Дружелюбные - читать онлайн книгу. Автор: Филип Хеншер cтр.№ 31

Но одного вопроса Лео не ждал вовсе – девчонка с полуоткрытым ртом и приподнятой бровью первая спросила его:

– А чем ты занимался в академическом отпуске?

Он не был в академическом отпуске, о чем ей и сообщил, улыбнувшись и пожав плечами. Та девчонка как-то странно, раздражающе пахла. Она коротко и презрительно хмыкнула:

– Ну надо же, как не терпелось учиться!

– А что… – начал было он.

Но она уже отвернулась, визгливо приветствуя кого-то из своей школы. Потом, совсем рядом с ним, кто-то стал отвечать на те же вопросы за его спиной и, кажется, над головой.

– Я преподавал английский в Индии. Это было потрясающе. Чтобы добраться до деревни, требовался целый день. Думаю, они не видели…

Лео обернулся и увидел Тома Дика, рассказывавшего, как он провел академический отпуск в Индии. Тем же, что и два месяца назад, голосом, но гласные он стал произносить иначе, да и громкость изменилась. Он уверенно говорил со стайкой девушек и парнем, умным на вид, энергично кивавшим мрачноватым брюнетом.

Лето, которое Том провел со своей мамой, внезапно превратилось в лето в Индии.

– Удивительно! – сказала рослая, почти с Тома Дика, манерная девица с начесом. – Я была в Индии в прошлом году с мамой и папой. В Раджастане. Мне очень понравилось. Но бедность… Тебя она не расстраивала?

– Потому-то я и поехал, – сказал он. – Поначалу страшно. Но привыкаешь.

– Где именно ты был? – спросил какой-то мальчик.

Но, кажется, Том Дик заметил, что Лео находится в полуметре от него, и стал осторожнее. Возвышаясь над толпой, он бодро – тра-ля-ля – врал собравшимся, восхищенно внимавшим его болтовне, задрав голову: он был сантиметров на тридцать выше большинства из них. Неужели так и надо? Чуть позже, обернувшись, они очутились лицом к лицу. Лео спросил у Тома Дика, как он, все ли с ним в порядке, сказал, что рад его видеть, – ответом ему дважды было смущенное, потрясенное ворчанье. Они смахивали на шпионов на задании, встретившихся в переполненном зале.

На следующее утро Лео рано поднялся и пошел на улицу. Начинался чудесный день. Он отправился в привратницкую и стал читать объявления, то есть неформальную их часть: те, что касались насущных дел, размещались под стеклом. Существовало подобие газеты под названием «Ежедневный листок»: желтая бумага, убористая печать, информация о кинопоказах в кинотеатрах вроде «Предпоследний сеанс» и «Мулен Руж», а еще объявления о знакомстве – их Лео просмотрел с интересом. Его собственная почта будет приходить в ящик; он взглянул на стенд объявлений, на строки, начиная со «Ск», – но для него пока ничего не доставили. Выйдя с территории колледжа, он шел мимо Бода (он еще раз проговорил это название), мимо прекрасного круглого здания библиотеки и по узенькому проходу мимо церкви. Холодная синева неба и камень желтизны и текстуры мягкой помадки. Чуть позже состоится встреча учащихся факультета английского языка – студентов, поправился он, – в кабинете одного из преподавателей. Интересно, надо брать с собой «Былое» или «Портного»?

Изящно-небрежная фигура проследовала ему навстречу, пошатываясь из стороны в сторону широкой мощеной улицы с оживленным движением. Лео узнал Эдди – парня, с которым вчера познакомился, – так его звали девочки. Лео широко ему улыбнулся, приветственно поднял руку и наконец сказал:

– Здорово!

Парень остановился и уставился на него:

– Я тебя знаю?

– Мы познакомились вчера вечером, – напомнил Лео. – В Хертфорде.

– О господи, вспомнил! Привет-привет. Тяжкая была ночка. Пойду сосну пару часиков.

