Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути - читать онлайн книгу. Автор: Захарий Френкель cтр.№ 203

20 января. Поздно вечером при мерцающем свете керосиновой лампы написал для «Профилактики»: «Прорыв блокады — сигнал к ещё большему объединению, сплочению и напряжению сил». Закончил строфой из «Оды к юности» Мицкевича: «Давайте же руки, в нас дружная сила…» и пр.

21 января. Утром — утомительное самообслуживание. К 11½ часам приехал (отчасти пришёл) во 2-й ЛМИ. Передал написанное для газеты «Профилактика». Лекцию по госпитальной гигиене с 12½ до 14 час. 10 мин. (без перерыва) провёл без усталости. С Р. А. Бабаянцем условился о ближайшем заседании Гигиенического об[щест]ва.

При возвращении домой у Финляндского вокзала меня застала воздушная тревога. После бесплодного ожидания конца тревоги при морозе в -22 градуса отправился пешком по Лесному проспекту, Литовской, Б. Сампсониевскому. У Флюгова — конец воздушной тревоги. После часового ожидания трамвая № 18 добрался домой в 6½ часов в нетопленую холодную квартиру усталый, измученный. Всю ночь с 11 часов вечера до 7 часов утра в темноте, от холода ни на минуту не уснул. Водопровод в кухне замёрз. Замёрзла даже вода в баке (в котле) под плитой. Канализация вышла из строя.

22 января. День выходной, как и 23 — суббота. Всё утро топил печь, чтобы согреть кабинет, и плиту на кухне, в надежде, что удастся оттаять замёрзший водопровод. Тщетно. Потом пилил и колол дрова до третьего пота. Получена почта: «Моск[овская] правда» за 18–20 января и «Лен[инградская] правда» за 21-е. Статья Ильи Эренбурга о возмездии за Ленинград. Душат слёзы. Интересна в «Правде» статья Тихонова (классический случай). Получил письмо от А. Я. Гуткина о встрече нового года на фронте. Днём читал (в русском переводе) Гиппократа о воздухах, водах и местностях (текст на греческом яз[ыке]).

23 января. Тяготы самообслуживания при замёрзшей канализации. Часа два работал во дворе (перетаскивал на чердак рамы, в сарай — брёвна и доски). Светлый солнечный день, но сильный холод. Несмолкающий гул орудий.

Составил повестку заседания Гигиенического об[щест]ва, предположительно на 3 февраля. Первым поставлено моё сообщение о плане развёртывания работы Об[щест]ва в первой половине 1943 г.

В ближайшее время попытаться через Е. Э. Бена, Р. А. Бабаянца, Т. С. Соболеву устроить предварительное совещание о согласовании научно-исследовательской деятельности по гигиене, санит[арному] благоустройству и санит[арной] статистике с участием проф. Страшуна, Менделевой, Бабаянца, К. О. Полякова, нач[альника] Госсанинспекции Никитина, Бена, Френкеля. Написал памятку об этом для передачи через Зиночку Бену. Вечером до 3 часов ночи воздушная тревога и сильнейший артобстрел. Под домом работали Зиночка и Любовь Карповна: все овощи, заготовленные мною в двух ящиках на февраль и март, совершенно и до конца съедены крысами. Канализация под домом замёрзла. Через стыки выливается и затопляет подполье клозетная вода. Безотрадная перспектива в течение не менее 4-х месяцев оставаться без клозета и умывальника. Сегодня на оттаивание изведено много дров и бесконечно много труда Зиночки, но всё тщетно…

24 января. Утром — работы из-за отсутствия канализации. В 9½ часов вышел, чтобы ехать на лекцию в ГИДУВ. Мороз -24 градуса. Сразу сел на № 9, но у 1-го Муринского около часа заняла возня из-за аварии. Наконец, двинулись, но у Флюгова под трамвай попала женщина. Длительная задержка. В 11½ часов вернулся домой. Замёрз. Упал духом. Всего пронизывает ощущение слабости и полного бессилия. Никуда больше не в состоянии двинуться. Это угнетает.

25 января. Утром большая работа с колодцем для воды. Водопровод окончательно и безнадежно замёрз — до июня! — на целые полгода. Разбил лёд в колодце. Устроил ведро для вытаскивания воды. Принёс 3 ведра. Приготовил в коридоре место для выносного судна.

С 11 часов воздушная тревога. В 13.30 вышел из дому, чтобы ехать в госпиталь. Тревога продолжается. Пришлось вернуться. Мороз -28 градусов. Упрёки и неодобрения со стороны Любови Карповны. Всё это окончательно меня обездоливает и лишает воли и силы тянуть так жизнь. После унизительной перебранки почему-то (для меня самого неясно — почему) на этот раз мною овладело чувство жаления не к себе, а к ней… Ведь ей, как и мне, уже больше 70 лет, и она задолго до рассвета весь день и до позднего вечера работает по дому и ведёт весь дом. На лице, у подбородка, складки старости. Зачем отягчать ей тягости старости моим отстаиванием своей личности. Всё равно для меня домашняя среда и обстановка — поле жизни не главное, а третьестепенное. У меня есть другие области проявления моей личности, есть области глубоких, радостных, светлых и согретых теплотой переживаний. И меня начинает наполнять, овладевать мною внутреннее, ранее до моего сознания не доходившее, жаление, воля к жалению, к устранению моего реагирования на неодобрения и упрёки, отягчающего положение. Я ощущаю это моё настроение, как переломное.

Воздушная тревога днём и вечером. Вчера вечером весь наш дом от крыши до основания колыхнулся от взрыва бомбы. Бомба эта была сброшена с немецкого самолёта в Лесном парке подле госпиталя.

Тяжело не иметь газет, вот уже четвёртый день. После обеда, когда начало темнеть, часа два работал во дворе и топил печи. Весь день вместо работы за письменным столом читал «Отверженных» Виктора Гюго. Необузданная и ничем не связанная фантазия в сочинении фабулы по типу уголовных романов. Редкие крупицы психологической наблюдательности и правды. Непривычная и не устраивающая теперь читателя утрировка и нереальность поведения героев.

26 января. Тяготы замены канализации выносом горшка и черпаньем из колодца вместо переставшего работать водопровода. Вышли все распиленные дрова и приходится, за отсутствием пилы, действовать только топором. Полное одиночество на «Полоске». Любовь Карповна после службы уедет на Михайловскую. Провёл полную уборку всей квартиры и почувствовал, как это сложно и утомительно, а Любовь Карповна делает это каждый день утром перед отъездом на работу ^[323].

В половине второго дня очень удачно попал на трамвай № 9 и № 30. От Илика доставившее мне радость письмо. Он совсем уже прочно стоит и движется в жизни на собственных ногах ^[324]. Полон упоения от общения с окружающими, от дружбы со своим комбатом, от своей инструкторско-преподавательской работы, от победного продвижения Красной Армии…

На обратный № 30 попал не сразу, а на № 20 — и совсем не попал. Добрался с огромным трудом на № 18 и домой приплёлся только после 8 часов, пробыв в пути и ожиданиях трамваев более двух с половиной часов. Один на всей «Полоске». До 2 часов ночи читал «Отверженных» В. Гюго, пока не прочитал до конца. Впечатление от второй части и конца такое же, как записанное выше. А всё же — живёшь под впечатлением прочитанного. Во всём доме грызут полы и стены, проедают портфели, шумят и звенят посудой крысы. Всю ночь воздушная тревога.