Золото твоих глаз, небо её кудрей - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Харитонов cтр.№ 107

— Не плачьте, Алиса, — неожиданно мягко сказал крокозитроп. — Вы ни в чём не виноваты. Никто не виноват. Это всё тентура.

— Что такое тентура? — сказала лиса, чтобы хоть что-то сказать.

— Именно это я и собирался рассказать вашему другу, — крокозитроп совсем по-хомосапому вздохнул. — Если совсем просто, тентура- это машина времени. То есть само время и есть машина. Она тянет существа к смерти и направляет эволюцию к разуму.

— Ой, — лиса затрясла головой. — Й-извините, я ничего не поняла. Кто куда кого тянет? Можно с начала?

— Ну хорошо, хорошо. Давайте с начала. Святым именем Пронойи Чистого Света, Самородной Молнии, Первой Мысли Вселенной, — торжественно-благоговейно загундосил крокозитроп. — Установлен эон Земли Преступления Эпинойей, последней рождённой в Первом Небе, имя которой Аркона…

Неизвестно, что ещё поведал бы Розан Васильевич. Однако продолжить свой спич было ему не суждено.

Ибо в эту самую секунду до них донёсся возглас Базилио, полный неподдельного изумления:

— Септимий, ты? Какого хера?!

Интроспекция несложная. Голову, Лёля!

20–21 декабря 312 года о. Х. Ночь уже.

Страна Дураков, междоменная территория. Трактир «Три Пескаря»

Сurrent mood: sexy/задериюбчатое

Сurrent music: Лолита Милявская — Шпилька-каблучок

Пипец у меня стал пузончик. И попуська, роднулька моя, тоже раздобрела. В юбку белую не влажу.

Другая выдра на моём месте на диетку присела бы. А я себе такая даже нра. Ну, полненькая я, и чо теперь? Самцы, они на кости не бросаются. Даже собачьи. Лично проверено.

Ну а юбка — ну а чо юбка? Я к этому спокойно. Важно, что под юбкой. А у меня там всё оч. хор.

Хотя канеш обидненько. Юбка шикардос, такая юбка раз в жизни случается. Ну мож расставлю. Или всё-таки присяду на диетку, нельзя столько жрать. Как хомяк прям какой-то стала — точу и точу. Тоже ведь не дело.

…Так-так, тарелки я помыла. Блядь, Марек на моющих экономит. Ну лана, я вслуччо языком ототру. Но вот что бы лишний флакон Файри купить? Стоит всего двенадцать сольди , хватает надолго, я экономная. Нет, ты давай Лёля всё чисть язычком, песочком, мылом хозяйственным, какое крестьяне на хуторах варят. Экономит на том гроши какие-то, а я значит ебись в плохом смысле. Меня такое отношение подбешивает, если чесна.

Да ну и хер с ним. Нашла тоже о ком думать.

Вот шёрстка моя тоже. С шёрсткой мене чё-та решать надо. Сечётся она у меня и не блестит. На мосе ваще ужас чо творится. Я и гельюнатиралась, и кремилась. Всё та же хня.

Кста, я тут кремушек хороший для подшёрстка надыбала. У офеней взяла, они к нам ещё пока ходят. Сначала сумлевалась как-то, а потом взяла. Оказалось крутяк. Ароматик такой нежненький, я прям пищу с него. Особого эффекта пока нет, но мож потом будет.

А вот с хвостом бедулька. Он у меня и от природы тощеват, а тут как-то совсем сдулся . Не, ну чё за дела? Жопа растёт, а хвост тощеет. Это ваще как? Попробыла фитнес, чтоб мышцу прокачать. Хуй на! Обломинго злоебучее. Хотя если честно — сколько я делала того фитнеса? Но всё равно — хнык!

И ваще. Грустяшка какая-то всё вре. Настроение поганейшее, кружки-тарелки из лапок валятся, ничего не получается, я себя заставить улыбнуться не могу…

Это наверна от недоебита.

Раньше-то, когда мы «Щщами» назывались, с этим у меня нормуль было. Придут сталкера́ пиваситься, а я за стойкой такая вся рыжая-бесстыжая. Облизнусь, мосю в профиль покажу, глазками тудык-сюдык поделаю — мальчики все мои, тока выбирай. Зайдём в подсобку, я на скамеечку прилягу, под попу чёнть подложу мякенькое — и о-ля-ля!

