Фронт за линией фронта. Партизанская война 1939–1945 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Борис Соколов cтр.№ 25

Трофейную винтовку или патроны изобрести из воздуха, конечно, не было никакой возможности. С уничтоженными мостами и врагами было легче – поди проверь, сколько солдат и полицейских действительно убили партизаны и рухнул или устоял мост после взрыва самодельной мины – ведь подрывники чаще всего не дожидались результатов диверсии, уходя заблаговременно.

Также и немцы отмечали эту удивительную особенность советских партизан. Так, согласно донесению штаба 11-й немецкой армии от 2 мая 1942 года, в руки немцев попал текст социалистических обязательств одного из отрядов в Крыму: «Мы, партизаны и партизанки, входящие в состав Ялтинского партизанского отряда, полны энтузиазма в связи с обращением Государственного Комитета Обороны к населению временно оккупированных районов страны по случаю 24-й годовщины Красной Армии (23 февраля 1942 года). Мы единодушно решили принять участие в социалистическом соревновании. Мы ставим себе целью наилучшим образом выполнять все приказы, добиваться успешного завершения всех операций против врага и истреблять как можно больше захватчиков.

Поэтому Ялтинский отряд призывает всех партизан принять участие в соревновании по следующим пунктам:

1. Каждый партизан должен уничтожить не менее пяти (5) фашистов или предателей.

2. Он должен принимать участие не менее чем в трех (3) боях в месяц.

3. Если во время боя будет убит или ранен боевой товарищ или коммунист, он должен быть вынесен с поля боя».

Припискам в партизанских донесениях сильно способствовал и приказ Пономаренко № 38 от 3 августа 1942 года, которым устанавливались своеобразные «нормы» подвигов для награждения партизан Золотой Звездой Героя. Она полагалась «за крушение военного поезда не менее 20-ти вагонов, цистерн или платформ с живой силой, техникой, горючим или боеприпасами с уничтожением состава с паровозом… за уничтожение складов с горючим, боеприпасами, горючим, продовольствием, амуницией… за нападение на аэродром с уничтожением материальной части… за нападение или уничтожение штаба противника или военного учреждения, а также радиостанции, и за другие выдающиеся заслуги».

Сильно подозреваю, что донесения партизанских командиров о числе пущенных под откос эшелонов, взорванных мостов и рельсов было завышено в несколько раз. Это доказывают и отдельные данные из немецких источников, оказавшиеся в распоряжении советского командования. Так, по данным диспетчерского бюро станции Минск, которые благодаря действиям подпольщиков оказались в распоряжении Минского межрайонного комитета компартии Белоруссии, в июле 1943 года на участке Минск – Борисов железной дороги Минск – Москва партизаны подорвали 34 эшелона. По данным же только четырех партизанских бригад, действовавших в этом районе (1-й Минской, «Пламя», «Разгром» и «За Советскую Беларусь»), ими на этом же участке было подорвано более 70 эшелонов. «Если к этому прибавить эшелоны бригад имени Щорса, “Смерть фашизму”, имени Флегонтова, – говорилось в письме одного из минских комсомольских руководителей, направленном в Центральный штаб партизанского движения, – то увеличение достигнет 5, если не 6 раз. Это происходит потому, что работа подрывных групп недостаточно контролируется, а партийные и комсомольские организации не взялись еще за борьбу против очковтирательства».

Можно предположить, что приблизительно в такой же пропорции – примерно в 5 раз завышалось число подорванных вражеских эшелонов и в других партизанских донесениях. Вероятно, так же обстояло дело и со злосчастными рельсами, плановые задания по которым спускал своим подчиненным товарищ Пономаренко. Он сам в июне 1943 года в отчете о состоянии партизанского движения вынужден был особо отметить «недостоверность информации некоторых отрядов. Преувеличение потерь противника, ложные очковтирательские сведения, приписывание себе результатов действий других отрядов».

