Женщины его Превосходительства - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Кам cтр.№ 117

Я делаю шаг назад. Временю с собственным расстрелом.

– Долго? – и не интерес это вовсе. Так. Способ отвлечься. И на губах не улыбка. А защитная реакция. Только Романов в ответ не улыбается. Просто смотрит. Долго смотрит. И молчит. Молчание у него острое. Словно с шипами. Оно вынуждает, что-нибудь добавить. Что-нибудь еще сказать. Лишь бы не дать заполнить тишину свинцовой тяжестью.

Наконец, он отводит взгляд и говорит:

– До следующего рейса, – и почти тут же добавляет сквозь зубы. – До следующего гребаного рейса я думал ты прилетишь.

Не хочу слышать этих выгнутых, словно от резкого удара слов. Будто вытянутых под пытками. Не хочу видеть. Ни этого усталого взгляда, ни упрямо сжатых губ.

Не хочу чувствовать, что ему приехать сюда было гораздо сложнее, чем мне не приехать к нему.

– Тебе, что больше некем потешить свое самолюбие? Перевелись желающие поваляться у тебя в ногах?

– Ерунда, – тут же презрительно фыркает он. Его «ерунда» почти как пощечина. – Дело не в этом.

Я только устало выдыхаю. Из себя. Всю эту хрень.

На языке вертятся ответы. Язвительные и злые. С остро-заточенными краями. Такие, чтобы хоть немного отыграться. Дать понять. Что мне тоже больно.

Было.

Когда-то.

Мой взгляд прикован ко всем неодушевленным предметам в помещении. Я с интересом разглядываю стены, двери, окна. Репродукции, фотографии, картины. Узоры на обоях. Орнамент на паркете. Я считаю количество пластин в жалюзи. Мои пальцы так крепко сжимают тонкое стекло бокала, что оно готово вот-вот треснуть прямо у меня в руках.

И в этом гребаном и очень тяжелом молчании до меня вдруг доходит, что мне нечего ему сказать. Из того, что хотела.

Сажусь на диван. Тянусь за сигаретой. Осторожно прикуриваю и выпускаю дым в потолок. Усмехаюсь.

– Раньше думала, что сдохну без тебя.

Фраза долго витает в воздухе. Как неприкаянная. Пока курю сигарету, я все еще слышу ее горькие, но в тоже время безразличные отзвуки. Слышу и чувствую.

Раньше. Думала. Что сдохну.

Раньше. Это важно.

Сейчас, если он развернется и уйдет — не побегу, не попрошу, ничего не скажу. Ничего не сделаю. Прошло. Когда без оглядки. И пусть руки дрожат и сердце в груди долбится как броуновская частица о ребра. Пусть.

– Представляешь? – устало вскинутая бровь. Самоирония. Бледная тень улыбки на онемевших губах. Взгляд снизу вверх. – Какие глупости.

Голос с томным предыханием. А на самом деле охрипший от бесчисленных сигарет. Сорванный. Совсем не ласковый. И без унизительных нот.

Еще глоток вина с привкусом табачного дыма. Сдавленный звук, похожий на смешок. И тяжелый вдох. Почти сразу же.

Я все еще думаю чем бы заполнить затянувшуюся паузу.

А потом решение приходит само. То ли спонтанно, то ли нет. Возможно, оно лишь явилось конечным продуктом долгой мозговой деятельности и просчитыванием всех дальнейших вариантов развития событий.

В этих вариантах я не увидела для себя правильного будущего.

То есть, совсем никакого. Не правильного, не неправильного.

И так как других откровений у меня для него нет, я заканчиваю:

– Пошел вон, Романов. Ты напрасно приехал.

– Ты стала дерзкой, – говорит он после паузы. Паузы, совершенной в своей продолжительности. Словно специально выдержанной для того, чтобы за эти короткие мгновения я успела прочувствовать всю важность произнесенной фразы. Чтобы я успела насладиться произведенным эффектом. Чтобы хотя бы на секунду поверила, что это было не безрассудное предложение. А вполне себе имеющее право на жизнь. Пусть и недолгую.

После чего его губы изгибаются в улыбке и сразу становится понятно, что он готов еще какое-то время слушать от меня подобные глупости. Не вникая в суть. Не вникая в смысл. Он воплощение снисходительности, сдержанности. И даже спокойствия.

А я не знаю, чем занять руки. И мысли. По моему плану я сейчас должна была остаться в одиночестве. Никаких запасных стратегий у меня нет.

Я в смятении и растерянности.

– И своенравной, – тихо добавляет он.

Мне бы стоило обратить внимание на изменившиеся интонации в его голосе.

Мне бы стоило насторожиться. И поднять, наконец, взгляд. Чтобы заметить его приближение.

Тогда бы его ладони на моем лице не появились так внезапно.

Тогда бы, черт возьми, можно было бы подготовиться. И не вздрагивать от прикосновения. В общем, можно было бы как-то совладать с собой, а не судорожно переводить дыхание. От одного только легкого касания кончиками пальцев. Едва ощутимого.

Слабая попытка увернуться от его рук. Уклониться. С оттенком раздражения. Коротким нервным движением головы в сторону.

Когда пытаюсь встать, Романов лишь придерживает меня за плечо. Без усилий. Почти нежно. Просто не дает подняться. И вернуть между нами расстояние.

То самое, что мне сейчас жизненно необходимо.

– Не сопротивляйся, – его рубашка в темноте отливает голубым, слова отдают угрозой, мое ответное молчание с привкусом грусти. – У меня есть способы заставить тебя сделать то, что мне надо.

Я в том состоянии, когда невозможно все воспринимать спокойно. В моей крови нет алкоголя, наркотиков, эндорфина или адреналина. Я в том состоянии, когда действительность ближе всего. Она больнее, острее и, главное, реальнее. Она не раскрашена, не растушевана, не в тумане и не в радужном свете. Такая какая есть. Самая обыкновенная. Будничная и бытовая.

Это не дает очков в мою пользу.

Уверенна, Романов знает, что происходит у меня сейчас в голове. Он намеренно не спешит. Его движения неторопливые и размеренные. Он будто дает привыкнуть к своему присутствию. Своей близости. Смириться с ними. Прекратить отрицать.

Он все тот же, что и раньше. Без изменений. Человек, который получает все, что захочет. Любыми способами. Важен только результат. Может быть за время, что мы с ним не виделись, его взгляд стал еще упрямей и злее. Доведенный до совершенства взгляд хищника. В нем нет теплых оттенков. Холодный и очень внимательный. Чуть настороженный, но от этого не менее опасный.

И вот я спрашиваю — за что? Задаю про себя этот риторический вопрос и тщетно пытаюсь найти ответ.

Почему именно он? Что в нем такого, что цепляет за ребра и даже через год не может отпустить. Я чувствую это натяжение, готовое в любой момент сорваться и разнести весь мой, нежно выстроенный, внутренний мир.

Почему именно он? Не Роберт, Олег или Женя. Почему ни кто-то другой? Попроще, поближе, подоступнее? Ведь до Романова мне никогда в жизни не дотянуться. Мне его не выдержать, не вытянуть, не отпустить.