Женщины его Превосходительства - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Кам cтр.№ 98

Романов отворачивается, долго смотрит прямо перед собой. И вряд ли что-то видит. Взгляд у него задумчивый. Отрешенный. Когда он замечает, что я не двигаюсь с места, коротко бросает:

– Не стой в дверях.

Несколько шагов. Быстрых. Поспешных. Чтобы не передумать. Чтобы не успеть оценить последствия. Пересекаю, разделяющее нас пространство и опускаюсь рядом с ним на диван. Обнимаю. Прижимаюсь. Крепко зажмуриваюсь. И не дышу.

Не дышу, пока его руки не ложатся мне на талию. Пока не чувствую его дыхание у шеи. Пока он крепко не обнимает. Пока не принимает.

– Что, девочка? Хочешь сожаления? Понимания? Утешения? – он осторожно поглаживает меня по спине, как испуганную лошадь. И голос у него такой же. Тихий. Ласковый. Спокойный. Без изощренных насмешек. Язвительных интонаций. Самоуверенных тонов. С оттенком удивления. Горького. – Не по адресу обратилась. Но ты же об этом знала?

Знала. Конечно, знала. И не хотела ничего подобного.

Наверное, если бы его сегодня здесь не оказалось. В этом номере. На этом диване. С уставшим взглядом и бессонной ночью за спиной, было бы все по-другому. Было бы одно последнее резкое движение. Билет на самолет. Поезд. Автобус. В неизвестном направлении. Было бы, что называют, нервным срывом. Последним пределом. Была бы какая-нибудь глупость. Или дикость.

Я пришла сюда затем, чтобы этого не произошло.

Не за утешением.

Не за сожалением.

Не за пониманием.

За собой. Чтобы сохранить себя. Чтобы он сохранил. Обнял и сохранил.

В номере тихо и темно. Словно за окном ночь. Но за окном день. Дождливый, пасмурный, серый. Совсем неприглядный. Под стать настроению. Каждый раз, когда я открываю глаза, ничего не меняется. Плотно задернутые шторы. Мерный гул фанкойла. Тишина.

И легкие прикосновения к вискам.

Я ни о чем не успеваю подумать. Я ничего не успеваю осознать. Я вдыхаю знакомый аромат и вновь закрываю глаза. Чтобы снова провалиться в тяжелый сон.

Мне ничего не снится. И я понятия не имею, сколько уже нахожусь в таком коматозном состоянии. Когда-то мне казалось, что со всем можно справиться иными способами. Более надежными и проверенными. Нежели простые объятия.

Тогда я еще ничего не знала об объятиях.

Я ничего не знала о тепле рук на холодной коже. И его действии.

Я не знала, что можно заснуть под стук сердца. И всегда предпочитала музыку тишине.

Лежу, пристроив голову на его коленях. И держу за руку. На всякий случай. Чтобы вдруг не отпустить. Пока буду спать. Даже сквозь призму сна, жду, что он уйдет. Не уходит. Остается. А я всякий раз боюсь, проснувшись, замерзнуть. И только почувствовав его присутствие, начинаю ровно дышать.

– Как ты думаешь, что хуже, когда человек уходит или когда умирает?

Мой голос разбивает тишину. И она обрушивается на нас своими осколками.

Его пальцы замирают. А я продолжаю:

– И то и то страшное предательство. Но что хуже?

Мне не надо открывать глаз, чтобы услышать его улыбку. Уставшую и бессонную.

– Смотря для кого.

– Конечно, для того, кто остается.

– Вряд ли все так просто.

Он говорит это со спокойной сдержанностью. Ровной и чуть отстраненной. Это не его проблемы. Не его печаль. В его мыслях нет места для чужого. Ему хватает своего.

В его глазах нет сострадания. И сожаления тоже нет. Вряд ли он понимает, что сейчас происходит внутри меня. Вряд ли ему это интересно. В его представлении, возможно, это больше смахивает на каприз. Каприз, который он готов стерпеть.

Даже для горя нужно иметь единомышленников. Чтобы поровну его разделить.

Он гладит меня по волосам. И я прижимаюсь лицом к его ладоням. Замираю так. Словно хочу позаимствовать у него немного уверенности. Мне бы это не помешало. Ощутить уверенность. В себе, в завтрашнем дне. В следующем шаге.

– Ты должна была это знать. Ты должна была быть к этому готова. Но ты предпочитаешь верить в какие-то призрачные и неосуществимые мечты. А потом удивляешься, что они не сбываются. Тебе так больно, как будто ты впервые услышала, что лейкемия неизлечимая болезнь. Как будто тебя обманули и предали, не рассказав главного. Но ты же сама не хочешь ничего слышать. Ты так старательно все игнорируешь, что, в конце концов, реальность для тебя становится неприятным сюрпризом.

Романов поднимается и неспешно проходится по номеру. Останавливается у окна и долго смотрит в просвет между шторами. Его слова передают ту самую, ничем не прикрытую, суть. Правду, которую он так любит. И которой всегда придерживается.

Щелчок зажигалки. Ленивая струйка дыма. Его силуэт на фоне молочного света. Тихий вдох. Мерцание кончика сигареты.

– Мне плевать на девочек, к которым ты, оказывается, была так преданно привязана. Но что теперь делать с тобой?

Еще одна затяжка. И тяжелое молчание. Вряд ли он ждет от меня ответа. Зато я жду ответа от него. Но Романов молчит. Сосредоточено курит. Как будто решает про себя сложную задачу.

Но ни хрена в этот момент не решается. Ни моя судьба. Ни наше будущее. Никаких сложных задач. Я не настолько глупа, чтобы не понять, к чему была его предыдущая речь.

Он говорил не только об Арине.

Он говорил о моей неспособности принимать во внимание очевидные вещи.

О том, что я верю исключительно в то, во что хочу верить. Как бы абсурдно это не выглядело. Что за своей верой, я ничего другого не замечаю. Я слепа в своем стремлении увидеть во всем положительный исход. В своей надежде.

И это касается не только Арины.

Не хочу ему помогать. Не хочу рисковать, спрашивая «Мне уйти?». Это был бы самый неоправданный риск за всю мою жизнь. С очень хорошими шансами услышать «да».

И так все понятно. Только бы не сейчас. Не сегодня. И не завтра. Вряд ли в ближайшие дни мне удастся вытянуть еще и это. Если мне вообще удастся это вытянуть.

Так приходит понимание, что в моем выборе никогда не было «или-или». Я никогда не выбирала между Романовым и Ариной. Я вообще ничего и никого не выбирала.

И не очень-то важно, что он сейчас здесь, со мной. Я даже не игрушка, которая надоела. Скорее, которая больше не подходит по возрасту. Или по статусу. И выкинуть жалко, и оставлять нет смысла. Я, честное слово, не знаю, что со мной делать. Я сама себя не знаю куда пристроить.

Тогда тихо встаю и подхожу к нему сзади. Обнимаю, утыкаюсь носом в его спину. Слышу короткий вдох. Какой-то безнадежный. Утомленный. Или надломленный. Словно ему ничуть не лучше, чем мне. А под пальцами бьется его сердце. Учащенно. Я чувствую каждый сильный удар. Мерный, но слишком быстрый для вязкой тишины. Для абсолютного спокойствия. Для безразличного холода.