Одесская сага. Нэцах - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Артюхович (Верба) cтр.№ 55

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Одесская сага. Нэцах | Автор книги - Юлия Артюхович (Верба)

Cтраница 55
читать онлайн книги бесплатно

Вторая жена Алексея Николаевича была моложе его сына от первого брака, который пришлось спешно расторгнуть, когда роман пятидесятилетнего китобоя со студенткой Политеха стал достоянием общественности.

Первый после Бога, капитан Соляник имел персональное звание Генерального директора флота рыбной промышленности III ранга, но не смог удержаться в должности, несмотря на авторитет и высоких покровителей, настолько весомым тогда было газетное слово. По легенде, сам Брежнев скажет ему: «Ничего не могу поделать… Ты перегнул. Хамства люди не простят ни тебе, не мне…»

1954
Почти военный

Феня сидела в комнате и рассматривала сыновей. Тося за лето вытянулся и догнал Сережку, который влетел в комнату с вечным вопросом:

— А есть шо пошамать?

— Вон хлеб.

— А сахар можна?

— Нет сахара! — Ее сыновья съедали все. Иногда Фене казалось, что они даже муку подъедают. Она поймала старшего и поставила перед собой:

— Сережка, да стой ты, шоб ты провалился уже, шо ты крутишься! Тоже вымахал! — скорбно объявила она, прикладывая к нему школьные, они же единственные штаны. Самое страшное, что теперь было нужно сразу две школьные формы. Две! Потому что Сережкина позапрошлогодняя была мала на обоих.

Феня крутила штаны и чуть не плакала — еще и между ног до дыр протер. Она стегнула штанами Сережку по тощей заднице: — Говорила тысячу раз!! Не носи их на улицу! Лето вон! В трусах ходи!

Она посмотрела на свою юбку… Почти такая же. Ну и что, что черная…

— Значит, между ног вот тут вставим лоскут и снизу притачаем такой кант… — вслух размышляла она…

— Какой кант? — ойкнул Сережка. — Не буду я с таким ходить! Я шо, баба?

— Значит, в трусах в свою школу пойдешь!

— Пусть Тося в этом пойдет, ему канта меньше надо. А мне новую!

— Шо это за тряпка черная на мотне!

— Ластовица новая! Ничего страшного. Не свети своей мотней! Тоже мне тилигент! Стесняется он! Форму ему новую! Да где я тебе столько денег возьму? Я ботинки уже тебе купила. Нет у меня больше денег, — она оглядела комнату, — и продать нечего…

— Мам, я в чем пойду? — вдруг подал голос Толик.

Феня думала всю ночь и всю смену, и всю вторую смену, и дома, вставляя черную латку в старые Серегины штаны. Она выбирала — кто из сыновей. Серега был шустрым пронырой, как дворовый кот. Вечно побитый, подряпанный, порванный, в свежих и засохших соплях, но веселый. Вечно где-то носился и что-то добывал, подъедал. А Тоська — тихий, чистый ангел. Где оставил, там и нашел. Ковырялся во дворе, приглядывался ко всем мужикам с железяками и инструментами. Но никогда у них не спрашивал, не просил, близко не подходил, как волчонок. И смотрел так же — волком.

Феня подняла голову — Тоська, словно почувствовав ее взгляд, оторвался от щепочек и железяк, которые хранил в уголке в коробке, и уставился на мать. Феню обдало холодом — этот квадратный подбородок, этот взгляд исподлобья — вылитый покойный Яков.

Фенино образование заканчивалось тремя классами церковной школы, потом отец забрал — читать-считать выучилась, и довольно. И ей хватало. Тем более, считала она эти проклятые копейки после немцев отлично и поняла, что двоих сыновей не прокормит. А что бывает с теми, кто не ест, она помнила с детства. И решила спасти всех.

— Будешь учиться в специальной школе, — объявит она вечером Толику.

— Какой школе?

