Брат Томас - читать онлайн книгу. Автор: Дин Кунц cтр.№ 62

Правда, веко левого глаза полностью не поднималось, а левый уголок рта оставался опущенным.

Левая скрюченная кисть больше напоминала птичью лапу. Девочка могла прижимать ею книгу к коленям, для других целей рука, пожалуй, не годилась. И страницы она переворачивала правой рукой. Теперь она вскинула глаза на меня. Взгляд у нее был прямой, полный уверенности в себе, выстраданной теми испытаниями, через которые ей пришлось пройти. Такое я уже видел, в глазах, цветом очень похожих на глаза Флосси.

— Ты любишь собак, Флосси?

— Да, но я не люблю мое имя. — Если повреждения мозга раньше и отражались на ее речи, то теперь девочка с этой проблемой справилась.

— Тебе не нравится Флосси? Это красивое имя.

— Это коровье имя, — заявила девочка.

— Да, я слышал, что коров называют Флосси. [37]

— И оно звучит, как та штуковина, которую используют при чистке зубов. [38]

— Пожалуй, ты права, хотя у меня такая ассоциация сразу не возникла. И какое ты предпочла бы имя?

— Рождество.

— Ты хочешь изменить свое имя на Рождество?

— Конечно. Все любят Рождество.

— Это точно.

— Ничего плохого не случается на Рождество. Следовательно, ничего плохого не может случиться и с тем, кого зовут Рождество, не так ли?

— Тогда давай начнем снова. Приятно с тобой познакомиться, Рождество Боденблатт.

— Я собираюсь поменять и ф-ф-фамилию.

— А на что ты хочешь поменять Боденблатт?

— На что угодно. Еще не решила. Фамилия должна подходить для работы с собаками.

— Ты хочешь стать ветеринаром, когда вырастешь?

Она кивнула.

— Может, и не получится. — Она указала на голову и добавила с ошеломляющей прямотой: — В тот день потеряла в автомобиле часть ума.

— По-моему, ты очень даже умненькая, — пролепетал я.

— Нет. Не тупая, но и недостаточно умная, чтобы стать ветеринаром. Если я сумею разработать мою руку и мою ногу и они станут л-лучше, я смогу работать с ветеринаром, знаете ли, помогать ему с собаками. Купать с-собак. Расчесывать им шерсть и все такое. Я смогу многое делать с собаками.

— Как я понимаю, ты любишь собак.

— Да, собак я люблю.

Флосси буквально светилась, когда говорила о собаках, и от радости глаза ее уже не казались такими ранимыми.

— У меня была собака, — продолжила она. — Хорошая собака.

Интуиция предупредила, что дальнейшие вопросы о ее собаке приведут нас в те места, куда идти не следует.

— Вы пришли, чтобы поговорить о собаках, мистер Томас?

— Нет, Рождество. Я пришел, чтобы попросить тебя об одолжении.

— Одолжении?

— И знаешь, самое смешное, что я забыл о каком. Сможешь подождать меня здесь, Рождество?

— Конечно. У меня есть книга о собаках.

Я поднялся, повернулся к сестре Анжеле:

— Сестра, можем мы поговорить?

Мать-настоятельница и я отошли в дальний конец комнаты, и русский, уверенный, что нам не хватит сил отогнать его, присоединился к нам.

— Мэм… — прошептал я, — что случилось с девочкой… что ей пришлось пережить?

— Мы ни с кем не обсуждаем прошлое наших детей, — и она многозначительно посмотрела на русского.

— У меня много недостатков, но я не сплетник, — попытался оправдаться Романович.

— И не библиотекарь.

— Мэм, есть шанс, что девочка поможет узнать мне то, за чем я сюда пришел… и спасти нас всех. Но я… боюсь.

— Чего, Одди?

— Того, что пришлось пережить девочке.

Сестра Анжела колебалась лишь несколько мгновений.

— Она жила с родителями, дедушкой и бабушкой. Как-то ночью пришел ее кузен. Девятнадцатилетний. Проблемный мальчик, да еще чем-то закинулся, или обкурился, или обкололся.

Я знал, что женщина она не наивная, но не хотел видеть, как сестра Анжела все это говорит. Закрыл глаза.

— Кузен застрелил их всех. Родителей, дедушку, бабушку. Потом какое-то время… насиловал девочку в задний проход. Ей было семь лет.

Да, мужеству этих монахинь оставалось только изумляться. Все в белом, они шли в грязь этого мира, доставали из грязи то, что еще можно было спасти, а потом отчищали как могли. С чистыми глазами вновь и вновь лезли в грязь этого мира, всегда с надеждой, что кого-то еще можно спасти, а если они и боялись, то никому не показывали своего страха.

— Когда наркотики выветрились, он понял, что его поймают, и поступил как последний трус. В гараже надел шланг на выхлопную трубу, чуть опустил стекло, чтобы вставить шланг в салон. И посадил девочку рядом. Не хотел оставлять ее только изнасилованной, но живой. Попытался взять ее с собой.

Что тут можно сказать? Нет предела человеческой мерзости.

— А потом он струсил, — продолжила сестра Анжела. — Оставил ее одну в машине, пошел в дом и позвонил девять-один-один. Сказал, что попытался покончить с собой и обжег себе легкие. Ему трудно дышать, и он нуждается в помощи. Потом сел и стал ждать «Скорую».

Я открыл глаза, чтобы обрести силу в ее глазах.

— Мэм, однажды прошлой ночью и однажды этим днем кто-то с Той стороны, кто-то, кого я знаю, пытался связаться со мной через Юстину. Я думаю, чтобы предупредить меня о том, что грядет.

— Я понимаю. Думаю, что понимаю. Нет, ладно. Да поможет мне Бог, я это принимаю. Продолжай.

— Я могу проделать один трюк с помощью монетки или медальона на цепочке или чего-то блестящего. Я научился ему у моего приятеля-фокусника. Я могу ввести девочку в легкий транс.

— С какой целью?

— Девочка, которая умерла, а потом ожила, возможно, мостик между этим миром и последующим. Расслабленная, в легком трансе, она может послужить голосом для личности на Той стороне, которая не смогла поговорить со мной через Юстину.

Лицо сестры Анжелы затуманилось.

— Но церковь не поощряет интерес к оккультизму. И насколько травматично будет все это для ребенка?

Я глубоко вдохнул и все выложил:

— Я не собираюсь это делать, сестра. Я просто хотел, чтобы вы поняли: сделав это, я, возможно, смог бы узнать, что грядет, поэтому, пожалуй, мне следовало пойти на такой шаг. Но я слишком слаб. Я испуган и слаб.