После войны Пономаренко признавал: «Минирование дороги осуществлялось партизанами-одиночками и диверсионными группами, которые, получая задание заминировать определенные участки, уходили из партизанских лагерей с запасом взрывчатых веществ и выполняли порученное им задание. Как правило, партизаны не ожидали результатов минирования. Результаты по большей части уточнялись по сведениям местных жителей, посредством агентуры, доносившей командованию партизанских соединений о результатах минирования в том или ином месте, или по захваченным документам противника и показаниям пленных». Подобные методы определения результатов диверсий открывали широкое поле для очковтирательства. Нередко партизаны опирались только на слухи, а один и тот же подорванный эшелон записывали на свой счет сразу несколько партизанских соединений.

Также и И.Г. Старинов, главный диверсант-подрывник Красной армии (за рубежом его уважительно называли «Бог диверсий»), после войны признавал, что, «несмотря на мужество и отвагу советских партизан, несмотря на всенародную их поддержку населением, в годы Великой Отечественной войны не удалось отрезать вражеские войска от источников их снабжения, хотя такая задача партизанам ставилась и планы прекращения движения на железных дорогах и ночного движения автотранспорта составлялись и Верховным Главнокомандующим утверждались». Сам Илья Григорьевич к диверсиям всегда подходил творчески. В анналы вошло организованное им уничтожение штаба 68-й немецкой пехотной дивизии в оккупированном Харькове осенью 1941 года с помощью мощнейшей радиоуправляемой мины. Другую, отвлекающую мину, Старинов специально поставил в одном из лучших городских особняков так, чтобы немецкие саперы их обнаружили, а после этого, не опасаясь других сюрпризов, дали добро на размещение там штаба дивизии, который и был подорван другой миной, спрятанной глубоко в подполе. Но таких виртуозов своего дела, как Старинов, было немного.

Он сокрушался: «В беседе со Сталиным П.К. Пономаренко предлагал от длительной подготовки одиночек или групп классиков-диверсантов перейти к широко организованной планомерной массовой диверсионной работе, решительно искореняя кустарщину, разобщенность. Опыт же убедительно доказывал, что именно отлично подготовленные диверсанты наносили врагу больший урон и, как правило, без потерь со своей стороны».

О фактах очковтирательства и других неблаговидных поступках рассказал на допросе 24 сентября 1943 года бывший офицер для особых поручений Украинского штаба партизанского движения капитан Александр Дмитриевич Русаков: «Александр Сабуров. До войны он был политруком пожарной охраны НКВД в Киеве. Вся его партизанская карьера построена на обмане людей, на необычайной лживости. В Москве о нем создалось мнение, как o человеке, творившем чудеса. Ему присвоили звания генерал-майора и Героя Советского Союза. Лишь позже все раскрылось, стало известно, что Сабуров обманщик и врун. Но решили умолчать об этом».

Александр Дмитриевич дал весьма неприглядные характеристики и другому партизанскому командиру: «Подполковник Емлютин, бывший начальник райотдела НКВД в Курской области. Население Курской и Орловской областей хорошо знает партизана Емлютина. Это банда насильников, грабителей, мародеров, терроризирующих местных жителей, сам Емлютин – садист, живущий только убийствами».

Конечно, Русаков хотел купить себе жизнь и старался рассказывать то, что было приятно слышать следователю – полковнику власовской армии. Однако бросается в глаза, что, перечислив более десятка руководителей партизанского движения, капитан столь негативно охарактеризовал только Емлютина и Сабурова. Фамилию и должность 1-го секретаря Черниговского подпольного обкома А.В. Федорова он привел вообще без всяких комментариев, а говоря о легендарном С.А. Ковпаке, упомянул только о его малограмотности, цыганском происхождении и о том, что Сидор Артемьевич долго отказывался носить генеральскую форму. Нет, вероятно, Емлютин и Сабуров чем-то выделялись в худшую сторону, раз Русаков назвал именно их.