— Специальной такой.

— Для дебилов? — захохочет Сережка.

— Да я тебе! — замахнется Феня. — В хорошей школе. Для умных. В интернате.

— Я не хочу в интернат, — прошептал Тося. — Мамочка, не отдавай меня в интернат… Пожалуйста.

Даже Сережка затих и сжался. Феня скривила рот и сморгнула слезы:

— Ну ты что, дурачок, — она погладила Тосю по голове, — это ж не навсегда. Это в школу. Как суворовец будешь учиться, а на каникулы — домой.

— Как суворовец? Военный? — с надеждой спросил Тося.

— Почти. Сначала просто школа, а потом военный…

Сережка сползет со стула:

— А я? Я тоже в военный?

— А ты в школу свою пойдешь! Я вон тебе штаны залатала уже.

Одинокой швее поможет отдел профсоюза работников швейной промышленности.

В августе Толик Верба будет зачислен в школу-интернат с довольствием в 15 копеек в день и выдачей койки, обмундирования и обуви.

Феня вздохнет с облегчением — вроде она не отказалась от сына, а государство помогло ей, бедной вдове, позаботилось о ее ребенке. Вот и все газеты пишут, что скоро такими школами-интернатами охватят весь СССР, чтобы дети росли в достатке, а родители ударно трудились на пользу государства. А товарищ Хрущев плохого нам не сделает.

Школы-интернаты массово откроются через год по всему Союзу. Пока это были пробные шары, первые ласточки глобальной идеи Никиты Сергеевича Хрущева по созданию идеального гражданина. Начали, разумеется, с его любимой Украины. Пятилетние планы подъема страны после войны нужно было выполнять и перевыполнять, а для этого ничто и никто не должен был отвлекать граждан от ударного труда. Школы-интернаты изначально заявлялись как помощь для «фронтовых вдов», хотя все дети погибших на войне уже успели закончить школы. На самом деле это были в основном дети матерей-одиночек, которые в послевоенной бедной на мужчин стране стремились просто родить хоть от кого. И рожали, а выкормить было сложно. И если хоть какое скудное питание матери добывали, то на воспитание времени уже не оставалось, и подрастала новая смена, но не рабочая, а уличная, неконтролируемая. Школы-интернаты должны были снять все заботы матерей одиночек по воспитанию и содержанию, и с семи лет все дети получали не только нормальные условия, сколько необходимое идеологическое и трудовое воспитание. И грамоту знали, а не сбегали во дворы, не сбивались в стаи. Родители за это ударно трудились и семейными ценностями не заморачивались. Была даже градация — матери-одиночки могли обучать детей бесплатно, семьи с небольшим доходом оплачивали часть образования и содержания, а полные семьи полностью содержали своего ребенка в интернате. В любом случае, если ребенок сбегал или дебоширил, к ответу призывали не педагогов, а родителей. Переход к «трудовым школам-пансионам» затягивался. Хрущев внятно утвердил главную формулу — «в достатке, но без излишеств» и планировал обучение сначала с пятого, затем уже с первого класса, а в идеальном мире — просто с рождения до двадцати лет с профориентацией и готовой специальностью под нужды страны на выходе.

Интернаты должны были решить сразу множество глобальных проблем — во-первых, непосещение школ, а ведь тогда и второгодники, и просто те, кто забил на обучение с третьего класса, составляли чуть ли не треть всех детей среднего школьного возраста. Причины были разные — от обычного недосмотра родителей до вопиющей бедности, такой, что в школу было не в чем ходить. Вторая глобальная проблема — криминал, улица растила будущих уголовников, а не рабочий класс. И третья — никто не рвался на заводы и фабрики. Те, кто хоть немного соображал и тянул, мечтал о высшем образовании и «чистой работе», тех, кого растила улица, на ура принимали воровской принцип «работать западло». Интернаты стали бы кузницей дисциплинированной и образованной рабочей силы.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию