Другая Россия. Исследования по истории русской эмиграции - читать онлайн книгу. Автор: Олег Будницкий cтр.№ 57

Средства нужно было централизовать, хранить в надежном месте и в то же время обеспечить их быстрое получение в случае необходимости. Очевидно, что всем сформулированным условиям мог отвечать только банк, причем банк «свой». Единственный способ «полного сокрытия казенного характера сумм и вместе с тем безопасного их помещения», полагал управляющий делами Финансового совета В. И. Новицкий, — вложить их в операции с акциями и векселями. Для обеспечения надежности надо стать «одними из хозяев дела», для чего внести часть казенных средств в основной капитал банка.

Рассуждения Новицкого были отнюдь не абстрактны, и речь шла о вполне конкретном банке. А именно — о London & Eastern Trade Bank. В предварительных совещаниях по вопросу о способах хранения участвовали видные дипломаты, юристы и финансисты М. Н. Гирс, В. А. Маклаков, М. В. Бернацкий, М. С. Аджемов, барон Б. Э. Нольде и П. А. Бурышкин; наиболее приемлемыми они сочли предложение новообразованного лондонского банка.

Банк насчитывал от роду менее полугода. Однако среди его отцов-основателей были знакомые все лица. Это была группа Московского купеческого банка, нефтепромышленники С. Г. Лианозов (председатель Совета банка), братья Цатуровы, Г. Л. Нобель. В правление банка входили К. Е. Замен и бывший заместитель российского министра финансов С. А. Шателен.

Для формирования фонда Бахметев и Угет перевели в Европу 130 300 ф. ст. за счет сумм, полученных от продажи остатков золотого запаса. 60 тыс. ф. ст. дали «европейцы». Деньги, переведенные из США, а также 36 400 ф. ст., выделенные «европейцами», были помещены в акции London and Eastern Trade Bank, остальные 23 600 ф. ст. были размещены в том же банке в виде векселей.

Новицкий выделял три главных мотива, заставившие распорядителей казенных средств за границей приобрести акции банка:

Кроме того, банк использовался для переводов средств дипломатическому представительству, гуманитарным учреждениям, на расселение армии.

История банка опять-таки могла бы послужить темой для самостоятельного исследования. Завоевать место под солнцем на давно уже поделенном британском финансовом рынке было нелегко. К тому же банк сотрясали внутренние противоречия: для сравнительно небольшого кредитного учреждения в нем оказалось чересчур много крупных предпринимателей и отставных политических деятелей. На каждого служащего приходилось едва ли не по два члена правления и совета. Да и среди «простых» служащих оказался, например, бывший управляющий Министерством иностранных дел в правительстве Колчака Иван Сукин, заведовавший в банке валютным отделом при скромном жалованье 50 ф. ст. в месяц. Неоднократно, особенно в первые годы существования, менялся состав акционеров, совета и правления.

Правда, несмотря на все эти склоки и потрясения, Банк, председателем правления которого со временем стал Г. Л. Нобель, просуществовал на удивление долго. Банк проводил операции в Австрии, Германии, прибалтийских государствах. Что же касается Национального фонда, то конец его существованию — точнее, его существованию в том размере и с той системой управления, которая оформилась в декабре 1921 года (фондом ведала Коллегия попечителей, состоявшая в основном из послов), — пришел совсем не вследствие нестроений в Банке, а по внешним и более фундаментальным причинам.

К лету 1924 года выяснилось, что средства на содержание официальных органов и на помощь беженцам иссякли. На совещании финансовых агентов и дипломатов было решено освободить на эти нужды 40 тыс. ф. ст. из Национального фонда (по 20 тыс. из европейской и американской частей). Коллегия попечителей была распущена, а распоряжение Национальным фондом было передано финансовым агентам под контролем послов.

Можно было бы предположить, что вслед за первой порцией последуют другие и Национальный фонд будет быстро израсходован на эмигрантские нужды. Однако, судя по сохранившейся переписке, деньги находились в London and Eastern Trade Bank по меньшей мере еще 20 лет. В 1940 году Eastrabank еще вполне сводил концы с концами, хотя и не относился к очень преуспевающим. Председателем совета директоров по-прежнему был Г. Л. Нобель, число директоров заметно сократилось, теперь их, кроме председателя, было всего трое — Шателен, Новицкий, перешедший еще в 1924 году на службу в банк, и британец Р. Джерзалия (R. Gersaglia).

После окончания Второй мировой войны началось сокращение операций банка, а затем, в конце 1940‐х годов, он был ликвидирован.

В. А. Маклаков (бывший посол стал теперь главой Office’а по делам русских беженцев во Франции) писал в сентябре 1946 года Б. А. Бахметеву (ставшему к тому времени профессором Колумбийского университета):

Просьба Маклакова была удовлетворена, и остатки Национального фонда были переведены в его распоряжение (по некоторым данным, деньги теперь хранились в Швейцарии). В сентябре 1949 года Маклаков писал своему заокеанскому коллеге и другу:

Бережливый Маклаков сумел растянуть средства бывшего Национального фонда еще на несколько лет. Последнее упоминание о его суммах мне попалось на глаза, в рукописном отделе Бодлеанской библиотеки в Оксфорде. Екатерина Кускова, высланная из Советской России в 1922 году и оказавшаяся в конце концов в Женеве, упоминала в письме к своей приятельнице летом 1954 года, что Маклаков прислал ей «из каких-то „остатних фондов“ — 500 швейцарских франков».

Она и не подозревала, что первоисточник этих «остатних фондов» — золотые слитки, некогда хранившиеся в подвалах Госбанка далекого сибирского городка.