Лучшая фантастика - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Стрэн cтр.№ 78

Вопрос: Ты хочешь, чтобы это прекратилось?

Ответ: Да.

Вопрос: Почему ты хочешь, чтобы это прекратилось?

Ответ: Во-первых, меня все это достало. Вы даже не представляете, какой чертовски старой я себя ощущаю. Во-вторых, это, конечно, очень эгоистичная причина, но я не горю желанием улучшать себя до бесконечности. То есть даже если ты постоянно проживаешь заново одну и ту же неделю, это не означает, что ты становишься умнее и лучше. Я горжусь тем, какой я стала замечательной, но, кажется, что я зашла в тупик. В-третьих, в последнее время [нам даже стало интересно, что Бонни имела в виду под "последним временем] меня начала тревожить мысль, что этот замкнутый цикл времени постепенно изнашивается. Что каким-то непостижимым образом он истончается, приходит в негодность, и что все это может иметь катастрофические последствия. Как будто в один из моментов он просто выйдет из строя. Неужели вы это не чувствуете? Все кажется таким усталым, потрепанным и печальным. Конечно, это может продолжаться до бесконечности, а может закончиться в любую минуту. [Мы все киваем.] Мне страшно.

Вопрос: Ого, а я еще считала депрессивной себя.

Ответ: Да. Тебя это тоже касается. Меня тревожит, что происходящее со мной может закончиться, но это будет совсем не тот конец, который бы мне понравился. Я боюсь, что никакого будущего не будет. А я очень хочу, чтобы будущее настало, даже сильнее, чем кто-либо еще… [ "Ну ладно тебе, Бонни!" – говорим мы все]… ну хорошо, я хочу так же, как и все, чтобы оно настало, но мысль о том, что я его не увижу, что никто из нас его не увидит…

В этот момент Бонни вдруг замолчала. В эту минуту она была похожа на человека, который со всего маха врезался в стеклянную дверь. То есть сначала будет: "ААААА!" Или: "ОЙ!" А потом: "Ну, конечно, я ведь знала, что здесь дверь!"

Она встала и собралась уходить, сказав нам, что эта неделя будет очень напряженной, и нужно все довести до ума, так что, пожалуйста, не делайте глупостей в надежде, что потом сможете все исправить. Пожалуйста. Когда мы попытались задать ей последний вопрос, она просто выбежал из бара, и вопрос повис в воздухе, а затем упал на пол, как шарик из скомканной бумаги.

Вопрос был следующим: "Почему именно ты, Бонни?"

Он не переставал мучить нас, но мы так и не узнали на него ответ.

Бонни решила закатить большую вечеринку у нас в квартире. Она должна была состояться во вторник вечером, в последний вечер ее недели, потому что в неделе Бонни все происходило не в те дни, в какие надо.

– Придет много народа, – сказала она, – я знаю, как заманить их сюда. Я ведь заслужила право устроить настоящую вечеринку по случаю дня рождения! В какой-то степени мне уже миллион лет!

Я спросила ее, ведет ли она подсчет времени, но она покачала головой и сказала, что у нее всегда были проблемы с запоминанием чисел, хотя это наверняка было ложью.

На этой неделе произошло много плохого. Серьезного и жуткого и просто незначительного и скучного. Но во всем остальном неделя была чудесной. И мы все еще помнили ее.

Разве это не замечательно? Разве это, черт побери, не главное?

На вечеринке, куда пришли все – впрочем, мы практически не сомневались, что Бонни удастся все организовать, – я заметила мужчину, с которым познакомилась на прошлой работе. Того самого Мужчину. Нет, он не был мужчиной с большой буквы, он явно не заслуживал такого определения, и в моей жизни было несколько таких мужчин, но этот был самым последним, поэтому я и скрипела зубами. Самый последний – также означало, что я считала себя уже достаточно зрелой, у меня уже должны были появиться самоуважение и способность предугадывать дальнейшее развитие событий (не слишком ли многого я хотела?), а значит, я уже не должна была говорить мужчине да, когда мне хотелось сказать нет, и тем самым создать предпосылки к тому, что в ответ на мой отказ мужчина все равно сделает все так, как хочется ему и оставит меня в полном смятении с осознанием того, что произошло нечто очень, очень нехорошее. И когда это все равно произошло, я страшно разозлилась на себя, а также на него за то, что он заставил меня злиться на себя, и, разумеется, я разозлилась на себя за то, что разозлилась на себя.

Я так накалилась, что у меня шкварчали подушечки пальцев.

Время – чуть за полночь. Бонни здесь больше не было. Я почувствовала это, она говорила, что мы это обязательно ощутим. Она сказала, что к ней внезапно пришло озарение, хотя, возможно, это произошло не так уж и внезапно, ведь она размышляла об этом многие годы, но теперь она знала, что делать. Она так долго искала это решение, потому что ситуация была очень странной и сильно расстраивала ее.

– Но это только поначалу. Теперь я уже так не переживаю. Никто не должен грустить из-за меня, – сказала она.

Бонни решила, что когда придет время, она позволит будущему двигаться дальше. А вперед оно могло двинуться только, если она сама останется в прошлом. Это было несложно, тут прежде всего дело в стремлении и особом взгляде на вещи. Даже черная магия была не нужна. Разве что только самую малость.

– Как бы мне хотелось оказаться там! Увидеть все это, – сказала она. – Но я всех вас люблю, и вы все меня достали, а еще меня достала эта моя необычайная способность, и эту способность уже достала я.

Мужчина весело общался с молодой женщиной, как будто он заслуживал того, чтобы стоять здесь, заслоняя собой свет. Поразительно, он в самом деле считал себя милым человеком! Окажись я в такой же временной петле, как Бонни, я могла бы размышлять над этой шарадой бесконечные недели напролет. Складывалось ощущение, что он страдал анозогнозией – это такое состояние, когда ты, к примеру, не веришь в наличие у тебя психического заболевания из-за твоей тяжелой душевной болезни. У моей тети, которую я очень любила, тоже были с этим серьезные проблемы. Я боялась, что стану такой же, как она, боялась, что никто не будет верить моим словам, но это все равно случилось. Этот мужчина не был болен. Он просто был малодушным насильником, который причинил много зла, в том числе и в будущем, в которое нам только предстояло вступить.

Я прошла по комнате, люди передо мной расступались. Я окликнула его по имени. Он поднял глаза, на его лице не было страха, и от этого мне захотелось порвать его на мелкие кусочки. Я инстинктивно приподняла руку, а он держался уверенно. Кажется, он даже распрямил спину, когда увидел меня. Хотя скорее всего дело было в моем ужасно громком, прямо-таки животном, напоминающем гогот смехе, который заставил его замереть на месте и вытянуться в струнку, словно его горло сжали тонкие пальцы.

Можно было заставить его рассказать мне и всем, кто собрался в этой комнате, как он поступил со многими женщинами, кем на самом деле был, и поделиться всем, до мельчайших подробностей, что было у него на уме. Забудь о наказании. Или одно то, что этот мужчина честно обо всем расскажет, пренебрегая чувством самосохранения и самоуважения, станет для него достаточно серьезным наказанием. Или, возможно, он будет наказан впоследствии. Не время было думать об этом. В тот момент я хотела только правды, которую так долго не могла получить. Неужели я и сейчас не смогу ее добиться?