Социальное общение и демократия - читать онлайн книгу. Автор: Штефан-Людвиг Хоффманн cтр.№ 27

Сокольские гимнастические общества имели и в Соединенных Штатах ключевое значение для развития самостоятельной сети ассоциаций чешских иммигрантов. Уже в середине 1860-х годов в Сент-Луисе, Чикаго, Нью-Йорке и в других центрах чешской иммиграции появились сокольские общества. В 1884 году они насчитывали около 1000 членов, в 1908-м более 5000, наконец, после Первой мировой войны более 10 000 ^[205]. Как и другие национально-этнические общества, они пытались приспособить привычные социокультурные практики и морально-политические идеи к новому окружению, что, в свою очередь, приводило к конфликтам с функционерами сокольства на бывшей родине. Американские гимнастические общества также разделяли политические и нравственные цели сокольства о физическом и моральном развитии, направленном на реформирование отдельной личности и всего общества. Но в практических вопросах они шли собственным путем. Так, в 1878 году руководители гимнастического общества в Чикаго отменили воинственную и помпезную сокольскую форму и заменили ее на простой синий сюртук, пояс с сокольским символом, белую рубашку и красный галстук с черным кепи, чтобы соответствовать американскому вкусу. Но еще более нестерпимым для сокольских функционеров из Австро-Венгрии, которые посещали с визитами заграничные общества, был тот факт, что многие из новых филиалов общества являлись одновременно обществами страховыми, как то было принято в американских ассоциациях, – в глазах этих посетителей явный разрыв с традицией. Внутри американского сокольского движения молодые члены успешно добивались возвращения к чисто общественным и нравственно-политическим целям движения. Делегация сокольских обществ Австро-Венгрии во главе с их президентом Йозефом Шрайнером, которая посетила в 1909 году филиалы в Чикаго и других американских городах, была тем не менее шокирована масштабами культурной ассимиляции местных сокольских обществ.

Объяснением такого «предательства» в глазах Й. Шрайнера было то, что американские сокольские общества были менее социально эксклюзивными и, следовательно, их члены менее образованными. Но и национальные объединения с внешне схожими идеями и практиками принимают новые формы, как только они расширяются за пределы национальных границ, как это происходило в невиданных до тех пор масштабах в конце XIX века.

Влияние викторианских обществ на реформирование общества – например, обществ воспитания или обществ трезвости (Temperance Movement) с их миссией морального воспитания и отказа от алкоголя – достигло даже России. Нередко, как в случае с обществами трезвости, к миссии которых накануне 1914 года примкнуло не менее 100 000 членов, импульс к реформированию черпался из сомнений в легитимности самодержавного режима ^[207].

Самостоятельную роль в них, так же как в других обществах за социальные реформы (например, борьбы с проституцией), играли женщины из буржуазных слоев. Российские и английские феминистки основали в 1900 году Российское общество защиты женщин, которое сотрудничало с врачами и адвокатами. Проституция и алкоголизм считались проблемами, которые должны решить не государство, а социальная и нравственная самодеятельность общества ^[208]. Другим примером агитации за социальные реформы может служить движение художественной самодеятельности – еще один распространенный феномен конца XIX века. Его российские сторонники, выходцы исключительно из образованного слоя, надеялись с помощью самодеятельных представлений в деревне способствовать политическому и моральному воспитанию в массе своей неграмотного населения ^[209]. В этом же контексте можно упомянуть благотворительные общества, которые в эту эпоху пережили еще одну фазу впечатляющего расцвета. Более половины зарегистрированных в начале XX века государством 2200 благотворительных обществ России возникли после 1890 года ^[210]. Они находились преимущественно в губернских городах Европейской части России, на восток от Польши и на запад от Урала. Скрытая статистика должна была быть намного выше, потому что многие благотворительные общества национальных меньшинств, особенно евреев, не попадали в государственные регистры. Хотя государство допускало еврейские, польские или армянские благотворительные общества, но требовало, как правило, использовать русский язык и присылать ежемесячные отчеты. При всем том благотворительность в России вплоть до конца империи оставалась сферой частной активности в общественных объединениях. «Я никогда не встречал страны, – писал английский путешественник в год революции 1905 года, – где было бы так много частных институтов в пользу бедных» ^[211].

Из Парижа приезжали русские масоны, которые во время деловых поездок вступали в тамошние ложи. В 1905 году в ходе наступивших политических перемен либеральные круги предприняли усилия по основанию заново лож в Санкт-Петербурге и Москве; в последующие годы в российских ложах собирались различные буржуазные политические круги, которые объединяло в самом широком смысле стремление свергнуть старый порядок и создать буржуазное конституционное государство. Новые ложи, которые быстро распространились из Санкт-Петербурга и Москвы на другие города – Одессу, Киев, Нижний Новгород, – состояли под патронажем «Великого Востока Франции». Их, как и французских собратьев, отмечал воинственный лаицизм и политизированность, они отвергали протестантский ритуализм английского и немецкого масонства. С 1909 года в российском масонстве было представлено и более консервативное направление, которое стремилось продолжить традицию Санкт-Петербургской великой ложи «Астрея» XVIII века, а в политическом отношении поддерживало конституционную монархию, как немецкие великие ложи и «Великая ложа Англии». К 1913 году в России существовало сорок лож, насчитывавших около четырехсот членов: принимая во внимание их элитарный состав, совсем не малое число, которое еще увеличивалось вплоть до революции. Кроме того, ложи были связаны многообразными связями, например с Вольным экономическим обществом в Санкт-Петербурге, пацифистским движением, но также, например, и со спиритизмом. Отдельные пересечения в персоналиях между буржуазно-либеральным движением и масонством (Керенский, Некрасов, Терещенко и другие будущие члены Временного правительства были масонами) послужили поводом для того, чтобы обвинить все либеральное и социалистическое движение в том, что ими заправляют масонские ложи ^[212].