Завещание рыцаря - читать онлайн книгу. Автор: Олег Верещагин cтр.№ 44

Когда я подошёл — казалось, я шёл вечность — он уже не кусал траву, а смотрел на меня спокойными, грустными глазами. Потом — отвернул голову. И я выстрелил ему между ушей.

Я отвернулся ещё до выстрела, и не видел, что сделала пуля. Но всё равно успел сделать лишь несколько шагов в сторону, прежде чем меня начало рвать. Следующее, что я хорошо помню — Энтони трогает меня за плечо и протягивает очищенный от крови нож.

— Вот ведь… — бледно улыбнулся я. Мне было стыдно. Но Энтони смотрел с пониманием и ни слова не сказал насчёт произошедшего со мной.

Оставаться в деревне теперь хотелось ещё меньше. Но и уходить куда-то было уже поздно. Мы решили заночевать в первом попавшемся брошенном доме, а потом — сваливать, едва рассветёт.

Вечерний свет приобретал какую-то угрюмую окраску. Духота нарастала — то, что мы приняли за обычный жаркий вечер, было чем-то не вполне обычным. Стеклянная тишина царила вокруг — ни звука. Молчали птицы, молчали деревья, не шуршала трава. Мы остановились около полуобвалившегося под тяжестью массы дикого винограда забора, прислушиваясь к этой жутковатой тишине — и до меня вдруг дошло, что она означает!

— Гроза идёт, — не веря сам себе, сообщил я. — Первая за лето!

— Гроза? — Энтони осмотрел небо — чистое, светлое. — Ты уверен?

— А ты что — не чувствуешь? — удивился я. Теперь я и в самом деле ощущал, как ещё невидимая и неслышная гроза наползает на лес. Энтони ещё раз посмотрел в небо и сказал:

— Ладно, гроза, так гроза. Мы будем под крышей, да и жарища эта надоела — может, завтра идти будет полегче.

Я кивнул и толкнул калитку — она не шевельнулась. Я налёг сильнее — две доски подались внутрь и неожиданно легко рассыпались в трухлявые щепки. Ржавые петли и запор — калитка оказалась заперта — уцелели, они просто спеклись в однородную массу.

Большой двор зарос сурепкой и крапивой — чуть ли не выше головы. Крыши сарая и двух хлевов рухнули — торчали куски досок и обрывки толя. Около пустой будки — слева от ворот — висела на гвозде тоже съеденная ржой цепь.

Стена дома накренилась наружу и ушла в землю до окон, в которых мутно поблёскивали алым закатным светом вполне целые грязные стёкла. На двери замка не было — накладку притягивала к пробою обычная деревянная прищепка, как делают в деревнях, когда хотят показать, что дома никого нет, но хозяева скоро вернутся. Прищепка рассыпалась, когда я попытался её снять, а вот дверь не поддалась — разбухла и вросла в косяки намертво.

Можно было пойти в любой другой дом. Но нам просто не хотелось снова выходить на улицу — мы уже воспринимали именно ЭТОТ дом, как свой, как место для законного ночлега. Пока Энтони ножом обрабатывал дверь, я вытоптал в крапиве и сурепке здоровенную поляну и свалил на неё наши рюкзаки, вернулся к воротам и доломал калитку — по-дургому открыть её не получилось. Когда с этим полезным делом было покончено, Энтони свистнул мне и с гордостью показал на открытую дверь.

— Правда, закрыть её не получится, — объяснил он, — потому что тогда утром не выйдем, выбивать придётся.

— Не улыбается мне с открытой дверью спать, — возразил я.

— Я сюрприз сделаю. Для слишком любопытных, — пообещал Энтони, заглядывая внутрь — в сырой полумрак сеней, откуда тянуло нежилым духом. — Пошли?

— Иди, — беззастенчиво предложил я. — Я с тыла прикрою.

— Пойду, — решился Энтони и шагнул внутрь. Чем-то скрипнул — внутри стало светлее я понял, что он распахнул вторую дверь — из сеней в комнаты. Потом грохнуло, Энтони выругался по-английски и сообщил: — Дверь упала. Иди, тут ничего…

Я вошёл через сени в небольшую комнату. От белого бока русской печи веяло холодом. Пыльный стол замер у стены, между двух грязных окон с целыми стёклами — через них едва пробивался свет. У стены стояла кровать — вернее, голый топчан из досок на чурбаках, над ним висели ходики-кошка, такие, у которых кошачьи глаза в ритм с тиканьем скашиваются вправо-влево, я видел в кино. В ногах у топчана была вторая дверь — закрытая, наверное, в большую комнату, горницу.

Тоскливо и жутковато было смотреть на всё это. Наверное, Энтони испытывал то же, потому что сказал излишне громко:

— Пошли за рюкзаками, надо обживаться.

Мне показалось — краем глаза я заметил — что сзади что-то метнулось в сенях, поперёк светлого прямоугольника входа. Я обернулся — и застыл.

С таким трудом открытая Энтони дверь закрывалась. Медленно, беззвучно и плавно, словно новенькая, на хорошо смазанных петлях. Закрывалась, непроглядно-чёрной тенью перекрывая свет, и в комнате темнело, а я стоял и молча, тупо смотрел на уменьшающуюся светлую полоску между краем двери и косяком — а в голове лениво ворочалась одна-единственная мысль: вот сейчас дверь закроется до конца и… что? Дальше не думалось, это «что?» щёлкало в мозгу, и я вдруг понял, что это не мысли мои щёлкают, а идут ходики — кошачьи глаза смотрели то на нас, то в окно, то на нас, то в окно, то на нас…

— Ааахх! — выдохнул Энтони, и что-то, сверкнув алым, пролетело через всю комнату и сени, с мокрым стуком воткнулось в разбухший косяк. Страшно, как живая, взвизгнув, дверь остановилась, замерла, и я услышал истошный крик англичанина: — Наружу, скорее!!!

Не помню, как мы выскочили в щель — едва-едва пролезть, дверь почти закрылась. Мы стояли во дворе, где светло, где пусть закатное, но солнце, где неподвижный, но живой воздух с живыми запахами. Энтони с бульканьем дышал мне в висок и бормотал, как в бреду:

— Нэва майнд… онли шат зэ дуо… нэва майнд… о-о, гуд год! Ай донт лайк ит. Ай донт лайк ит. ^[25]

— Заткнись, — попросил я. Теперь я видел — нож Энтони торчал в косяке на уровне человеческой шеи. Я медленно протянул руку, взялся за тёплую рукоятку, покачал нож и вырвал его.

Хорошо, что я успел отдёрнуть руку, иначе остался бы как минимум без пальцев. Дверь захлопнулась с такой быстротой и силой, словно… да, словно всё это время на неё давил кто-то страшно могучий, а я убрал преграду, мешавшую двери закрыться. Энтони вскрикнул от неожиданности, я отскочил, споткнулся о рюкзак и упал.

— Ветер, — глупо сказал я. Энтони, лязгая зубами, быстр опробормотал:

— Это гоблины, это гоблины, они селятся в брошенных домах, Эндрю…

— Хватит ерунду пороть, — оборвал его я. Хладнокровный англичанин выглядел перепуганным до предела. Он потряс головой, глядя на меня огромными от страха глазами.

— Я же видел, как он пробежал около двери, — уже спокойнее ответил он. — Видел и сразу подумал, что они захотят нас оставить здесь, потому что им нужна… нужна кровь, — с усилием закончил он. — А потом вспомнил — если так бывает, что тебя закрывают в брошенном доме… надо воткнуть в косяк стальное лезкие, и дверь не закроется…