Храм Юнисы - читать онлайн книгу. Автор: Николай Коростелев cтр.№ 28

– Можешь не беспокоиться, я своё уже нашёл, – и повалил её на пол.

Через полчаса из баньки вышла довольная, раскрасневшаяся хозяйка и, победно покачивая бедрами, направилась в дом. Волчок, подглядывающий за ней в щёлку, ухмыльнулся:

– Хороша, кобылка!

Через несколько дней, по рекомендации Дуньки, Саньку Волчка за проворство в работе перевели в приказчики вместо Сивко.

Жизнь парня покатилась сытно и гладко. За жадность к работе новый приказчик приглянулся и Елисееву старшему. Тот сделал Волчка доверенным человеком и теперь брал с собой в поездки по приискам.

Елисеев был требовательным хозяином. Старатели, подписавшие с ним ряд, вкалывали на приисках, как кабальные, а за каждую провинность их нещадно пороли. Наезжающий с проверками пристав нарушений закона не обнаруживал. Откушивал чарку, прятал в карман очередную ассигнацию и умиротворённо уезжал восвояси. И так день за днём.

Старый Елисеев следил за приисками, сын Степанушка постигал науку горного дела в далекой столице, Дунька ворочала хозяйством усадьбы, а Санька приглядывал за её хозяйством…

Началось строительство нового прииска. Теперь Иван Степанович с Волчком возвращались домой поздно. Санька отводил своего и хозяйского скакунов к реке и долго купал их. Когда в елисеевских хоромах гас свет и дом погружался в крепкий сон, Санька пробирался в Дунькину светлицу. Ни Волчок, ни Дунька не догадывались, что за ними уже давно следят злые и мстительные глаза.

Наступила весна, и Иван Степанович решил расширить добычу золотого песка на прииске Белая гора. Отремонтированная иноземным мастером старая драга вновь загудела, захлопала колёсами и стала перелопачивать по нескольку десятков тонн золотоносной породы в сутки.

Саньку отправили в Николаевск для вербовки рабочих, а до тех пор Елисеев решил закрыть нехватку рабочих рук за счёт работных людей, занятых в усадьбе. Среди всех прочих для работы на Белой горе отобрали и старого сторожа, деда Воропая.

Перед отъездом всех мужиков построили в ряд и велели раздеться догола. Елисеев хотел убедиться, что ни у кого нет дурной болезни.

Тут в шапке Воропая и обнаружилось письмо к хозяину. В том письме задвинутый Дунькой приказчик Сивко доносил Ивану Степановичу о беде. Дескать, схлестнулась его сноха Дунька с приказчиком Санькой Волчком.

Елисеев прочёл письмо, крепко сжал кулаки, посерел, заскрипел зубами и, вскочив на коня, уехал на дальние прииски.

Три дня лютовал, а на четвёртый явился домой тихий и ласковый. Позвал бывшего приказчика Сивко:

– Ты чего, мил друг, всё без дела ходишь?

Сивко льстиво заулыбался:

– Дык я, хозяин, порядок блюду.

– Порядок и без тебя есть кому блюсти, – оборвал его Иван Степанович, – надумал я тебя к делу пристроить, так что собирайся, завтра едешь на Белую гору.

Огромная махина драги медленно ползла по рукотворному пруду, размывая и перерабатывая породу. Длинный ряд зубастых, отполированных породой ковшей поднимали на-гора золотоносный грунт и, опрокидываясь, ссыпали его в приёмный бункер.

В разгар дневной смены машинист заметил, что очередной ковш поднял не то большой камень, не то мешок. Транспортёр остановили. Зрение машиниста не подвело: один из ковшей зацепил распухшее тело утопленника.

– Никак Сивко? – признали старатели елисеевского приказчика. – А он-то что тут делает?

– Видать, приехал ночью, да и угодил под чёртову машину, – предположил кто-то из старателей.

– Если приехал, то не сегодня, смотри, как раздуло!

– Чего уставились!? – закричал драгмастер, – уберите дохляка и отправьте посыльного к приставу, пусть он разбирается.

– Это ж почти тридцать вёрст, – ахнули рабочие, – не хотим по соседству с утопленником работать!

– Тогда заройте его пока в песке, и за работу! За работу!

Приехавший через несколько дней пристав велел отрыть утопленника. Брезгливо осмотрел тронутый тленом труп и, составив протокол, отбыл. Четыре красненьких, полученных от Елисеева, решили дело в пользу несчастного случая. Заключение гласило: «Утонувший Сивко в состоянии сильного опьянения по собственной неосмотрительности свалился в пруд».

Санька торопился домой, всю дорогу представляя, как валит Дуньку на кровать и сжимает её упругую грудь. В сладких грёзах долгая дорога пролетела как один миг. Не успел распрячь коня, как его вызвали к хозяину. Волчок удачно сладил порученное дело, поэтому шёл с легким сердцем. Но, перешагнув порог хозяйского кабинета, насторожился.

Елисеев сидел в любимом кресле, низко опустив плешивую голову. У порога стоял огромный звероподобный детинушка, исполняющий при хозяине работу ката ^[47]. Палач заступил за спину Саньке, лишая возможности бежать.

– Проходи, – прошипел он, играя плетью.

Сердце Саньки ёкнуло, но он храбро вышел на середину комнаты. Хозяин молчал, на его скулах ходили желваки. Елисеев шевельнулся, его голос был безлико скуден:

– Знаю.

Волчок пал на колени:

– Прости, хозяин, бес попутал!

Кривая усмешка поползла по лицу Ивана Степановича:

– Бес? Молись Богу, сучонок!

У Саньки дрожали руки. За спиной тяжело дышал кат, Бог не шёл в голову…

Кат схватил его за волосы и прижал к полу:

– Ложись, вор!

Он изрубил Санькины порты в куски и в кровавое месиво исполосовал спину.

По разбитому лицу текла кровь. Санька впал в беспамятство. Его избитое тело бросили на телегу и повезли на дальнюю заимку. Елисеев решил подлечить сластолюбца, а уж потом назначить лютую смерть.

Бесчувственное тело моталось на дне телеги. Чтобы не запачкать сапоги кровью, охранники сели впереди. Дорога, огибая скалистый утёс, пошла в гору. Внизу шумела быстрая и коварная речка Медвежка. Санька пришёл в себя и с трудом узнал знакомую местность.

– Если не сбегу, убьют, – сквозь туман в голове подумал он. – Но как?

Хоть он и не был связан, любое шевеление приносило невыносимую боль. Телега выкатилась на лоб утёса.

– Пора!

Собрав оставшиеся силы, он перебросил непослушное тело через борт телеги и покатился к краю скалы. Каменистый выступ ударил в бок и вышиб из груди дух. Последние силы оставили Волчка, и он, потеряв сознание, полетел вниз. Охранники бросились к краю утёса. На их глазах тело беглеца ухнуло в стремнину и безжизненно поплыло по течению, цепляясь за выступающие из воды острые камни.

– Убился, горемыка.

– Может, это и к лучшему, старик в гневе, не приведи господи.

– Может, достанем?