Звезды немого кино. Ханжонков и другие - читать онлайн книгу. Автор: Марк Кушниров cтр.№ 44

Есть и другое мнение: «Во время Февральской революции она вышла замуж, уехала с мужем за границу. Жизнь её сложилась более чем печально. Ей пришлось, расставшись с мужем, служить в модных магазинах Парижа, примеряя на себя разные костюмы, чтобы показывать капризным клиенткам, и вообще браться за любую работу, чтобы прокормить своего ребёнка. Она навсегда простилась со сценой» (Т. Щепкина-Куперник. Из воспоминаний).

Последнее не совсем верно: больше трёх лет — в 1922—1925 годах — Рощина-Инсарова с успехом играла в Риге. Часто играла с надрывом и душевной усталостью. В 1926 году, будучи в Париже, в помещении театрального клуба «Комедия» был помпезно отмечен 25-летний юбилей её сценической деятельности — важный момент в жизни актрисы! Её поздравили Иван Бунин, Тэффи, Александр Куприн, Константин Бальмонт и сам Немирович-Данченко, оказавшийся в ту пору за границей. Тот же П. Марков, когда в предреволюционный период он как-то спросил у Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой, какую из актрис она считает наилучшей, та без паузы и раздумий сказала: «Конечно, Рощину». Умерла актриса в Париже в 1970 году.

В 1912 году триумф в кино ждал и её сестру Веру Николаевну Пашенную, которую пригласила сниматься фирма «Братья Пате» в явном желании потягаться с Тиманом. Причём сниматься сразу в трёх фильмах: «Грозе», «Бесприданнице» и странном фильме «Тайна дома № 5», на долю которого выпал наибольший успех.

Это был фильм в духе времени. Я не буду пересказывать содержание этого страхолюдного опуса, где злобная, ревнивая, жадная и мстительная героиня (её как раз и играет Пашенная) сладострастно унижает свою соперницу и так же сладострастно убивает изменившего ей любовника. В то время в русском интеллигентском обществе царило много кощунственных увлечений: мистика, спиритизм, ворожба, эротика. Ходили слухи о странных и страшных безлюдных домах, где ночами слышались крики и стоны, где сами собой на стенах возникали непристойные рисунки и надписи. Фильм как бы отвечал этим загадочным позывам...

Последняя заметная роль в русском кино была у Пашенной в 1919 году в «Поликушке» — Акулина, жена героя. Немного позже Вера Николаевна написала, что видит немалое преимущество для игры актёра на экране — что актёр не стеснён декорацией театра, что ему доступен «чистый воздух натуры» и т. п. Сказать по правде, это никак не вяжется с её будущей карьерой — до конца жизни она играла в Малом театре и даже незадолго до смерти (а умерла она в 1962-м) выходила на сцену в роли Кабанихи. Снималась и в кино, но как бы нехотя, ни разу не поднявшись до уровня своего сценического дара.

Её первый муж был одним из известнейших артистов МХТ, однако популярность его была не театральная, а как раз киношная (хотя в театре он тоже играл, но с меньшим успехом). Это был популярнейший красавец-актёр Витольд Полонский. Он умер внезапно и нечаянно, отравившись в ресторане в компании то ли жены (уже второй), то ли какой-то очередной девицы. К слову, дочь Полонского и Веры Пашенной Ирина была верной и очень деловой спутницей своей матери, а его дочь от второго брака Вероника — последней любовью Маяковского, свидетельницей (и едва ли не виновницей) его рокового конца.

Меня долго занимал вопрос: как относились друг к другу именитые сестры Пашенные? Скажу по секрету (благо прошло время): один из моих приятелей, учившихся у Веры Николаевны, однажды по моей просьбе рискнул спросить её про сестру, Рощину-Инсарову. Пашенная слегка покривилась и чуть-чуть выразительно шевельнула пальцами, протянув: «Мы с ней когда-то дааавным-давно разбежались...»

Могу сказать одно: в 1911 — 1913 годах они играли вместе в одном театре — Малом. Что послужило причиной разлада, мне неизвестно. Могу только гадать. Возможно, что и раздора, как такового, не было. Просто — «раз-бе-жа-лись».

