Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути - читать онлайн книгу. Автор: Захарий Френкель cтр.№ 244

В чём могли бы выразиться попытки более широкой постановки этого дела у нас? В практике детских больничных отделений уже осуществляются учебные занятия по школьной программе в случаях длительного отрыва ребёнка от школьного обучения, чтобы пребывание его в больнице не привело к отставанию от класса. Наряду с лечением организуются необходимые в условиях восстановления здоровья занятия физкультурой.

Несомненно, по примеру детских больниц аналогичные меры могли бы быть организованы и для больных всех других возрастов в направлении, прежде всего, усвоения ими знаний и навыков, полезных с точки зрения сохранения и укрепления здоровья и для оздоровления быта. На проводимых в определённые часы занятиях можно было бы преподавать больным начатки гигиенических знаний, знакомить их с мерами по оздоровлению быта и по личной гигиене.

Для некоторой части больных могли бы назначаться работы по уборке помещений, по уходу за комнатными растениями, за наружными цветочными посадками. Без особых затруднений для женских отделений могли бы быть выделены часы обучения и работы по шитью простейших принадлежностей детской одежды, починке больничного белья, вышиванию, вязанию, изготовлению некоторых мягких больничных принадлежностей. Для молодёжи возможно обучение переплётному делу, элементам рисования и чертёжных работ.

Этот ход мыслей я привожу здесь в качестве примера того настойчивого обдумывания, которым я пытался заполнить моё время и тем самым ослабить чувство мучительного томления от отсутствия личной занятости в положении принудительной «праздности». Я боялся, что пребывание в глазной клинике затянется. Но, к счастью, уже со второго-третьего дня после госпитализации задача заполнения моего времени была совсем устранена. Пользуясь разрешением профессора П. Е. Тихомирова, меня систематически стали навещать мои дочери, родные и ближайшие сотрудники. Причем на деле оказалось, что со мною оставались, читая мне вслух журналы, газеты и другие материалы, всё время, пока не наступали часы сна. Кроме пребывания у меня постоянно сменяющих друг друга родных, меня навещали каждый день мои прежние товарищи по учебно-преподавательской деятельности в институте, ныне заведующие кафедрами в нём: гигиены детства — А. И. Гуткин, эпидемиологии — В. А. Башенин, пищевой гигиены — М. 3. Аграновский, коммунальной гигиены — А. И. Штрейс. Бывала у меня и зав. кафедрой организации здравоохранения доцент А. П. Махненко.

Меня живо интересовали все вопросы, волнующие сотрудников института в связи с новыми запросами подготовки санитарных врачей. Удалось продолжать также и постоянную мою работу по разработке санитарно-статистических материалов и по геронтологии благодаря продолжавшейся и в больнице помощи мне в этом Т. С. Соболевой. Кроме того, навещали меня и некоторые из приезжавших в Ленинград участников специальных гигиенических конференций. В том числе были у меня И. Д. Страшун, Г. А. Баткис. В беседе с последним я изливал все мои огорчения по поводу полного отказа мне в сведениях о судьбе посланных в АМН для печатания моих трёх очерков об общих закономерностях в ходе новейших демографических процессов. Помню, меня особенно огорчало полное безучастие к моим волнениям по этому поводу Г. А. Баткиса. Много позднее я с изумлением узнал, что именно у него и находились мои работы.

Так проходило время в клинике пока, наконец, не был назначен день моей операции. Во время самой операции после первой её стадии — иридэктомии — проф. Тихомиров признал необходимым перенести вторую стадию, то есть самое извлечение катаракты на более отдалённый срок. После тяжело перенесённого мною послеоперационного периода я воспользовался согласием Павла Ефимовича на продолжительную отсрочку второй стадии операции и вернулся из клиники домой.

В 1959 г. значительное место в моей жизни занимала переписка и общение с рядом лиц, приезжавших ко мне в связи с моим девяностолетием. Ко мне обращались то с запросами о получении от меня более или менее полного списка моих работ, то с просьбой сообщить те или иные справки о моём участии в разных этапах развития санитарно-гигиенической деятельности, в осуществлении планов различных изданий, в строительстве и в работе учреждений здравоохранения.

Пожалуй, на первом месте среди воспоминаний об этой стороне моей жизни в 1959 г. справедливо будет поставить личное знакомство и последующую активную переписку с профессором С. С. Каганом ^[394]. Ещё в начале года, во время проходившей в Ленинграде конференции по истории медицины, С. С. Каган навестил меня в Пушкине и высказал желание получить от меня материалы о моей общественной и научной деятельности, т. к. украинские организации и Украинское общество историков медицины поручили ему составить очерк моих работ в связи с 90-летием жизни и 65-летием деятельности, исполнявшимися в конце 1959 г.

Я вообще всегда был отрицательно настроен ко всякого рода чествованиям и юбилейным торжествам. И на этот раз я не преминул сказать об этом моём отрицательном отношении Кагану. Однако тот возразил, что, совершенно независимо от моего желания или нежелания, люди, изучающие историю развития советского здравоохранения, вправе ожидать не затруднений, а скорее помощи в их работах и исследованиях. Во всяком случае, я обещал, что постараюсь быть, в чём могу, полезным в их работе — предоставлением имеющихся в моём распоряжении сохранившихся материалов, записей, оттисков и списков моих работ.

С. С. Кагана я знал, как по его печатным работам (в частности, по его пособию на украинском языке по социальной гигиене), так и по встречам с ним на съездах и конференциях. В 1950 г. он выступил оппонентом мне при обсуждении моего доклада об итогах 25-летней деятельности Ленинградского отделения, в котором я был в течение всего 25-летия председателем. Не могу сказать, чтобы у меня оставались особенно приятные и располагающие впечатления от этих встреч. Но теперь в личной продолжительной беседе передо мною выступали иные черты личности, ранее не остановившие на себе моего внимания. Особенно мне было приятно слышать от С. С. Кагана очень благожелательные и согретые большим пониманием и отзывчивостью рассказы его о С. Н. Игумнове.

Говоря о С. Н. Игумнове, С. С. Каган обнаружил особую чуткость к пониманию тех трудностей, которые стояли перед тем в первый период становления советского здравоохранения. По моей просьбе С. С. обещал выслать мне написанную и изданную благодаря его содействию историю развития земского санитарного дела в девяти украинских губерниях. Обещание своё он аккуратно выполнил.

Нужно сказать, что в благодарность за присылку неизвестного мне раньше исторического труда о развитии земской медицины на Украине, я, в свою очередь, послал не только полный список моих работ, но и ряд оттисков некоторых из них. Одновременно я просил С. С. посмотреть в украинских библиотеках соответствующие главы моих «Очерков земского врачебно-санитарного дела», чтобы правильно представить себе иной подход к истории развития врачебно-санитарного дела у меня (на основе исчерпывающе полного статистического учёта учреждений и их деятельности) и у Игумнова, с особой полнотой прослеживавшего степень правильности взглядов у руководящих деятелей земской медицины в каждой губернии.