Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути - читать онлайн книгу. Автор: Захарий Френкель cтр.№ 121

Вспоминается один бытовой штрих, связанный с моим отъездом из Старой Руссы. К тому времени в Петрограде сложилось очень тяжёлое положение с продовольствием. Мы не могли достать хлеба, не было также у нас никакой муки и крупы. Заботливая семья Глинки предложила мне при отъезде взять с собою килограмма два клеверных семян. Небольшой запас этих семян оставался у них после весеннего сева. В Старой Руссе хлеба тогда тоже не было, и утром к чаю подавались лепёшки из мелко истолченных клеверных семян с небольшим добавлением муки.

На «Полоске» Любовь Карповна размачивала клеверные семена и добавляла их к сушёному картофелю. Не знаю, насколько увеличивалась от этого питательная ценность лепёшек из измельчённых сухих овощей, но, насколько я мог наблюдать «визуально» (без лабораторных исследований) на собственном опыте, зёрнышки клевера выходили в испражнениях не переваренными, в целом виде.

Кроме Старой Руссы мною были обследованы и описаны также города Новгород, Псков, Вологда, Череповец, Шлиссельбург, Ямбург (переименованный затем в Кингисепп). Материалы обследований по каждому городу были мною переданы в санитарный отдел Наркомата здравоохранения.

Поездки в то время были сопряжены с большими трудностями. Подолгу простаивали поезда в пути. Даже имея билет, нелегко было попасть в переполненные вагоны. Но тяжелее всего было хоть как-нибудь наладить питание. Из дому брать с собой было нечего, на «Полоске» не было ни хлеба, ни сухарей. Любовь Карповна варила похлёбку из сушёных овощей, из них же делала лепёшки, перемолов их в мясорубке и поджарив на сковороде. Когда удалось заготовить позднее, летом 1919 г., корм для коз, добавлялось по стакану козьего молока. Я обкашивал траву на улицах, во дворах и на участках, где травой не интересовались. Мои дочери обламывали ветки бузины, черёмухи и берёзы, связывали их в пучки, сушили на чердаке и заготовляли на зиму. Весною и зимой вечерами я отправлялся с санками в лес, где валили берёзы на топливо для Лесного института, и садовыми ножницами нарезал целые самодельные сани прутьев. Потом, падая от усталости и истощения, тащил эти сани на «Полоску». Козы, при отсутствии другой пищи, полностью съедали эти прутья.

Опыт первой голодной зимы 1918–1919 гг. многому научил нас. Ближайшим же летом все наши цветники вокруг дома были обращены в огород для картофеля, капусты, турнепса, бобов и кормовой свёклы. Личный опыт заставил меня со вниманием отнестись к работе Комиссии по развитию огородов, которая возникла ещё в 1917 г. при областном комитете Союза городов, Я принял в работе этой комиссии деятельное участие. Председателем комиссии был профессор-агроном П. В. Будрин ^[232], в неё были привлечены студенты агрономических курсов.

Поездки для обследования санитарного состояния городов и определения их готовности к борьбе с эпидемиями были начаты летом 1918 г. в связи с тревогой, вызванной появлением холеры в Петрограде. Мне казалось очень важным в тогдашних условиях полного отсутствия ремонта домов и всего санитарного благоустройства пробудить в населении инициативу по оздоровлению дворов и домов. В городе спешно были организованы домовые комитеты, и даже издавался специальный печатный орган — «Домовый комитет». В этом журнале я поместил летом 1918 г. статью «Об участии домовых комитетов в борьбе с холерой» (№ 18, август 1918). Как известно, невзирая на все трудности того времени в Петрограде, быстрое налаживание на водопроводах хлорирования воды существенно повлияло в самом начале на прекращение распространения холерных заболеваний.

При санитарном обследовании городов, разумеется, прежде всего, приходилось выяснять условия водоснабжения и намечать меры по его улучшению. При поездке в Псков, кроме того, я непосредственно ознакомился с работой общедоступной амбулаторной врачебной помощи для обеспечения своевременности выявления заболеваний, а также с санитарным надзором за продажей продуктов на рынках. В Пскове ещё был завоз молока, мяса, печёного хлеба и ржаных пирогов из деревень, поэтому туда приезжали многие жители Петрограда для покупки или, главным образом, обмена съестных припасов на одежду и утварь.

При поездке в Ямбург я навестил врача местной земской больницы Петра Николаевича Прохорова, которого знал ещё по совместному участию в съездах земских врачей Санкт-Петербургской губернии 1896 и 1899 гг. П. Н. Прохоров был автором «Биологических основ медицины». Он защитил этот труд как докторскую диссертацию в Военно-медицинской академии. Прохоров был земским врачом-новатором. Он построил артезианскую скважину для больничного водопровода, сконструировал особый прибор для дезинфекции насыщенным паром. Был энергичным, отзывчивым человеком, в силу чего пользовался большой популярностью. Теперь я застал Петра Николаевича сильно ослабевшим после тяжёлой и длительной болезни. Он со слезами рассказывал о трогательном внимании и заботе о нём бывших пациентов, приносивших ему молоко и яйца из отдалённых деревень. В основном это были вылеченные им когда-то крестьяне. Они навещали его, когда узнали о его тяжёлой болезни. Его очень тревожили вопросы нарушения обучения в сельских школах и рост детской безнадзорности. С тяжёлым чувством расстался я с Петром Николаевичем, понимая полную невозможность создать для него необходимые условия для выздоровления.

Когда теперь я пытаюсь восстановить по памяти всё содержание моей жизни в первые годы после коренного перелома в ходе истории страны, вызванного Октябрьской революцией, я убеждаюсь в отсутствии отчётливой хронологической последовательности в своих воспоминаниях о многочисленных изменениях и новых направлениях в деятельности, которой я был занят. Скажу одно: я не отказывался ни от какой работы, которую мне предлагали.

По предложению заведующего дорожной врачебно-санитарной частью доктора С. Е. Шрейбера ^[233] я занял место одного из его помощников и очень много времени отдавал санитарному надзору за железнодорожными мастерскими и жилищными условиями их рабочих. Особенно, помню, я заинтересовался рабочим посёлком, находившимся в самом Петрограде между путями Варшавской железной дороги и территорией «Красного треугольника» (прежней российско-американской резиновой мануфактуры). Он состоял из нескольких десятков одноквартирных домиков с небольшим садом при каждом из них. Домики были расположены по речке Таракановке, весь расход воды в которой состоял из нечистот и сточных вод «Красного треугольника» и вышележащих промышленных предприятий. Этот посёлок я подробно описал в «Железнодорожном вестнике». В это же время по приглашению К. В. Караффа-Корбута ежедневно в послеобеденные часы я работал вместе с ним в только что складывавшемся Отделе труда, во главе которого был поставлен вышедший из рабочей среды Н. И. Иванов, позднее назначенный заведующим отделом коммунального хозяйства.