К сожалению, в тринадцатом году публика не оценила фильм «Обрыв» (по Гончарову), хотя образ героини, созданный юной дебютанткой Верой Юреневой — она играла тогда в Киеве, в театре Соловцова, — оказался очень симпатичным и очень близким к первоисточнику. Но похоже, местами героине фильма действительно чего-то не хватило. То ли внешней привлекательности, то ли просто темперамента — этакой оживлённой особости. (Когда я, свидевшись с Верой Леонидовной в 1958 году, осторожно сказал ей об этом, она не согласилась и сказала, что виной тому была... серость публики).

Та же сдержанность была заметна и в других её ролях — и театральных, и киношных. Её главная нота — скромная, умная, отчасти властная выразительность. Почти всегда её героини («Женщина завтрашнего дня» или «Актриса Ларина») были чётко зависимы от этой своей постоянной, чуть-чуть суховатой, лишь временами яркой и улыбчивой наглядности.

Будучи интеллигенткой по происхождению (дочь военного юриста Шадурского), она с большой симпатией относилась к передовому и отчасти даже революционному движению, была знакома с его участниками (а её сестра и вовсе дружила с Александрой Коллонтай). Какое-то время приятельски общалась с известными поэтами — Брюсовым, Бальмонтом, Зинаидой Гиппиус. На театральной сцене вначале выступала под фамилией первого мужа, чиновника Ивана Юренева. Вторым её мужем стал известнейший поэт, переводчик, драматург и сценарист Александр Вознесенский (Бродский), о котором здесь уже говорилось.

В кинематограф Юренева пришла, как уже сказано, в 1913 году, снималась в основном на студии Ханжонкова, сыграла несколько запоминающихся ролей, но серьёзную кинокарьеру развивать не стала (или не смогла?). В течение нескольких сезонов (1906-1919, с перерывами) была ведущей актрисой театра Соловцова в Киеве. Там же, в Киеве, познакомилась с бойким, молодым и очень многообещающим журналистом Михаилом Кольцовым (Фридляндом) — непревзойдённым мастером советского политического фельетона. Вместе с Кольцовым она уехала в Москву и была в очередной раз счастлива. На Первомай 1919-го Вера Юренева блеснула в театре имени Ленина (бывшем Соловцова) в известной революционной пьесе «Фуэнте Овехуна (Овечий источник)» в постановке К. Марджанова. Она играла там главную роль Лауренсии.

Вместе с Кольцовым Юренева уехала в Москву, но в 1922 году они расстались. Расставание было скандальным (Кольцов завёл роман с другой) и стоило Юреневой немало слёз — но в конце концов оказалось спасительным. Попав в конце 1930-х под каток сталинского «правосудия», он непременно утянул бы её с собой — как утянул тогдашнюю очередную жену, немецкую коммунистку. Правда, Веру Леонидовну, давно не жившую с ним, тоже на всякий случай уволили из Александрийского театра, и её актёрская карьера пошла под уклон.

В своих театральных ролях, как я догадываюсь, она была гораздо выразительнее, чем на экране. В последние годы жизни, проживая в коммунальной квартире, она охотно и часто общалась с Эдиком Радзинским (в то время студентом) — он часто пересказывал приятелям услышанное от неё. Поскольку мне повезло быть однокашником и недолгим приятелем Эдварда, слух про его визиты сразу докатился и до моих ушей. Я удостоился слышать несколько его пересказов и в результате осмелился самолично навестить Веру Леонидовну. Меня тогда очень интересовала трагическая судьба Кольцова. Но это был недолгий, хотя и вполне любезный разговор. Она рассказала про Кольцова только то, о чём я или уже знал, или догадывался. (Сам Эдик — надо отдать ему должное! — заливался по этой части куда красноречивее). Осторожность была необходимой чертой Юреневой, как и большинства людей того непростого времени. В мемуарной книге «Записки актрисы» (1946) она не упоминала не только Кольцова, но и Вознесенского, а там, где без этого было не обойтись, обозначала его буквой В.: это объяснялось тем, что Вознесенский был репрессирован и сослан в Казахстан. Зато Вера Леонидовна прожила долгую благополучную жизнь и умерла (как и Вера Пашенная) в 1962 году.