Золото твоих глаз, небо её кудрей - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Харитонов cтр.№ 224

Деревяшкин пошёл на пятый заход, когда в коридоре послышались шаги. Лёгкие, воздушные.

— Буратина, мой друг, — раздался голос Мальвины, истекающий приторной сладостью. — Вы раскаиваетесь наконец?

Бамбук посмотрел на дверь злобно, зубовно. Он был голоден, ему было скучно, а главное — он не знал за собой ничего косячного. Раскаиваться же в правильном не позволяли понятия.

— Очень нужно мне раскаиваться! Не дождётесь… — сказал он максимально вежливо.

— Очень жаль! — Мальвина сказала это с такой нежностью, что у Буратины аж чебурашки по спине пробежали . — Я хотела вам сказать, что мы с Артемоном починили наш приборчик. Точнее, он и не ломался. Там просто сработал предохранитель. Так что теперь я буду осторожнее. Завтрашнее утро мы начнём с наказания за то, что вы не раскаялись в своём ужасном поведении. А потом продолжим обучение. Вы узнаете много нового! А пока посидите здесь. До утра. Приятных сновидений!

Новости Буратину, мягко говоря, не обрадовали. Однако делать было нечего.

Он попытался завершить начатое, но колышек как-то приувял и вставать не желал. Плевать в стену надоело. Мухи кончились. Песня утомила.

Деревяшкин устроился на горшке поудобнее, прислонился к стене и попытался заснуть. Завтра ожидался ну очень тяжёлый день, и надо было хотя бы выспаться.

Заснул он довольно быстро. Ему снилось, что он распиливает Мальвину на части. Для начала он отпилил ей голову. Выяснилось, что она у неё фарфоровая. Тогда он начал копаться во внутренностях, но их не было — туловище Мальвины было набито ватой. Он выщипал всю вату и обнаружил, что внутри, в самой сердцевине голубокудрой скобейды сидит огромный таракан и ковыряет пальцем в гипандрии . Буратина проткнул его носом — во сне у него был нос длиннейший и очень острый. Из таракашки что-то брызнуло и бамбук проснулся.

Было темно: аккуратная Мальвина выключила в воспитательной свет. Сверху доносился дикий хохот совы: наверное, она упарывалась по Фрейду и от этого пёрлась. Откуда-то слышалось то ли шлёп-шлёп, то ли плюх-плюх. Буратине почему-то представилась, как жаба шлёпает животом по отражению луны в луже.

Где-то далеко раздался бой часов — «бёммм, бёммм, бёммм». Бамбук от скуки стал считать удары и насчитал четырнадцать. То ли часы врали, то ли у бамбука и впрямь было плоховато с арифметикой.

— Ну что? — раздался голосочек. — Осознал свой онтологический статус?

Буратина с неудовольствием поднял голову и увидел давешнюю летучую мышь. Она висела в воздухе и тихонько светилась, как болотный огонёк.

Увидев её, бамбук воспрял духом.

— «Момента» дай, — попросил он. — А то меня завтра замучают.

— «Момент» я тебе дам, — пообещала мышь, — но не сейчас. — Ты же не хочешь, чтобы тебя пытали?

— Не хочу, — подтвердил Буратина.

— Почему бы тогда не сдристнуть отсюда? Полночь уже была.

— При чём тут полночь? — не понял бамбук.

— Есть такое сталкерское поверье — на Зону идут только после полуночи, — объяснила мышь. — А мы с тобой пойдём именно на Зону. Конкретно — на Поле Чудес.

— Не хочу на Поле Чудес, — тут же сказал Буратина. — Там какая-то херня творится.

— То есть ты хочешь остаться? — уточнила мышь. — Чтобы завтра Мальвина тебя запытала своей машинкой?

— Не хочу! — тут же отреагировал Буратина. — Хочу в Институт, к папе Карло!

— Извини, этой опции я тебе включить не могу, — ответила мышь. — Или Мальвина, или Поле Чудес. Tertium non datur.

Последние слова Буратина не понял, но общий смысл уловил по интонации.

— Яюшки, — вздохнул он. — Давай тогда на Поле.

— Вот и славненько, — мышь явно обрадовалась. — Тогда слушай внимательно. В углу есть крысиный ход. Тебе нужно туда пролезть. Посмотри-ка.

Мышь растопырилась и испустила длинный узкий луч света. Бамбук успел разглядеть в углу дыру. Точнее, дырочку. В неё не пролез бы даже кулак Буратины.

— У-у-у, — только и сказал деревяшкин.

— Ты имеешь в виду, что не сможешь туда пролезть? — осведомилась мышь.

— Типа того, — признал Буратина.

— Это потому, что ты слишком большой, — важно сказала мышь. — Вот если ты был маленький, пролез бы.

— Как это я был маленький? — не понял бамбук. — Это что за разводилово?

— Представь себе, что ты маленький, — поучающим тоном сказала летучая мышь.

— Тогда это не я буду, — резонно рассудил Буратина. — Я не маленький, маленький — не я. Я на индивидуальном, у меня права есть.

— Ну ты же мог бы появиться на свет маленьким? — попробовала зайти с другой стороны мышь.

— Не мог, — упёрся Буратина. — Это не я был бы. Это был бы маленький. Его бы и в вольер не взяли, а сразу в сортир или в печку. А со мной так нельзя.

— Это потому что ты большой, — терпеливо повторила летучая мышь. — Но ты мог бы родиться маленьким…

— Не мог! Это не я! — заорал Буратина.

— А что такое, по-твоему, «я»? — коварно вопросила мышь.

Вопрос застал бамбука врасплох. Он почесал затылок, высунул язык, поковырялся в пупке — но ничего не надумал.

— Я — это вот я, — наконец, сказал он. — Такой как есть. Ну вот это… с носом там, с глазами… с прочими делами… ну вот как-то так.

— То есть ты понимаешь себя как совокупность характерных свойств, — заключила мышь. — Но это очень наивный гуманитарный подход. Ты — это твоя потаённая, уникальная, единственная сущность и идентичность. То есть номер глобальной переменной в тентуре. А всё остальное — привходящие обстоятельства и всякая там философия, — последнее слово мышь произнесла с крайним презрением.

— Ну и чего? — не понял деревяшкин.

— А вот чего. Здесь ты находишься только в действительности. А на самом деле ты на Поле Чудес. А там многое можно, чего в других местах нельзя. В частности, менять кое-какие параметры глобалки. Ненадолго, но нам надолго и не надо. Вот мы их сейчас тебе и поменяем.

— Как? — не понял Буратина.

— Предоставь это мне, — сказала мышь и забормотала:

— Посереди мира стоит кумира, а на той кумире муда злата, а на той муде вша духмяна, а на той вше холя рьяна, а на той холе охолена голя, а на той голе едина волосина напечатлела клятву свою удом адамантым на ногти стальной…

Бамбуку стало скучно. Он почесал зудящую ступню, стараясь не оцарапаться. Получилось.

— Азы из узы, озли из узли… — бормотала мышь. — Четыре кола подле… — тут Буратина не расслышал, — пятый Шест — шествует Пята по пяти Шестам, по шести Путям: Бобобуб, Дыдыдот, Мужерог, Женояждь, Небокол, Землядых, велю Буратине маленьким обернуться, на всю голову ебануться, в том пребывать, волесть мою знать… Слову в дело претвориться, работы моей не снять, не отбиться, от доли речённой не скрыться, речённому сбыться! Дыр, бул, щыл! Убеш щур! Скум! Р! Л! Эз!