Он поковылял мимо Лео в направлении колледжа. Лео лег в одиннадцать или чуть позже: тот вечер для него закончился в баре колледжа с двумя унылыми математиками по имени Майк и Тим, где он сидел в углу и слушал, как они растолковывают правила настольной игры «Подземелья и драконы». Все было вполне неплохо; он и не думал, что кому-то из них троих вздумается шататься всю ночь и возвращаться домой в половину пятого.

Принцип у него был такой: никогда не стоит отказываться от того, что предлагают тебе от чистого сердца. Лео не стал бы ни отказываться от дружбы, ни подвергать ее сомнению. Ему бы и в голову не пришло ни спрашивать «Я тебя знаю?», ни презирать людей. Когда тебе что-то открыто предлагают в дар – дружбу, улыбку, приветствие, – нужно ответить улыбкой и принять доброту, которая делает дарителя уязвимым.

Не то чтобы он был склонен к формулированию моральных принципов. Просто такой день – первый день в Оксфорде. Но в десять ему предстояло занятие – или общий сбор. Впервые в жизни он очутится в мире, в котором знают все. До этого все пути, ведущие к знаниям, оказывались короткими – конец пути был виден в самом начале. То, что задавали в школе, приводило к двадцати книгам из школьной библиотеки, а они в свою очередь приводили к двумстам книгам из центральной; читать еще больше мало кто хотел, особенно если учесть, что шансы встретить столь же начитанного человека стремились к нулю. Теперь же он чувствовал, что перед ним открылись двери к залитым солнцем холмам, на которых, точно стада ягнят, резвятся и тучнеют умы. Двери Бодлианской библиотеки все еще заперты на засов. Слишком рано для чего-либо, кроме завтрака. Он желал пойти в библиотеку и начать читать книгу, о которой никогда не слышал. Ибо все эти книги были там.

4

– Куда пошел твой дядя? То есть папа? – спросила Блоссом.

Мальчики были на кухне. Треско в четвертый раз подошел к холодильнику, открыл его, заглянул и снова закрыл. Там не оказалось ничего, кроме той еды, которую принесла утром из супермаркета Блоссом, – именно еды, а не закусок, которые искал Треско. Джош посмотрел на тетю. То, как она задала вопрос, запутало его, и он не ответил. Тогда она снова спросила:

– Куда ушел папа, Джош?

– Не знаю, – ответил тот. – Сказал, у него дела, и ушел.

– Он не с дедом ушел?

– Нет, – раздался приглушенный голос Треско. – Дед уехал раньше. На машине. Я думаю, дядя Лео пошел пройтись, а потом сядет на автобус. У твоего папы нет машины?

– Не знаю, – раздраженно ответила Блоссом. – Мне надоело. Если я кому нужна, я в ванной.

Джош поднял глаза и проводил тетку взглядом. Половина первого. Его жизнь была спонтанной и беспорядочной; иной раз он не мог предсказать, где будет ночевать через неделю. Но привычка знакомых ему взрослых принимать ванну в одно и то же время, перед завтраком, во всяком случае утром, перед тем как одеться, оставалась неизменной. Из кладовой вернулся Треско и с завистью воззрился на оранжевый след, оставленный на пустом блюдце перед Джошем, – от тоста с фасолью, который тот приготовил себе сам. Джош сделал вид, что отвернулся.

– Мамочка принимает ванну, понятно, – сказал Треско наконец.

Мамочка это услышала. Она поднималась; на лицо ей падали блики от синего, алого и пурпурного стекла лестничного окошка. В больницу можно было съездить и позже, а теперь Блоссом чувствовала, что заслужила немного заботы и уединения. «Мамочка принимает ванну», – услышала она слова Треско с кухни; забавно – у нее есть давняя, узнаваемая привычка. «Причуда», – поправила она себя и тут же прогнала это слово. Люди, подобные ей, не имеют причуд: это выспренное слово из среднего класса – среды, откуда она родом. Иногда Блоссом принимала ванну среди дня – она чувствовала, что это необходимо: нужно одиночество, закрытая дверь, нужно побыть со своими мыслями и горячей водой.