Фронт за линией фронта. Партизанская война 1939–1945 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Борис Соколов cтр.№ 58

Участие Адама Хубиева и Абу-Юсуфа Джанибекова в расстрелах лиц еврейской национальности в декабре 1942 года в городе Микоян-Шахаре также не подтвердилось».

Жаль, что следователи не располагали показаниями Кады Байрамукова, счастливо избежавшего попадания в руки чекистов, и его берлинских соратников. Думаю, что следствие как в 1946–1948 годах, так и в 88-м, проводилось достаточно пристрастно. В первом случае присутствовал обвинительный уклон, во втором – оправдательный. Истина же, как водится, посредине. Безусловно, на ускользнувшего от следствия Кады Байрамукова и попавшихся в руки советской власти его невезучих соратников, навешали, как водится, всех собак, и то, что было, и то, чего не было. В частности, им инкриминировали убийство 100 лиц еврейской национальности, а также убийство, в том числе путем отравления, 63 детей и воспитателей детского дома, эвакуированных из Армавира. Откуда у карачаевцев оказался яд, если на территории Карачая сроду не было никаких специальных лабораторий, никто почему-то не задумался. Эти обвинения были сняты с осужденных в ходе переследования 1988 года. В Тебердинском ущелье действительно было обнаружено 23 трупа расстрелянных, в том числе детей, но следствие пришло к выводу, что это были в действительности евреи, расстрелянные немцами. Участвовали ли в «окончательном решении еврейского вопроса» карачаевцы, установить не представляется возможным. Детский дом же из Армавира в Карачай вообще не эвакуировался, это было установлено следствием еще в 1948 году, почему большинство обвиняемых и получило всего по 5 лет ссылки.

Использование таких экзотических способов убийства как яд, равно как и круглое число погибших в 100 человек, – один из верных признаков того, что перед нами миф, а не реальные факты. А вот насчет того, что в архивах не сохранилось донесений о нападении карачаевских партизан на колонны отступающих советских войск, да еще именно в период с 1 по 8 августа 1942 года, – аргумент слабый. В сумятице отступления многие документы наверняка были утрачены, да и не до того было порой командирам, чтобы писать донесения о каждом партизанском налете. Кроме того, донесения о действиях карачаевских и других антисоветских партизан отложились в архиве ФСБ. Но пока оттуда извлечены документы только о деятельности чеченских повстанцев. Но и карачаевских партизан было отнюдь не 6 человек.

Характерно, что Э.А. Аджиева фактически признает, что попытки оргаанизовать в Карачае просоветское партизанское движение окончились полным провалом. Вот что она пишет: «План организации партизанского движения в Ставропольском крае был разработан и утвержден крайкомом 22 июля 1942 года. Однако если допустить, что в условиях всеобщей суматохи в течение двух недель можно было подготовить организацию отрядов, то подготовить материально-продовольственные базы, продумать систему снабжения партизан было нереально. Наиболее целесообразным в этих условиях представлялось действие партизан в лесах и ущельях Карачая, ибо в степи не было такой возможности. Однако в первые дни вторжения фашистов практически все партизанские базы, устроенные в горах вблизи дорог, оказались в руках врага. Движение было раздроблено, связи между отдельными частями и руководством (краевым штабом), расположенном в городе Кизляре, отстоящем на 500 км от мест действия партизан, не было. Самое же главное – не было боеприпасов, продуктов питания, хлеба. Трагедия партизан состояла еще в том, что они действовали не в тылу врага, а практически на передовой, каковой была линия Главного Кавказского хребта: шли упорные бои за перевалы. К тому же краевой штаб партизанского движения во главе с Сусловым, роль которого долгое время превозносилась в официальной пропаганде, был создан только лишь 30 ноября 1942 года – накануне решительного наступления Красной Армии по всему Северному Кавказу.

Зажатые в мешках ущелий, изолированные друг от друга и от руководства, не имеющие боеприпасов и продовольствия, отсеченные от населенных пунктов и выдавленные неприятелем к самой передовой, в условиях наступления зимы партизанские отряды оказались в бедственном положении. Партизанское движение держалось исключительно на личном мужестве партизан, их командиров и помощи местного населения. В сложившейся ситуации самое логичное было – пробиться к регулярным частям Красной Армии, что и было сделано».

Любопытно, что здесь деликатно опущены факты участия в борьбе с советскими партизанами и отходящими войсками карачаевских отрядов.

Советское партизанское движение провалилось не только в Карачае, но во всем Ставропольском крае. Согласно подписанному Сусловым отчету «Материалы к итоговому отчету о боевой и разведывательной деятельности партизанских отрядов Ставрополья», датированным 28 декабря 1943 года, из 59 районов края партизанские отряды создали только 40 районов. В этих 40 отрядах числилось 2011 человек. Северная группа насчитывала 11 отрядов численностью 686 человек, южная – 13 отрядов численностью 441 человек и западная – 16 отрядов численностью 834 человек. Западная группа отрядов должна была действовать в горах и лесах Карачая. В нее входили 6 отрядов Карачаевской автономной области, 5 отрядов Черкесской и 4 отряда Ставропольского края: Изобильненский, Ново-Александровский, Егорлыкский, Труновский а также штабная группа в количестве 12 человек. Начальником штаба отрядов западной группы был назначен М.П. Храмков, секретарь крайкома ВКП (б), заместителем – И.В. Редькин.

Из 834 человек, ушедших в горы, 235 человек дезертировали еще до прихода немцев. К концу августа, лишившись продовольственных баз, перешли за перевал, погибли в боях и пропали без вести 294 человека, в горах оставались действовать лишь 205 человек. До 22 ноября 1942 года действовало только 3 отряда: Кировский, Преградненский и Ново-Александровский. Остальные 11 отрядов распались в основном к концу августа, а отдельные – в середине сентября.

Личный состав оказался плохо подготовленным к партизанской борьбе в горных условиях, «комплектовался поспешно и без проверки каждого в отдельности, часть людей, принятых в отряды, оказались нестойкими, а отдельные – предателями. Предатели и трусы оказались даже среди командного состава партизанских отрядов». Командир Зеленчукского партизанского отряда Л. при первом же выстреле впал в панику и призвал прекратить сопротивление, после чего отряд благополучно разбежался по лесам.

А комиссар Черкесского городского партизанского отряда П. на второй же день после занятия немецкими войсками Архызского ущелья бросил отряд на произвол судьбы и ушел за перевал. Комиссар Изобильненского отряда В. также оказался изменником и перешел на службу к немцам. Отряд был полностью разгромлен, командир отряда Чвикалов погиб. Комиссар Молотовского (Красногвардейского) партизанского отряда П. «добровольно перешел к немцам и стал работать агентом гестапо по борьбе с партизанами, оставшимися в тылу у немцев коммунистами. Перешел к немцам Кочкаров, работавший в качестве заместителя сводного штаба по разведке. Он активно помогал гестапо в разгроме партизанского движения в горах».

И. Храмков в объяснительной записке на имя первого секретаря крайкома М.А. Суслова от 12 апреля 1943 года писал: «Отряды необходимой поддержки населения, по существу, не имели, в особенности со стороны карачаевского населения… Заигрывание врага с казаками, особенно с карачаевцами, создание карачаевского национального комитета самообороны и полиции, наличие нескольких сот дезертиров в горах, которые с момента оккупации пошли на службу к врагу и были использованы им в борьбе с партизанами. Помимо этого враг сумел обманным путем заставить неустойчивые элементы работать на себя. Таким образом они сколотили в каждом населенном пункте несколько десятков вооруженных бандитов по борьбе с партизанами».