Воспитай в себе мужество! Месячная программа на пути к идеальному телу и тотальной самодисциплине - читать онлайн книгу. Автор: Джо Де Сена cтр.№ 9

Юмор тоже был важен – и не только в умении пошутить (и в манере менее пошлой, чем принята в современных стереотипных студенческих братствах), но и в умении оценить шутку: «Со своей стороны они росли, привыкая шутить и высмеивать, не скатываясь в непотребства, а также учились не обижаться в ситуациях, когда сами становились объектом для шуток. Более того, это умение принять шутку в свой адрес было очень спартанским по своей сути».

Древних спартанцев часто изображают задирами, но Плутарх утверждает, что им были присущи чувство такта и умение определить, когда шутка заходит слишком далеко: «Если кому-то было слишком тяжело смириться с шуткой, он мог попросить собеседника перестать, и тот отставал».

Важность юмора в крепких военных формированиях часто недооценивают, хотя он способствует единению и поднятию боевого духа, а также укрепляет мощь этих формирований. Во-первых, умение принять шутку в свой адрес учит уверенности в себе, а не стремлению защищаться и оправдываться. Во-вторых, юмор служит уравнителем: если кто угодно – даже сам царь – может стать объектом шутки и каждый может при этом смеяться, это порождает чувство равенства и единства. И в‐третьих, юмор перед лицом опасности делает людей храбрее.

– Представь себя на их месте в Фермопилах, – говорил Прессфилд. – Они ждут подхода огромной армии персов. Должно быть, им очень страшно. Затем прибегает гонец и сообщает о колоссальном числе персидских лучников. Да от такого у любого мужика яйца бы в живот втянулись. И тут Диенек выдает свою реплику о том, что они будут драться в тени – все смеются, и отвага к ним возвращается. В этом и была вся суть их юмора. В компании людей, оказавшихся перед перспективой скорой смерти, каждый человек невольно начинает уходить в себя и закрываться, теряя связь с остальными своими собратьями – то единственное, что придавало ему храбрости и одновременно поддерживало силу духа всей группы. Смех объединяет и сближает всех.

Так что даже несмотря на то, что со стороны спартанцы казались холодными и свирепыми, в общении между собой они наверняка были чертовски веселыми. Думаю, их юмор представлял собой некое смешение юмора профессиональных спортивных команд с их приколами в раздевалках и того черного юмора, который распространен в армейских казармах.

Историки критикуют Спарту за недостаток культуры в сравнении с враждебными ей Афинами, и действительно, идеи, привнесенные извне, в Спарте не поощрялись, а упора на чтение и письменность в образовании не делалось. Но спартанцы были известны своей любовью к пению и стихосложению, что наши современники попросту не в состоянии оценить, так как эти произведения никогда не записывались на бумагу или пленку. Как и в случае с юмором, музыка и песни также использовались и в военных целях.

– Они пели, когда шли в бой, когда пересекали ту открытую местность, где предстояла схватка с врагом, – продолжал Прессфилд. – Их музыкальными инструментами были флейты – их слышно издалека и они задавали песням ритм. А еще пение заставляет легкие человека работать, что препятствует страху, так как в момент паники человек начинает задыхаться. Уверен, что в кино этого не показывали, но пение спартанцев было очень ритмичным и стройным. И это делало его еще более устрашающим. Отдельных людей невозможно было различить. Казалось, на вас надвигается гигантская машина. А эти их алые плащи, сверкающие щиты и шлемы! Наверняка это было потрясающее зрелище.

Юмор, музыка и песня – такова спартанская военная тактика.

Но каким бы героическим ни выглядело это описание, стоит заметить, что спартанцы не одобряли поведение тех солдат, которые слишком увлекались битвой и забывали о дисциплине. Геродот писал об Аристодеме, опозоренном спартанском воине, попытавшемся восстановить свою попранную честь, «кинувшись вперед с яростью безумца в стремлении пасть в бою на глазах у своих товарищей». Его больше не считали трусом, но почестей за свои геройства он не удостоился. Сила спартанцев строилась на коллективе, а не индивидах – и воины должны были сражаться, стараясь сохранить свою жизнь и не проявляя самоубийственного безрассудства.

Это может показаться противоречием, ведь спартанцы несут непосредственную ответственность за самую самоубийственную оборону в военной истории человечества: битву при Фермопилах. Но на самом деле логика тут есть: если каждый из членов группы готов умереть за нее, повышается вероятность того, что группа одержит в битве верх, а ее члены выживут. Чтобы внушать страх своим врагам, спартанцы активно поддерживали свою репутацию отчаянных воинов, готовых к смерти в любой момент.

– В их остротах никогда не было намеков на надежду, – говорил Прессфилд. – Никаких там «Не волнуйтесь, парни, мы обязательно выживем», а только «Нам всем крышка, но помирать, так с музыкой!»

Все знают, что спартанцам не было равных по части готовности сражаться насмерть, но мало кому известно, что они не знали себе равных и в плане милосердия, проявляемого ими после побед. Спартанцы считали бесчестьем убийство сдавшихся в плен солдат. Их репутация великодушных воинов также побуждала врагов сдаваться (и сохранять жизнь), а не продолжать биться до конца (и умирать). Кроме того, Спарта не требовала никакой дани от других членов Пелопоннесского союза (возглавляемого ею альянса греческих полисов) – только рекрутов на время войны. Когда Спарта нанесла поражение Афинам в Пелопоннесской войне, союзники Спарты потребовали сровнять Афины с землей, а всех их жителей вырезать. Спарта отказалась это сделать, признав заслуги Афин в успешном отражении персидских вторжений, хотя это произошло несколькими поколениями ранее.

– Я бы очень хотел увидеть Спарту, какой она была, – говорил Прессфилд, глядя куда-то вдаль. – Это был город без крепостных стен – спартанцы говорили, что их мужи крепче стен. Она состояла из пяти деревень. Я отказываюсь верить, что она не была прекрасной. Она наверняка была простой, но, уверен, прекрасной. Как спортивные поля в Итоне – обширные пространства, поросшие травой, беговые дорожки, игровые площадки. Уверен, что гимнасии там были замечательные, в основном под открытым небом, но с элементами греческой каменной кладки. До наших времен ничего не дошло.

Я подумал о Питтсфилде, штат Вермонт, о том, что мы там строим.

– Это, конечно, только мои личные ощущения, – сказал Прессфилд, – но представления о Спарте как о крайне милитаристской культуре, в которой больше ничего и нет, попросту не могут быть правдой. Она чем-то напоминала фалангу: снаружи выглядела чертовски устрашающей, но внутри нее существовала тесная связь между людьми. Уверен, что Спарта была прекрасной, там было много смеха и музыки. А женщины считались самыми красивыми во всей Греции.

И даже во всем мире: Елена Троянская, также известная как Елена Спартанская, была увековечена в литературе как «лицо, что тысячи судов отправило в поход» после того, как ее похищение спровоцировало легендарную Троянскую войну. В «Илиаде» Гомера спартанский царь Менелай призывает каждого из потенциальных женихов Елены дать клятву защищать ее, если кто-то решит ее похитить, и его брат Агамемнон вскоре возглавляет объединенные силы греков (в рядах которых легендарные герои Одиссей и Ахиллес), отправляющиеся на десятилетнюю войну на другой берег Эгейского моря. В итоге греки одерживают победу, а Менелай возвращается с Еленой в Спарту. Но спартанские женщины были известны не только своей красотой.