Ещё и подарочки дарили. Бусики там, цепку, кулончик. Или денюжку.

А вечерясь Боба Сусыч меня на столе раскладывал и тулулил. Или на столе, или встоячка́, это у него настроение какое будет. У Бобика огуречик был как раз под мою муфточку. До маточки доставал, но не грубо, а нежненько так. Я прям нереально текла и пищала. Одно вот только плохо: вяловат у него писюнчик, особенно когда Боба выпимши. Моя девочка любит твёрдый, чтоб вот прям ух! И чтоб долго.

Не, ну а чо? Я саму́ля в соку. Чо ж моей девочке пустовать-то?

Когда Боба сдристнул, главным в «Щщах» стал кротяра, Римус звали. Ну, мене он тоже внимание уделял. Вот у него хуишко был мал да удал. Кремень! Но размерчик так се. Зато в жопку с ним хорошо было. Я тогда прям возлюбила енто дело — в жопку чих-пых.

Ну а теперя — досвидос, поебушечки! К нам одни нахнахи из училища ходят. Им вообще самку нельзя, они друг друга в пукан голу́бят. Традиции у них такие. Я щитаю — в хуй бы такие традиции.

…Так, сковородочка готова. Отчистила. Даже на запах ничего нет. Умничка Лёля. А вот с курсантами у меня так ничего и не вышло.

Я чего тока не делала. Дольчики одевала в облипончик, с разрезиком на ентом самом месте. Писю брила как у птички. Под хвостиком гигиену наводила, шампунилась, пущай хоть туда, если спереду им нельзя. Выхожу к стойке вся такая — сама себя хочу. Хуяссе! Зыркают злобно и хоть бы хны.

Ну, допустим, пизжу, что хны. Интерес канешна проявляли, особенно первогодки. До дела, правда, ни разу не дошло, но смотрели. А некоторые и шшупали. Я уж думала — всё на мази, просто подвыкнуть им надо к мине, расслабиться, и всё будет оки-доки. Так их главный чего придумал — чтоб я перед мальчишками с тряпкой на мосе ходила. Типа чтоб не отвлекала солдатиков от поглощения калорий. Это он сам сказал, вот прям при мене.

Я от такого дико расстроилась. Ну ладно я электорат, меня не жалко. Но нельзя же так с ребятами! Они молоденькие, им для здоровья надо, у них гормоны, у них стресс. Жалко что ли? Небось этот главный ихний сам ребят поёбывает. Мартышка ёпт! Чтоб у этого дефа гугнивого хуй на лбу вырос, спереду торчал и назад не завёртывался!

С такого горя я ужо и не знаю до чего дошла. То есть знаю канешна. Была у нас тут собаня. Айяйка с полтос, тупаааая ! Зато язычок душевный, слатенький. Я ей тоже делала. Грешновато канеш, она совсем уж электорат, я как-то более выше себя ставлю. А с другой стороны — нуачо́, жизнь такая.

Мариус собаню продал, когда всех продавал. Только бык остался. У него как бревно, а заряда на три секунды кряду. Я так не могу, сорьки.

…Теперь у нас ложки-вилки. Ножики. Это всё хуита. Вертела — самый гимор, пусть пока в мыле отмокают. Марек всегда ругается, чтобы вертела чистые были. Да кто на них смотрит! Всем похуй! Нет ведь — давай Лёля, дери их, Лёля, дери, не уставай. А чтоб Лёлю саму отодрать — это никак. «Лёля, можешь пожалуйста минетик, я очень устал, Лёля». Хуёля! Ну могу, могу я минетик, мене тока в путь. Но бедной девочке моей хоть малипу́сечку внимания уделить можно? Я Марека сто тыщ раз просила — ну выеби, ну хоть разик, помираю не могу! А он так вздыхает типа тяжко и говорит: «после того, что со мной сделали эти скобейды, Лёля, у меня проблемы с эрекцией, Лёля». Ахбудто! Я ему когда тама язычком делаю, так его хозяйство у меня в рот не влазиет. Кончает межпроч тоже обильно, как из шланга, глотать не успеваю. Просто ленивый сцуко! Вывалит свой писюндрий и лежит как фуфел. Типа давай, Лёля, всё сама организовывай! И ещё жопку ему подлижи! Снаруже и внутре! Ну как же, он ведь без этого расслабиться не может. А чтоб подвигать жопкой этой самой, подмогнуть самочке, — между прочем своей же собственности! — это не! Это ему накласть.