сочетание воспалительного заболевания кишечника и «симптомов, схожих с аутизмом». Доказательства должны были говорить «несомненно в пользу конкретной поствакцинальный патологии» (пункт 2 контрольного перечня доказательств).

Другими словами, Уэйкфилд и компания решили, как должно закончиться исследование, даже не начав его. Барр отправил документы в юридический Совет в четверг, 6 июня 1996 года. Но, несмотря на предложение оценить вред вакцины (по выгодной цене, менее 60 тысяч долларов), их не встретили с распростертыми объятиями. Коллективные иски против фармацевтических компаний в Великобритании всегда терпели неудачу. И после краха, не только по делам о АКДС, но и по массовому иску о бензодиазепиновых транквилизаторах (в котором сотни жалоб от «жертв» были признаны фальшивыми), руководители совета умоляли правительство о реформе, жалуясь на постоянные попытки «дать судебному процессу шанс».

«У адвоката нет стимула брать на себя ответственность и отфильтровывать сомнительные дела, – говорится в отчете на 36 страницах, – эта проблема, похоже, усугубляется тем фактом, что заявитель не финансирует дело сам и что иск может возникнуть только из-за огласки».

Тем не менее после этого осторожного ответа правительство уступило. Барр выдвинул аргумент, что мнение Ульштейна должно развеять сомнения в существовании «дела prima facie». Итак, в четверг 22 августа 1996 года 29-летний юрист по имени Джоанн Коуи подписалась под двухстраничным контрактом-одобрением следующего гранта, заказав «предварительный отчет у доктора Эндрю Уэйкфилда».

«Содействовать организации клинического и научного исследования, предложенного доктором А. Дж. Уэйкфилдом, с вовлечением 10 лиц. Оказать им помощь в максимальном размере 55 000 фунтов стерлингов».

«Если анализы будут положительными, то я вполне уверен, что Совет по юридической помощи поможет нам с обследованиями и других детей, – позже написал Барр Уэйкфилду, практически прямо указав врачу, что делать. – Как я вам уже говорил, наша главная цель – предоставить в суде неопровержимые доказательства, что эти вакцины опасны».

Барр был в восторге. Он рассказывал всем интересующимся, что его клиентов обследуют в больнице. Сведения о гонорарах Уэйкфилда были, разумеется, конфиденциальными, но через месяц после того, как Коуи утвердила сделку, ему был выписан такой чек, что в медицинской школе Royal Free случился кризис, который тайно продолжался в течение нескольких месяцев. Декан Ари Цукерман сразу заметил, что цифры в чеке выходят за рамки приличия. За более чем 30 лет академических исследований он никогда не сталкивался с таким источником финансирования. Объемы денежных вливаний приближались к исследованиям болезней легких, которые спонсировались табачными компаниями. Идея о роли Барра в науке вызывала у декана серьезные и очевидные сомнения. «Дилемма, с которой столкнулась школа, заключается в этичности финансирования юристами конкретного исследования, по результатам которого предполагается конкретное действие закона», – написал он Майклу Пеггу, известному анестезиологу и председателю комитета по этике в строго частном и конфиденциальном порядке.

Ответ Пегга не успокоил Цукермана. Специалист по этике «просмотрел все материалы, представленные мистером Уэйкфилдом в комитет по этике за последние два года. Совет по юридической помощи не из указанных источников финансирования не включает правовую помощь».

Но Цукерман отступил. Позже он сказал, что был перегружен работой. Лично я думаю, что он был напуган. В любом случае, два дня спустя он написал Пегг, подчеркнув, что его запрос был «неправильно понят».

Поэтому вместо того, чтобы школа забирала деньги, декан предложил передать их в фонд «специальных попечителей», которым управляет исполнительный директор больницы Мартин Эльзе. И все, что Эльзе хотел получить в частном и конфиденциальном запросе, – это «письменное подтверждение отсутствия конфликта интересов» – палочка-выручалочка в случае возникновения разногласий, которую Уэйкфилд был рад предоставить.

Итак, произошло следующее: деньги Барра за клинические и научные исследования были выплачены медицинской школе, перенаправлены в специальный фонд, откуда они отправлялись обратно для оплаты исследований Уэйкфилда в медицинской школе при этой же больнице. Кто об этом знал? Ни редакторы, ни рецензенты, ни читатели Lancet. И не миллионы людей, вовлеченных в глобальную тревогу по поводу безопасности вакцинации. Кто угадает кругленькую сумму, которую я раскрою в ходе моего расследования?

– Я помню, что в то время заметил, что подтверждения о финансировании не было, – сказал мне Барр о статье, прежде чем отказался от дальнейших комментариев. – Но, похоже, это не имело большого значения.

Утром последнего понедельника февраля 1997 года от здания Royal Free отъехало такси. Машина свернула на Понд-стрит перед зданием с парковкой, забитой машинами пациентов и посетителей, затем свернула еще раз и, набрав скорость, направилась на юг. День был дождливый, а небо, затянутое тучами, окутывало столицу, как грязное одеяло.

В такси сидел хорошо сложенный мужчина лет сорока в дорогой одежде, с темными волосами и мрачным выражением лица. Пассажир родом из Калифорнийского залива был инженером и предпринимателем. Он владел бизнесом по электрохимполировке нержавеющей стали и алюминия. Этот богатый мужчина обладал проницательностью и математическим складом ума. Я буду называть его «Мистер номер Одиннадцать».